Умер Виктор Прокопенко — уникальный футбольный тренер, единственный, кому удавалось брать медали чемпионатов и России, и Украины. Человек необъятной широты интересов: последним его клубом было московское «Динамо», последним местом работы — украинская Верховная рада. Как политик он поучаствовал в борьбе за право получения Украиной чемпионата Европы 2012 года, но после этого намеревался вновь вернуться к тренерской деятельности. Не успел...
Ему было 62. Сказать «всего» язык не поворачивался — уж больно был Прокоп, как величал его весь футбольный мир, моложаво-элегантен. Встретишь его на предсезонных сборах где-нибудь на Кипре, намекнешь на вечно цветущий вид и с ходу нарвешься: «Так тренеры ж, старик, они не кабинетные работники! Будь я президентом клуба, всех бледных и мрачных отчислял бы за профнепригодность. Знать, не в поле пашет. Это, кстати, и журналистов касается...»
В карман за словом Прокоп как игрок и тренер, состоявшийся в Одессе, не то что никогда не лез — не тянулся даже. Сам при этом считая себя, по-одесским опять же меркам, довольно заштатным острословом: «Я был знаком, например, с человеком, который придумал тот легендарный анекдот: про самолет, падение в море, свисток без горошины и глухую акулу. Это был один одесский еврей, страстный болельщик, которого так долго не выпускали, что когда он получил наконец разрешение, то на проводах выдал экспромт. Но ничего, благополучно долетел куда надо».
Тема вылетов и выездов в ранние тренерские годы Прокопа была куда актуальнее, чем голы и очки: «В Одессе команде помогали самые разные люди: ювелиры, цеховики и так далее. И попасть с «Черноморцем» на какой-нибудь заграничный матч для них было самой заветной мечтой. Но кто ж выпустит Мойшу Абрамовича с его заковыристой биографией, если даже оформить его на время администратором команды. К счастью, среди наших «конторских» кураторов тоже имелись болельщики — и человеку выправлялся паспорт на имя Михаила Аркадьевича. Он выезжал, трепеща проходил таможню, блаженствовал на импортном стадионе, прикидывал, как жить на Западе, и возвращался обогащенным незаменимым опытом. Потом приступал к своей непосредственной работе, но если ты звонил ему на нее и спрашивал Мойшу Абрамыча, то секретарша вскидывала брови так, что даже по телефону было видно: «Вам, наверное, Михал Аркадьича?..»
Эх, одесский футбол последней четверти прошлого века! «Приедешь с кем играть, спросишь, как дела, тебе, вздохнув, ответят: с деньгами не очень, где-то они рассасываются внутри клуба, не всегда доходят до нас. У нас в Одессе тоже, понятно, было не без этого — но как же все по-другому преподносилось! От такого примитивного определения, как воровство, мы отказались навсегда. В ходу было понятное только одесситам слово «клипсует». Видимо, производное от клептомании. Да, но с какими интонациями оно произносилось! Если человек «клипсовал», а за руку его взять не могли, это вызывало всеобщее восхищение: «Смотрите, он дает жить себе и команде!»
Но встречались, увы, в городе и люди без юмора: «Приставили к команде очередного куратора. А я как раз в Германию летел, «Вердер» перед Кубком УЕФА смотреть. И пристал он ко мне как банный лист: а предлагала принимающая сторона женщин или нет? Я ему и так пытался намекнуть, и эдак, что неплохо еще себя ощущаю, чтобы с женщинами без посредников знакомиться. Только, говорю, в следующий раз заранее подскажите, что матери-родине ближе — чтоб я с блондинкой или с брюнеткой... Ну, он обиделся и в своей докладной — мне ее потом показали — сделал из меня подпольного миллионера Корейко.
Больше ста тысяч на каких-то мифических книжках выискал — все цеховики с ювелирами бы отдохнули. А у меня зарплата 200 рублей была. Но, коль «сигнал» поступил, знакомые в погонах посоветовали из города валить — жаль только, что в огороде закопать нечего было...»
Богатым Прокопенко почувствовал себя только однажды, в двадцать лет, и больше, говорил, такого ощущения в жизни уже не повторялось: «Первой моей профессиональной командой была «Нива». И вот дают квартиру в центре Винницы. Служебную. Однокомнатную. И неважно абсолютно, что еще два партнера в ней поселяются. Как-то мы ее так делили, что кому нужнее, тот и оказывался единоличным хозяином. Я до того и на стадионе готов был ночевать, лишь бы в состав ставили. А тут оказалось, что если ты все отдаешь футболу, то что-то можно и взамен получить. Много я потом где жил, но ни одну дверь больше не открывал с такой радостью».
К постоянному жилью тренеру вроде как и привыкать не пристало — Прокопенко с вальяжной легкостью перемещался из Одессы в Волгоград и обратно и еще раз в Волгоград, оттуда в Донецк, из Донецка в Москву... И ему очень не нравилось, когда из него хотели сделать, как он говорил, «тренера-националиста»: «Я родился в СССР. Если бы была такая анкета, с чистой совестью написал бы, что никакого отношения к развалу страны не имею. Работаю всю жизнь там, где предлагают. Границ между Украиной с Россией не замечаю никаких. За обе сборные переживаю одинаково: когда любая из них проигрывает, да еще если не по справедливости, бывает чувство такое, что в душу тебе накапали ртути... Поймите: игру в футбол, ее не для разъединения народов придумали, а наоборот...».
Цитаты из Прокопенко:
«Человечество делится на две категории: просто людей и футбольных арбитров»
«Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно... у моря»
«Если соперник приехал в ваш город и не предлагает сыграть вничью, ему приходится давать бой»