Алексей Навальный*: «Мы возродили политику. И это круто»

Почему в качестве начальника своего штаба вы выбрали (депутата гордумы Екатеринбурга и известного специалиста в сфере IT) Леонида Волкова?

У меня было два варианта: (исполнительный директор Фонда борьбы с коррупцией) Ашурков и Волков. Но Володя занимается финансами и программой, и оргработа у него съела бы все время. Поэтому, когда я решил идти (на выборы), написал об этом Волкову: «Приезжай тогда, штабом занимайся». Он сказал: «Хорошо, я приеду в Москву, буду заниматься штабом», хотя до этого собирался переезжать работать в Люксембург. Волков прилетел в Москву, мы обсудили, что делать в условиях, когда денег нет — а денег ведь не было вообще, что будем делать, программу-минимум, программу-максимум, он расписал. Ну вот и все, а дальше оно как-то пошло само по себе. С самого начала (в штаб) приходили какие-то незнакомые мне люди. Они работали на этапе сбора подписей (муниципальных депутатов) ночами, сутками, они и сейчас работают ночами. Я не знаю практически никого. Куча людей с очень приличной большой зарплатой ушли в отпуск и сидят, работают в штабе. Конечно, мы делаем много ошибок, у нас много сложностей, много скандалов, огромное количество волонтеров — уже зарегистрировалось 14 тыс., естественно, что мы наткнулись на ситуацию, когда начался конфликт между такими идейными старыми волонтерами, которые хотят, чтобы все было так, как они привыкли, и такой вот технократической командой, которая пришла. Одни говорят: нам важна атмосфера штаба, дух и т. д. Технократы говорят: какой там дух, давайте процессы организовывать быстрее. Естественно, конфликты, обиды… Все это было. И мы увольняем очень много людей на самом деле.

Что значит «увольняем»?

Пришел человек в самом начале, сказал: я буду заниматься таким-то процессом. Занимайся. Но видим: не справляется. В политике не принято людей увольнять — их перебрасывают, им придумывают должность и т.д., но мы решили по этому пути не идти и просто говорили: извини, ты не подходишь. И так приходилось говорить куче милых, приятных людей. Поэтому я кадровыми вопросами не занимаюсь: чтобы на меня не давили эти старые знакомства, отношения. Все решения принимает штаб.

Кто принимает такие решения?

Там тройка такая: (Леонид) Волков, (Роман) Рубанов, аудитор по профессии, (Максим) Кац. Они со мной, естественно, все проговаривают, но я стараюсь доверяться их решениям, потому что я оргработой не занимаюсь, я бегаю по встречам с избирателями. Мне это все напоминает такое телешоу: огромная команда, которая все готовит, а мне говорят: «Надевай пиджак, стой и говори». По ощущениям очень похоже.

Вам это нравится?

Конечно, мне очень интересно. Меня много упрекали, что я виртуальный персонаж. А я  сейчас самый офлайновый политик России. Это круто. Мне нравится, что тронулись тысячи людей, тысячи людей деньги отправляют, приходят, верят, стоят на кубах. Я вижу семьи — молодая семья с ребенком провела 10 кубов, по 6 часов стоят, раздают листовки. Какого хрена они раздают эти листовки, вообще непонятно?! Возят-подвозят, это реально работает. Это потрясающая совершенно вещь. Больше всего мне нравится, что мы возродили политику. Потому что начиная с 90-х годов это все были какие-то гадкие технологии: пиарщики, мутилы, заказные статьи в СМИ… Я это ненавидел, еще когда был в «Яблоке»: всем командовали политтехнологи, пиарщики. У нас этого нет. У нас вообще нет никаких пиарщиков. Меня за это ругают, и наверное, какие-то наши ошибки с этим связаны. Но что эти пиарщики умеют? Подкупать и покупать — они привыкли с колоссальными бюджетами работать. Но я считаю, что реальная тяга людей к политическому процессу в сто раз лучше.

Кто вам написал blue-print кампании? Вы ведете классическую, как по учебнику, западную кампанию.

Все мои встречи с избирателями — это сериал Wire, любимый, кстати, сериал Обамы: там есть серии (третий и частично четвертый сезон The Wire. — The New Times), где идут выборы в мэры Балтимора. Вот там эти встречи ровно так выглядят. В сериале House of Сards («Карточный домик») есть, например, эпизод, когда один из героев встречается с избирателями: там я увидел стульчики для пожилых людей, которые пришли на встречу. Меня сейчас все спрашивают, как вы придумали стульчики ставить? А я не придумал, я в сериале подсмотрел: обычная сцена, задник с моим портретом, трибунка с надписью «Навальный», стульчики, на них сидят бабушки, и мы говорим в микрофон. А ребята в штабе уже отработали логистику этих встреч. Это же не просто так: у нас в группе встреч с избирателями работает человек пятьдесят. Нужно сначала разнести листовки, поставить куб, расклеить наклейки, спланировать встречу, провести. Потом важная вещь, которую я придумал сам и горжусь — мы по каждой встрече выпускаем газету. Эти три-четыре в день встречи с избирателями — самая тяжелая работа в моей жизни.

Еще что-то я увидел в (сериале) Homeland, еще я очень много почерпнул из своей Йельской учебы. Например, у нас была встреча там с Ховардом Дином, в то время он руководил национальным комитетом Демократической партии: он рассказывал, что время в ходе избирательной кампании распределяется так: 30% — встречи с избирателями, а 70% — сижу на телефоне, деньги прошу. Разговаривая с американскими политиками, я понял, что выборы — это просто тяжелая работа непосредственно кандидата и его штаба, а наши избирательные кампании, которые построены на пиарщиках и технологиях, — это чушь. Нужна политическая команда, которая базируется на волонтерах, — только так это может быть.

А волонтеры из какого сериала?

Нет, это не из сериала: изначально было понятно, что, не имея денег, мы можем опираться только на волонтеров.

Штабной weekend — классика американской кампании.

Тоже придумали сами, а идея — опять же из сериалов. Что касается интернет-технологий — это главным образом Волков придумывает. А какие-то вещи, например, «Навальный в каждый дом» — это нереализованная идея ДМП (проект Навального «Добрая машина пропаганды». — The New Times) — регистрация людей на карты, геолокация — это то, что мы давным-давно придумали. Люди заходят на сайт и видят, где живут их единомышленники: и часто в соседнем доме, а то и в их подъезде. Так вот, собираются программисты, мы ставим задачу, они сутки сидят, делают: они за сутки спрограммировали готовые проекты, которые я в Фонде не мог за огромные деньги в течение многих месяцев сделать. Например, геолокация кубов. Вот этот сайт cube.navalny.ru, где на карте размещены все кубы, — вроде простая вещь, но ее сделать было достаточно сложно. Они сделали за ночь.

Конечно, самое потрясающее — это люди, волонтеры, которые все идут и идут. Очень важная вещь, которую как раз решил Волков: как весь этот поток людей, которые говорят «мы хотим помочь», — а это юристы, финансисты, программисты, студенты, нестуденты — организовать? У нас на первом этапе листовки стоял и сгибал директор хедж-фонда. Причем нам помогают люди очень разных взглядов: от либералов до националистов. Социологию свою развернули — планшеты сделали, у нас там все отслеживается, обрабатывается — это девочка-социолог организовала. Газету сделали, тираж 4 млн весь разошелся, второй — тоже 4 млн. и тоже уже почти разошелся.

Конечно, было бы больше времени и с самого начала больше денег, можно было бы сделать еще сто проектов или в сто раз улучшить. Но невозможно, уже не успеваем: кампания очень короткая. А деньги только сейчас появились. Если бы мне кто-то сказал, что мы соберем почти 70 млн просто прямым фандрайзингом, я бы рассмеялся. Это казалось невозможным. Когда мы планировали, я говорил: мы собирали на Фонд (борьбы с коррупцией) 10 млн, здесь поднапряжемся, соберем 15. Собрали 70! Мы недооценили, что будет такой порыв.

Вы говорите, что у вас зарегистрировались 14 тыс. волонтеров: как таким огромным количеством людей можно руководить?

Мы, к сожалению, пока не научились руководить эффективно: активно задействованы тысячи две. Не умеем пока. Нужно было по-другому регистрировать волонтеров. У нас один–два человека занимались волонтерами, а их тысячи. Они приходят, ткнулись, зашли в штаб, непонятно, что делать. Ушли. Изначально надо было делать большую группу по взаимодействию с волонтерами. Нужно их развлекать, любить — это тоже важная штука. Правильно задействовать, объединить, холить и лелеять. Это нельзя в фильме подсмотреть. Разочаровавшихся людей было бы намного меньше, если бы мы правильно все делали. Но это безумно интересная штука. Мы реально сейчас задаем новый стандарт политической кампании в России. Через такие встречи с избирателями, через которые я прохожу, можно побеждать, можно становиться депутатами, мэрами городов. И когда нам кто-то в следующий раз скажет: «Помогите нам, дайте нам денег на кампанию» — ответ будет: деньги не нужны — надо идти и разговаривать с людьми. И второе: мы создаем политическую инфраструктуру, главное в которой — люди. Люди, которые готовы реально и много, и без денег работать. Это круто. И мне нравится, что мы создаем новую политику, новую оппозицию. Удастся ли сохранить это, не рассыплется ли это, не переругаются ли все — это очень важные вопросы, которые мы будем решать после кампании. 

---

The New Times выяснил, кто те люди, которых Алексей Навальный называет своей командой

* Алексей Навальный в 2022 г. внесен в список «террористов и экстремистов».
Фото: Евгений Фельдман