Кажется, это было у Юрия Олеши: живешь себе живешь, начальником железнодорожной станции Астапово Тульской железной дороги, и вдруг открывается дверь, входит Лев Толстой, ложится на твою кровать и умирает.
Про умирает – пускай этой рифмы не будет вовсе. Но…
Живешь себе, живешь, работаешь главврачом Омской больницы скорой помощи, и вдруг тебе привозят отравленного спецслужбами Алексея Навального. А ты – член партии «Единая Россия», разумеется. И как-то до этого, наверное, полагал, что можно совместить этого медведика с клятвой Гиппократа.
Но вот привозят тебе Навального, и следом приходят тихие люди с холодной головой и чистыми, тщательно отмытыми от ядов руками, и говорят: вы же понимаете? И ты киваешь, потому что - как же не понять. Немцам Навального отдавать нельзя. Есть такое мнение, что Родине от этого может произойти очередной моральный ущерб.
И с сокрушенным сердцем осознает доктор Мураховский, что пришло время выбирать между медведиком и Гиппократом. Да и хер бы с ним, с медведиком, но глаза-то у медведика путинские. То есть добрые, но в меру. И быстро догадывается доктор, что просьба не отдавать Навального немцам восходит, по большому счету, лично к обладателю глаз. (Совсем-то недогадливых в партию не принимают). Дело осложняется тем, что Гиппократ умер, а медведик - вот он, и пахнет, как умеет, то есть очень убедительно… И понятно, что пропахнешь сам, но деваться некуда.
И доктор Мураховский выбирает медведика.
И вместо исполнения врачебного долга - и прямых требований закона! - начинает нести патриотическую околесицу о том, что наши врачи не хуже иностранных… И сознательно рискуя жизнью Алексея Навального (ибо не может не понимать, что в берлинской «Шарите» шансов вернуться к жизни у больного значительно больше), становится соучастником операции по сокрытию следов преступления…
Не то чтобы он желает смерти Навальному – нет, конечно! Но – когда вопрос встает ребром… вы же понимаете… приоритеты… государственный интерес…
Все это, граждане, сгинет, и не исключено, что скоро. И медведик сгинет, и глазки эти закроются, и партию эту, в которую вступил доктор, чтобы продвинуться на пол-шишечки наверх, - не вспомнят, как звали.
А позор останется.
Совсем не бережет себя доктор Мураховский. Ведь не приведи господи чего – пальцами же показывать будут! Да и на детей, пожалуй, тоже будут показывать… «Того самого Мураховского, который?..» - «да».
Ужас.
А может, и не останется позора.
Вот ведь судья Данилкин, который Ходорковского на десять лет упек ни за что (и все знают, что ни за что), - ходит себе на работу в суд, и люди с ним здороваются, и друзья у него, наверное, есть, и они не встречают Данилкина словами «как жизнь, путинская подстилка». И многочисленные обитатели Останкино, сделавшие своей профессией сокрытие тяжелых преступлений власти и соучастие в них, - тоже отнюдь не прячутся от россиян по углам… Сияют, пиарятся, косят под деятелей культуры…
Да! - я, наверное, драматизирую. Все будет в порядке с доктором Мураховским.
Это с нами все будет хреново.