По городу в таком виде— это ж как в пижаме в оперу. Эстетический канон, хоть и расшатан глобализацией, но не до такой же степени.
Бодрая русская речь им ответом.
Зато много работы экскурсоводам.
У Наташи на вторник подряд две большие экскурсии по Дворцу Дожей. Семейные. Обычно такие заказывают обеспеченные семьи, которые серьезно относятся к образованию своих детей.
Две семьи. Первая из Киева.
Мама, папа (сопровождает эвакуацию инвалидов из Украины, ездит туда-сюда с разрешения ЗСУ), две девочки: 6 и 8 лет. Дети умные, пытливые, образованные, понимают немножко по-английски, между собой говорят по-украински, родители тоже стараются, хотя мама русскоязычная и в прошлые приезды говорила по-русски, но сейчас, пусть с ошибками, но только на мове. Они не первый раз, но на этот раз заказывают украинскую экскурсию.
Папа шепотом предупреждает гида Наташу: только аккуратнее на темы войны. Девочки просидели месяц в подвале. Младшая очень травмирована. Старшая получше — она охраняла и успокаивала младшую и тем самым нашла себе психологическую нишу и защиту в заботе о более слабом. Наташа понимающе кивает.
Осадные картины — мимо. Оружие мимо. Детективный рассказ о предательстве дожа и отрубленной голове, обычно имеющий у детей бурный успех, вызывает слезы и жуткий испуг. Рассказ спешно прерывается, Наташа скорее ведет всех по золоченым коридорам, показывает расписанные Веронезе потолки с символами добродетелей и паутинкой, где дети оказывается, знают, что такое аллегории и рассказывают об этом Наташе, потом огромный Зал Большого Совета с золотом Тинторетто — тут младшая тоже демонстрирует незаурядное знание библейских сюжетов, а до этого античной мифологии. Наконец заключительная часть — переход в таинственные коридоры тюрьмы Пьомби. И тут у младшей начинается истерика: это тот самый страшный сырой подвал без света, пойдем отсюда, сейчас будут стрелять. Папа хватает ее на руки и они буквально бегут обратно. Старшая на ходу пытается заговорить зубы младшей рассказом о гондолах : «Посмотри в окошко, видишь там такие лодки, ими управляют одним веслом…»
По дороге на выход они пробегают огромный зал, где сейчас выставлена инсталляция с семиметровыми полотнами Ансельм Кифера.
Я писала о ней в марте. https://www.facebook.com/katia.margolis/posts/4937054419675817
7 огромных во всю стену полотен превратили зал в пейзаж после битвы.
Я наконец увидела что-то хоть как-то соразмерное нынешней катастрофе по масштабу выжженности.
Это было не про Венецию и не про пожар. Точнее и про это, но куда больше.
Site-specific обернулся time-specific. Это делалось до войны, до Харькова, Волновахи, до Мариуполя. Но оказалось всем сразу.
Километры спекшейся краски, перемешанной с землей, уголь, боль, пришкваренная одежда, раскрытый гроб Евангелиста Марка, но его там нет.
Лестница в небо через обгорелую черноту и всполохи. Продуктовые тележки, наполненные чем попало, катящиеся под самым потолком. Застывшее пепелище.
Большой художник не говорит от себя.
И даже список материалов звучит как поминальная молитва по цивилизации:
Холст, эмульсия, акрил, масло, шеллак, смола, гуммиарабик, обожженное дерево, цинк, сталь, свинец, листовое золото, сожженные книги, металлическая проволока, ткань, солома, веревки, бумага, вощеная бумага, ботинки, уголь
По замыслу после окончания выставки художник собирается сжечь все работы .
Эпиграфом к выставке Кифер поставил слова венетского философа — Андреа Эмо
«Questi scritti, quando verranno bruciati, daranno finalmente un po’ di luce».
«Эти записи, когда их сожгут, наконец дадут немного света».
Семья останавливается. Они ходят от полотна к полотну. Дети и взрослые. Они внимательно вглядываются и вслушиваются. Они узнают себя в огромном полотне истории. И почему-то больше не боятся. Они благодарят Наташу за экскурсию. Дети тоже.
И желают друг другу перемоги.
Через два часа следующая экскурсия.
Семья номер два. Россияне. Очень милые, интеллигентные,
Мама, папа, мальчик и девочка: 7 и 9 лет.
Дети умные, пытливые, образованные, понимают немножко по-английски. Экскурсию заказали русскоязычную. Наташа сразу предупреждает еще в переписке, что она из Украины и всех Z сразу просит не обращаться.
Семья, разумеется, не Z. Они просто приехали показать детям Венецию. Мы хотим воспитывать их на позитиве, дать хорошее образование и старт в будущее.
Снова тот же маршрут. Батальные полотна на ура. Мощь Венецианской республики — восторг. Совет Десяти и тайная дверка в комнату, откуда уводят осужденных — вау. Дож без головы — супер-страшилка. Дети знают историю, перебивают друг друга, добавляют подробности мифов и библейских сюжетов. Даже про Мост Вздохов слышали. А мы по нему пройдем? Что, прямо в тюрьму, в настоящую? Круто…
На обратном пути тот же зал с Кифером.
Наташа начинает рассказывать биографию художника, родившегося под последними бомбежками Второй Мировой. Его антивоенный пафос. Война, Катастрофа (Холокост), нацизм и его живучесть в Германии — главные болевые оси творчества.
Ровно через полторы минуты папа прерывает рассказ Наташи и громко объявляет детям, что им пора за мороженым. На выходе горячим шепотом объясняет Наташе : «Мы же воспитываем их на позитиве. Нашим детям не повезло родиться и расти в такое время. Мы без политики».
Они прощаются, вежливо благодарят за прекрасную экскурсию. Дети со смехом бегут вниз по лестнице Porta della Carta: их ждет мороженое.
«И тут меня накрыло» — говорит мне обычно такая стойкая и сдержанная Наташа.
Она садится на мраморные ступеньки и начинает безудержно рыдать.
Она плачет по всем тем детям и родителям, которые не выбирали, которых лишили выбора, которых не спросили и исковеркали им навсегда жизнь или лишили ее вовсе.
Они тоже хотели беречь своих детей от зла, растить в тепле, приобщать к культуре. Они мужественно делают это и сейчас. Вопреки всему.
Но им не оставили выбора.
Их девочки навсегда запомнят эти подвалы и будут шарахаться от резкого хлопанья двери. Или бросаться на пол при звуке вертолета над Сан-Марко.
Притча от 18 августа 2022. Венеция. Дворец Дожей. Две совершенно одинаковые семьи, воспитывающие своих детей по две стороны войны.
Бывает ли культура без правды? Могут ли россияне позволить себе моральную роскошь чисто культурного просвещения и не говорить о войне со своими детьми?
Не есть ли это верный путь вырастить еще одно поколение «вне политики», «наша хата с краю», которое «может повторить» или будет взирать, как «повторяют» какие-то другие «они», как говорящие на том же языке и живущие с ними в одной стране убивают и насилуют жителей соседней и говорить сами: «это не мы».
Не бойтесь. Морали о визах не будет.
Будут только перепуганные насмерть стойкие дети и другие точно такие же дети, беззаботно смешавшиеся с веселой летней толпой на Сан-Марко в ожидании мороженого.
Да Наташины бессильные слезы на мраморных ступеньках Дворца Дожей.
Шел 176-й день войны.