Мечта о чине

Связать свою жизнь с армией 20-летний житель Барнаула Александр Юрченко мечтал с детства, поэтому сразу после школы отправился на призывную. «Лучше отслужить, пока у тебя нет семьи и детей. У нас ведь на Алтае рано семьи заводят», — замечает Александр в разговоре с The New Times.

Еще во время первой медкомиссии военкомат предложил ему за полгода до наступления призывного возраста пройти обучение в автошколе, чтобы получить водительские права: «На гражданке это стоило бы минимум 40–50 тысяч, а здесь — бесплатно. Я с радостью согласился, но больше не мог попасть ни в какие другие войска, кроме автомобильных». Во всем остальном армия давала сплошные плюсы, включая медаль «За возвращение Крыма».

Зимой 2014 года Александра вместе с четырьмя алтайскими срочниками отправили служить в поселок Рощинский Самарской области, где дислоцирована военная база 2-й Гвардейской общевойсковой Краснознаменной армии. «Никакой дедовщины там не было, — говорит Александр. — Да, некоторые вели себя дерзко, показывали, что они старше и главнее, но так, чтоб табуретками забивали или вымогали деньги, — такого не было. Хорошая часть. Здесь служили три бригады — связисты, мотострелки и мы — автобат. Наша задача заключалась в подвозе горючего и заправке. Этим мы и занимались в Крыму».

О начале операции солдаты узнали лишь в ночь отправки. «В Крым мы добирались эшелоном по железной дороге из Самары. На поезд ставили технику, загружали до отказа, а в два свободных вагона садилось 80 человек. Кроме нас ехал конвой с автоматами, поскольку поезд вез танки и боеприпасы, — вспоминает Александр. — Через пять дней мы остановились на заброшенной базе в поселке Казачьи Лагери, рядом с Новочеркасском, и развернули военно-полевой лагерь. У нас регулярно проходили учения, стрельбы, метания гранат — все, чего не хватало в Самаре».

Всего они провели в лагере около двух месяцев. Но в самом Крыму Александр так и не побывал: «Мы на КамАЗах подвозили к границе горючее и продовольствие для 2-й армии и сразу возвращались назад, — рассказывает он. — Однажды нас хотели перекинуть за границу, когда на территории Крыма начался какой-то дебош, но его быстро разрешили. На политзанятиях сказали, мол, поймали какого-то украинского шпиона». Политзанятия, по словам Александра, проходили каждый вечер: «Говорили, что народ в Крыму устал от киевской власти и гибнет ни за что. Призывали быть начеку — всюду шпионы».

Александр вернулся домой и через полтора-два месяца узнал, что пришел приказ о его награждении: «Медаль вручили в день призывников всем, кто служил со мной в части, — это 300–400 человек. Конечно, мы были рады. Хотя и не понимали, что участвуем в историческом событии. Служба как служба. Домой хотелось и есть».

Помимо медали Александр получил письмо с характеристикой «о безупречном прохождении службы» и надеялся поступить в вуз, но не сумел. И теперь Александр планирует вернуться в армию. На этот раз в качестве контрактника: «Мне с самого начала предложили остаться по контракту и получить лычки сержанта, но я тогда немного устал от казармы плюс хотел жениться. А контрактники люди занятые, и времени на свадьбу может не найтись, — говорит он. — Зарплата на старте будет небольшая, где-то 35 тыс. рублей, но в городе с работой вообще туго, а здесь гарантированные деньги и возможность стать офицером, поступить в военное училище». Сейчас лучший армейский друг Александра служит в армии по контракту. Он доволен тем, что согласился его подписать. «Помню, я его отговаривал — армия не для него, а сейчас жалею, что сразу не остался с ним. Он теперь генерала раньше меня получит», — смеется Александр, будто бы не замечая, что у сегодняшней службы есть один нюанс: «Говорил с ним на днях по телефону. Он сказал, что их вроде бы планируют отправить туда — ну ты понял… Ехать, конечно, никто не хочет. Но выбирать не приходится. Приказ отдали».

Выпускник юридического факультета Налоговой академии (ныне — Финансовый университет при правительстве России), 25-летний москвич Кирилл Марковский был одним из лучших студентов на курсе. Времени зря он не терял, постигая будущую профессию на практике: сначала — в налоговой инспекции, затем — в администрации президента и полиции. За годы учебы Кирилл понял, что представляет собой государственная машина.

«На четвертом курсе я стажировался в отделе по борьбе с налоговыми преступлениями. Теперь ими занимается Следственный комитет, а раньше — полиция, — рассказывает Кирилл NT. — Работа отдела выглядела примерно так: каждый день сотрудник вызывал свидетеля и опрашивал его: «Где директор фирмы?» — «Уехал за границу». — «А главный бухгалтер?» — «В бегах». — «Хорошо, будем ждать, когда их задержат». Районные ОВД, говорит он, завалены грязной работой, а здесь все валяли дурака, не пачкая руки: «Экономисты в погонах вели дела против интеллигентных коммерсантов. Это было еще во времена президентства Медведева, когда провозгласили принцип — не кошмарить бизнес. Поэтому дел откровенно не хватало, а те, что возбуждались изредка, приходили из налоговых инспекций. Кто-то хитрый не заплатил НДС (налог на добавленную стоимость) — займитесь им, ребята!»

Устав от безделья и разочаровавшись в госслужбе, Кирилл устроился обычным юристом в частную компанию, где проработал около двух лет. Потом у него возникли сложности в отношениях с начальством, и он благополучно уволился. «Я наивно рассчитывал, что меня с красным дипломом и прекрасным знанием английского возьмет любая аудиторская или консалтинговая фирма, но спустя полгода, после безуспешных поисков и хождений по собеседованиям, этого не случилось, — говорит Кирилл. — Мое профильное образование было плюсом, а вот отсутствие опыта — большим минусом».

Собеседования в крупных компаниях вроде «Лукойла» или ТНК проходят в несколько этапов. «Твое резюме отбирают из тысячи других и присылают тест на знание общих юридических вопросов. С ним я легко справлялся. Далее приглашают на личную встречу, где дают уже специфический тест — в моем случае о налоговом законодательстве, — поясняет он. — Там есть лихие кейсы, которые без опыта не решить. Например, нужно определить, как будут облагаться налогами дивиденды иностранных компаний, которые имеют активы в России. С трудом я выполнял задания, но в ответ слышал: был бы у вас, молодой человек, хотя бы годик опыта, мы бы вас взяли, а так — на выход. А где получить опыт сразу после вуза? — разводит руками Кирилл. — Институт к работе не готовит. Впрочем, как и школа к институту».

Попасть в государственное учреждение было гораздо проще: «Мне предложили работу юрисконсультом в муниципалитете Раменского района. Я предложение принял, не оставляя надежды уйти в коммерцию. Зарплата госслужащего очень низкая — 24 тыс. рублей — копейки для жителя Москвы». Спустя еще шесть месяцев Кирилл перешел на федеральный уровень — в правовой департамент Фонда социального страхования населения (ФССН), где ему назначили гораздо более приличную зарплату. Какую — предпочел не называть. «По сути ФССН — это отдельное министерство — огромная структура, подчиненная правительству, — говорит он. — Здесь меня все устраивает — уровень службы, специфика работы и деньги, которые я получаю». По его словам, все больше молодых людей приходят в муниципальные учреждения и в Фонд. В его правовом департаменте 32 человека, из которых лишь четырем за 40 лет. Остальным — 25–30. Самому младшему — 21.

Всю юность 18-летний Эдуард Верхнигорский вместе с семьей провел на Чукотке — в городе Певеке, где, как он говорит, прекрасно все, кроме погоды и цен на авиабилеты. Певек долгое время считался закрытым городом, куда можно добраться только морем или воздухом, — наземных дорог сюда нет. Однако это не помешало большинству его одноклассников стремительно разъехаться по другим городам в поисках заработка или образования.

Этим летом, если баллы по ЕГЭ окажутся на его стороне, Эдуард поступит на факультет управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС). «Я подал документы в выборгский филиал академии, — рассказывает он NT. — Выборг неплох тем, что здесь с одной стороны Питер, а значит, есть куда двигаться в плане карьеры, а с другой — Финляндия, которая проводит обмен студентами по программе «Эразмус»». Конкуренция среди поступающих и деньги тоже играют не последнюю роль: «Цена съемной квартиры в обшарпанном спальнике на окраине Питера — 23 тыс. рублей, в Выборге с евроремонтом — 15 тысяч. А цены на еду и прочий быт отличаются в два раза».

Почему выбор пал именно на РАНХ, Эдуард объясняет просто — престижное образование, которое дает шанс попробовать себя в роли чиновника: «Конечно, я не знаю, как лягут карты через четыре года, но если климат в стране изменится в лучшую сторону, будет больше интересных должностей и меньше глупых приказов сверху, то почему бы не пойти на госслужбу».

Сегодня наибольший интерес абитуриента вызывают городские проекты. Виной тому чтение ЖЖ-блогеров Ильи Варламова и Максима Каца, а также книг американского профессора урбанистики Пенсильванского университета Вукана Вучика: «Я бы с удовольствием пошел работать в департамент транспорта к Максиму Ликсутову, чтобы улучшать городское пространство и делать жизнь мегаполиса более удобной. Это проще осуществить в статусе госслужащего, нежели городского активиста, — рассуждает Эдуард. — Граждане забивают на свою страну, и дальше собственного забора хоть пылай все огнем. Мне бы хотелось это исправить, ведь раньше у нас были красивейшие города с парками и бульварами, а сейчас в той же Москве или Питере таких мест почти не осталось или их только недавно начали восстанавливать. Все остальное отдали под застройку стеклопластиковыми ТЦ, БЦ и т.д.», — сетует он и предлагает перенимать европейский опыт развития городов.

Эдуард часто бывает в Европе и даже сейчас, общаясь с корреспондентом NT, находится в Венгрии. Но при этом об эмиграции он никогда не помышлял. Гораздо более «симпатичным и патриотичным» ему кажется вариант временного отъезда для обучения за рубежом, чтобы потом интегрировать полученные знания в России.

По окончании института Эдуард хотел бы получать на старте 50 тыс. рублей: «Да, я знаю, рядовым госслужащим столько не платят. Но, кто знает, может, какая-нибудь гайка в системе ослабнет, и власть поймет, что чиновникам надо платить больше, чтобы воровали меньше. Пока, как мы видим, их только закручивают».