Смотрю на Кременчуг, экстраполирую всё это на внутрироссийскую дискуссию и в очередной раз формулирую для себя, как это работает.
Будучи не в силах осудить преступления репрессивного режима, люди начинают их оправдывать. Сначала потихоньку — для себя, потом публично — для других. Так формируется база поддержки преступной власти. И всё бы хорошо, но состоит она из людей слабых, конъюнктурных. В основе их мотивации — неспособность противостоять злу. На таких в трудный момент не положишься.
А те, у кого есть мужество — они изначально оказываются по другую сторону баррикад. Во-первых, преступления их не столько пугают, сколько злят. Во-вторых, им претит сама мысль, что кто-то — пусть это будет даже сам президент — пытается разговаривать с ними на языке силы.
Так что репрессии — это не просто способ решения политических задач; это ещё и механизм стратификации общества. Они делят социум: боязливые — по одну сторону, смелые — по другую.
Не самая утешительная новость для нынешних обитателей Кремля.