«Есть в России вещи пострашнее рака»

11–15.02.2013

The New Times продолжает следить за судьбой человека, которому поставлен смертельный диагноз*

Я не объясняю им, что жена приехала на неделю — потому что ее никто не отпустит с работы дольше и потому что дома ипотека, которую кто-то из нас должен платить. Если сказать, будут снова беспокоиться за меня, хотя я уже совсем не так плох, как еще неделю назад — до введения лекарства. «Как ваши боли?» — это уже спрашивает главный доктор. «Мне теперь не требуется обезболивающее!» И он искренне радуется. А потом спрашивает: «А ваша жена, ведь она уже приехала?» 

В России я как-то лежал в палате на двух человек, но жили в ней четверо. Один пациент жил вместе с женой, потому что он не мог встать с постели. Совсем. Его жена приехала к нему из Рязани и заботилась о нем, готовила ему еду, которая была нужна для восстановления после химиотерапии. Еда, которую дают в больнице, обычно состоит из капусты в воде, тушеной капусты и компота со вкусом капусты... На такой еде после химии можно только тихо сдохнуть. 

Так вот эта женщина бросила работу и приехала заботиться о неходячем муже. Спала она на стульях — раскладушки были не положены по правилам. Готовила она в какой-то электрической скороварке. В очередной день заведующий накричал на нее за это: «Здесь есть пожарные правила! Вы вообще тут не должны находиться, а мы вас терпим!» — «Но ему, чтобы выжить, нужно мясо, — голосом отчаянного человека парировала женщина. — Как я еще могу приготовить здесь мясо?» 

«Идите на улицу, за пределы больницы — и готовьте что хотите!» — закричал ей в ответ заведующий. Она только поджала губы. Она ничего не ответила. Иначе бы ей запретили спать на стульях возле неходячего мужа. «Поймите, его посадят, если пожарная инспекция это увидит», — объясняли потом медсестры. 

И мы все понимали: один из лучших докторов страны, не боящийся бороться и побеждать рак, бессилен и боится пожарной инспекции. Есть в России вещи пострашнее рака.