«Он у нас впервые, жулик ваш?» — спрашивает очень милая женщина из спецчасти. «Да, наш невиновный прекрасный человек у вас впервые». «Вы не обижайтесь, — смущается она, — это мы так между собой несерьезно их так называем». Она ненадолго отходит и возвращается к окну: «Тут он, транзитный ваш, не отправили еще. Заполняйте требования».
Костя во Владимирском СИЗО. Скорее всего ненадолго. Возможно, уже к концу этой недели он окажется в одной из владимирских колоний.Собственно, выбор небольшой: или ИК-5 в самом Владимире, или ИК-2 в Покрове.
Мы с Верой единственные адвокаты тут, никакой очереди в следственные кабинеты. «А что у вас адвокатов-то не видно?» — строгим голосом интересуется любопытная Гончарова.«Ну почему же, бывают адвокаты», — отвечает молодой сотрудник, который идет заполнять нам пропуска. Мы ожидаем в предбаннике, где на стенах между списком членов ОНК и выдержками из Конституции висят два экземпляра образца явки с повинной. Почти беззвучно работает телевизор, вскоре молодой сотрудник приходит с пультом и переключает с сюжета о новом стоматологическом кабинете на территории СИЗО-1 на подборку новостей телеканала Вести. «...у нее нашли пять полиэтиленовых свертков с гашишным маслом», — еле слышно говорит закадровый голос, в кадре показывают девушку на фоне колючей проволоки. «Сделайте погромче!» — просим мы с Верой. «Не волнуйтесь, они этот фильм повторять будут, крутят одно и то же много лет», — говорит мужчина, сидящий рядом, по виду чей-то родственник. Молодой сотрудник ФСИН усиливает звук. «К моменту вынесения приговора любовь уже не играла никакой роли», — заканчивает сюжет строгий женский закадровый голос, в кадре та же девушка на скамье подсудимых. Вскоре мы убеждаемся в правоте слов мужчины: видеосюжет повторяется немедленно после окончания. И дальше каждый новостной сюжет — а все они как один про найденные и изъятые у посетителей исправительных учреждений наркотики — прокручивается по два раза.
Нас зовут к Косте.
Скрипящие проваливающиеся ступеньки древних лестниц, которые ведут то вверх то вниз, толстые стены (вот же строили до революции!), древние своды. Когда мы заходим в следственный кабинет, Костя уже там, на стуле за решеткой. Вера Гончарова потрясенно склоняется над дыркой в полу. Потом отрывает маленький листочек бумажки и кидает вниз в дыру. «Долго падал», — восхищенно замечает она. Другая то ли дырка, то ли гвоздь в стене при более детальном рассмотрении оказывается маленькой встроенной видеокамерой, так сильно контрастирующей с древним духом темницы.
Костя приехал сюда утром в субботу (вечером в пятницу вывезли из «Матросской тишины»), в столыпинском вагоне, где давали кипяток к ранее выданному сухому пайку и один раз группой вывели в туалет. На перроне встречали с ротвейлерами, привезенных пристегнули друг к другу наручниками и в ожидании, пока соберут всех прибывших, заставляли сидеть на корточках. Когда выводили Костю, некоторые зэки уже сидели так минут сорок. «Били?» — спрашиваем мы с Верой, строго глядя в глаза. «Нет, никого не били. Просто были не очень вежливы».
В СИЗО сначала поместили в подвал, в камеру, которая раньше по слухам была «пресс-хатой», а теперь просто транзитная. Никого не прессуют, просто холодно и бытовые условия «не очень». Со вчерашнего дня перевели в камеру этажом выше, где прилично топят. Баланда сносная, мясную так вообще хвалят, рассказывает Костя. Правда, он вегетарианец, не пробовал. Но разваренную сечку тоже, говорит, можно есть. К тому же осталась пара пакетиков с овсянкой.
Режим тут соблюдают строго: в 10 отбой, в 6 подъем. Телевизора в камере нет, все слушают Радио России. И книги у Кости забрали, притом что они уже один раз проходили цензуру в «Матросской тишине», о чем имеется специальный штамп.
Мы сходили к начальнику, который принял нас сначала настороженно, как потом объяснял, «вы не выглядите как адвокаты, с этими сумками как с баулами (это про мой красивый дорогой рюкзак!), и вид агрессивный». Потом подобрел, вызвал зама по воспитательной работе, и тот пообещал разобраться с книгами, и если вдруг понадобится для этих книг повторная проверка, то у них целая библиотека есть, и вся она будет в полном Костином распоряжении.
Если кому-то кажется, что вся эта история — полный бред, потому что не могут законопослушного москвича-программиста, помогавшего всем вокруг и призывавшего исключительно к милосердию, не только задержать, но и всерьез осудить и отправить этапом в колонию, то мы с Верой свидетельствуем: ровно так все и произошло, Константин Котов осужден, находится в транзитном владимирском СИЗО, ожидает направления к месту отбывания наказания. «Скоро отбываю в колнию. Любопытно, что там будет», — пишет он в послании всем, кто следит за его судьбой.