#Книги

#Круг чтения

#Литература

Геополитический урок

2015.05.26 |

Гасан Гусейнов


Россия перестала слышать, видеть и понимать народы, живущие рядом с ее границами

Слово «геополитика» используется в современной России вот в каком значении: это политические отношения лидеров крупных держав, позволяющие этим лидерам игнорировать интересы малых стран. Отстаивать геополические интересы помогает манипуляция собственным населением с помощью медийного и полицейского устрашения.

С какой же стати сборник интервью и статей Томаса Венцлова* * Томас Венцлова (род. 11 сентября 1937 года) — литовский поэт, переводчик, литературовед, эссеист, диссидент и правозащитник. — о поэтах и филологах, о цензуре и самиздате, об удачливости и невезучести, о рациональности и предположительной, но не мистической неизбежности, — с какой стати эти 600 страниц плотного гуманитарного текста* * Томас Венцлова. Пограничье. Публицистика разных лет. СПб., Иван Лимбах, 2015. я предлагаю читать как геополитический урок для России?

62-490-01.jpgТе, кому книга адресована прямо, найдут в ней историю восточно-европейских (включая русскую) литератур второй половины XX и начала XXI века. Здесь не только портреты писателей и филологов — от Чеслава Милоша и Юрия Лотмана до Льва Лосева и Ефима Эткинда, но и анализ теперь уже невидимых и мало понятных нынешнему поколению связей людей культуры, существовавшей в 50–90-е годы XX века в западной части постсоветского пространства. Сын преуспевавшего советского классика и диссидент первого призыва, «ярко выраженная» (как тогда говорили) «пятая колонна» (как тогда еще не говорили), Венцлова каким-то чудом сохранил сдержанность в оценках противников, уважение к чужому достоинству, космополитизм, включающий симпатию к отдельному человеку, и лишь постольку — к его так называемой национальной идентичности.

Книга, которую составил и снабдил комментариями Игорь Булатовский, это на три пятых — переводы с литовского, английского, польского. Примерно пятая часть — статьи, написанные на русском языке: он у автора не менее родной, чем литовский и польский. Венцлова больше всего размышляет о том, что случилось на протяжении нашей жизни и жизни трех-четырех предшествовавших поколений с языками и культурами огромного мира между Балтийским и Черным морями, который из Москвы, из Кремля, из советских и русских школ не виделся иначе, чем просто «пограничье» между «основной» Европой и нашим советско-имперским материком.

Помню, как один бывший германский посол на представительной русско-немецкой конференции, посвященной диалогу культур, брякнул, что мы, мол, «великие народы-соседи». Хорошо помню, как при этом переглянулись присутствовавшие поляк и венгр.
62-cit-01.jpg
Книга Венцлова может помочь ныне живущим в бывшем СССР поколениям отказаться от особого рода добровольной слепоты или, может быть, слабовидения. Концентрация на себе и на собственном пупе заставила бывшее население имперской метрополии изолировать себя от своих непосредственных соседей. Ничего и никого больше не читая, не желая знать всех этих вчерашних колониальных «националов», «русский мир» отказывается понимать неинтересных, завистливых, малочисленных, вечно держащих за пазухой камень прибалтов и неверных братьев-славян. Легче принять советский цензурный ад и его язык — «деградировавший, униженный, подкупленный», чем признаться себе в старой привычке презирать своих соседей за то, что они — твои бывшие колонии.

Угнетенные или даже не очень сурово взнузданные Советами и старой Россией в культурном и политическом отношении, народы Восточной Европы доходили до истин новой социальности, без которых наша постимперская метрополия по-прежнему хочет обойтись. Одна из таких истин — автономия непубличного человека. Автор находится в постоянном диалоге со старшими коллегами по разным цехам — правозащитному, поэтическому, академическому — и в разных городах — Вильнюсе, Тарту, Ленинграде, Москве. Как только он говорит как литовец, выясняется, что в фокусе внимания не он сам, а его собеседник — русский, поляк или еврей. Живя в Америке, думает о Европе. Оказавшись в Париже, радуется, разглядев в Ефиме Эткинде живого русского европейца.

В диалоге с журналисткой Викторией Ивлевой Венцлова приводит свой знаменитый центон из Блока и Пастернака:

Грешить бесстыдно, беспробудно,
Потом достать чернил и плакать,
И головой, от хмеля трудной,
Упасть в грохочущую слякоть.

Прочитав книгу Венцлова, я начал понимать, почему агрессия России против Украины не воспринимается во всем ее глобальном значении ни жителями России, ни даже многими на Украине. В Москве просто не слышат чужой речи. Не понимают, как это у самых границ их страны, где прокуратура и казаки с нагайками контролируют девичьи танцы, может быть другая жизнь. Так бывает. Глухота обиды, стресса, бешеное культурное одиночество. Хотя рядом — вот она, многоязыкая культурная среда, свободно плавающая в русском языке, в русской литературе, в русской культуре. А ты — не видишь и не слышишь ее. 


Гасан Гусейнов — доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ, автор книг «Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х» (2003), «Нулевые на кончике языка. Краткий путеводитель по русскому дискурсу» (2012).

Shares
facebook sharing button Share
odnoklassniki sharing button Share
vk sharing button Share
twitter sharing button Tweet
livejournal sharing button Share