Клубок по имени Британия

На первый взгляд, перемены после триумфальных для консерваторов выборов 7 мая 2015 года незначительные. По крайней мере, кадровые. Из прежней команды Кэмерона в нынешнюю плавно перешли, сохранив свои портфели, четыре ключевых члена правительства — глава Форин офиса Филип Хаммонд, министры обороны Майкл Фэллон, внутренних дел Тереза Мэй и канцлер казначейства (министр финансов) Джордж Осборн. Причем последний стал еще и вице-премьером: в предыдущем коалиционном правительстве этот пост занимал тогдашний лидер либеральных демократов Ник Клегг. Кроме того, в новом кабинете стало существенно больше женщин, им, в частности, достались помимо МВД еще три «серьезных» портфеля — министра энергетики, по вопросам трудоустройства и по делам малого бизнеса. а также пост лорда-хранителя печати и представителя правительства в палате лордов — его займет баронесса Тина Уэнди Стоуэлл.

Но в данном случае кадры не решают все. В ближайшие пять лет актуальная повестка как внутренней, так и внешней политики Соединенного Королевства существенно обновится за счет куда более объективных факторов.

Все опросы общественного мнения, проводившиеся до выборов, предсказывали: две самые крупные партии — лейбористы и консерваторы — получат примерно равное количество голосов, и ни одна не будет иметь парламентского большинства. Аналитики большей частью спекулировали по поводу состава партийных коалиций. При этом программы, с которыми партии шли на выборы, большинство политологов просмотрели весьма поверхностно, и тому тоже было объяснение: при сложной коалиции — а именно такая и ожидалась — ни одна партия не в состоянии выполнить свои предвыборные обещания. Поэтому, когда была объявлена победа консерваторов, выяснилось, что почти никто не в курсе, какой будет их программа.

Впрочем, социологические опросы давали неверные прогнозы практически по всем партиям. Да, предполагалось, что Шотландская национальная партия (SNP) сильно потеснит лейбористов в Шотландии, но не предполагалось, что она порвет их, как тузик грелку, выиграв 56 из 59 мест в этом регионе. Никто не прогнозировал, например, что такой парламентский тяжеловес, как теневой министр иностранных дел у лейбористов Дуглас Александер проиграет выборы члену SNP Майри Блэк, 20-летней студентке из университета Глазго, ставшей самым молодым парламентарием Британии с XVII века.

Да, был прогноз, что либдемы потеряют места в палате общин из-за компромиссов, на которые они вынуждены были пойти в составе предыдущего коалиционного правительства, с консерваторами — они не сдержали, например, своего обещания не повышать плату за обучение в университете. Напротив, плата была повышена с 3 до 9 тыс. фунтов в год, что вызвало молодежные бунты в крупных городах. Но все оказалось гораздо хуже: либдемы получили всего 8 мест в парламенте вместо 57, которые имели до того.

Предполагалось, что лидер лейбористов Эд Милибэнд набирает популярность у избирателей и завоевывает их симпатии, а лидер консерваторов Дэвид Кэмерон, наоборот, вызывает отторжение. Оказалось, что все ровно наоборот… Лейбористы и либдемы потеряли не только многих своих депутатов-тяжеловесов, но и лидеров партии: и Эд Милибэнд, и Клегг подали в отставку со своих постов.

Поэтому первый вопрос, которым задались после выборов (и задаются, впрочем, до сих пор) британские эксперты: почему провалились опросы?

Оказалось, что плохую услугу социологам — и не только им — оказало стереотипное мнение, что консерваторы — некое ужасное, неприличное зло. Избиратель, который склонялся к прагматичному решению голосовать за тори, попросту стеснялся об этом говорить, уверяя окружающих, что он — за лейбористов. Или за Партию независимости Соединенного Королевства (UKIP). Или за либдемов. Словом, за кого угодно, только не за злостных, богатых, циничных тори, которые разоряют бедняков и принимают решения в пользу богачей. «У консерваторов была такая репутация, что я просто стыдился решения голосовать за них, — сказал один из сторонников тори, позвонивших на радиостанцию LBC. — Я бы не стал признаваться в этом даже своим друзьям, уж тем более побоялся бы говорить об этом в пабе — там все были за лейбористов, могли бы и по шее дать».

На первом заседании обновленного кабинета обсуждались ключевые пункты программы нового правительства консерваторов, которые прозвучат в тронной речи королевы Елизаветы II, назначенной на 27 мая. Центральным пунктом этой программы, как ожидается, станет законопроект о труде и занятости, цель которого — снять с иглы системы государственных пособий трудоспособное население страны, и прежде всего молодежь. Тори без малого собираются заявить об отмене пособий по безработице и на оплату жилья для тех, кому 18–21 год. Молодежь, которая не идет после школ учиться в университеты, по их плану, должна работать или обучаться рабочим специальностям. Консерваторы рассчитывают разорвать порочный круг, когда несколько поколений жителей Британии не работали и не стремились найти себе работу, живя на комплекс государственных пособий.

На заседании кабинета, проходившем, кстати, в присутствии прессы, Кэмерон заявил, что партия консерваторов — «настоящая партия рабочих людей». И добавил: «Гордость работы, гордость получения зарплаты, больше денег в кармане, которые человек может потратить по своему выбору, собственный дом, покой и безопасность, способность поднять семью и дожить до достойной и обеспеченной старости — вот то насущное, тот хлеб с маслом, за который люди голосовали, выбирая нас». Тезис для многих прозвучал весьма неожиданно — ведь консерваторы всегда считались партией богатой и обеспеченной Британии.

Так или иначе, команда Кэмерона планирует создать 2 млн новых рабочих мест и 3 млн мест на производствах для юных стажеров, выбирающих рабочие профессии. В то же время новая программа тори предусматривает наступление на права профсоюзов — проводить забастовки и акции протестов им теперь будет сложнее. Сейчас для объявления забастовки профсоюзным вожакам достаточно набрать 50 % голосов поддержки от принявших участие в голосовании. Кэмерон намерен внести в регламент существенную поправку: 50 % поддержки — да, но от всех членов профсоюза, а не только активно голосующих.

На первом заседании кабинета Дэвид Кэмерон подтвердил предвыборное партийное обещание — провести не позже 2017 года референдум о дальнейшем нахождении Соединенного Королевства в составе ЕС. Членство в Евросоюзе дает Британии большие преимущества в плане международной торговли, но оно же создает и проблемы с притоком мигрантов, претендующих на британские пособия и социальную поддержку, пользующихся бесплатной медициной и системой школьного образования. Кроме того, Брюссель, законодательство которого по уставу ЕС главенствует над национальным, ограничивает возможности британского МВД высылать из страны подозреваемых в терроризме, и, как считают консерваторы, «навязывает другие инициативы, неприемлемые для страны». Правда, перед тем как будет назначена дата референдума, пообещал Кэмерон, Лондон постарается добиться уступок от Брюсселя на переговорах по самым чувствительным для Британии вопросам. Чего хотят британцы? В первую очередь — отмены принципа верховенства законов Евросоюза над национальными, восстановления внутреннего миграционного контроля, реформирования всей системы взносов в бюджет ЕС. Переговоры в любом случае обещают быть трудными: глава Европейского совета Дональд Туск уже назвал план Кэмерона по реформированию ЕС «невыполнимой миссией».

Но у Кэмерона в этой ситуации не много пространства для маневра. Он хорошо понимает: малейшие колебания по евродосье неминуемо повлекут взрыв недовольства со стороны «заднескамеечников» — членов партии консерваторов, избранных в палату общин, но не получивших министерских портфелей. А среди них очень сильно лобби так называемых евроскептиков, убежденных, что от членства в Евросоюзе у Британии больше неприятностей, чем выгод. С другой стороны, на Кэмерона давит электорат, среди которого распространено убеждение, что Британия, дескать, вообще никогда не голосовала за членство в Евросоюзе. Единственный референдум, который проходил в стране в конце 70-х годов прошлого века, был совсем по другому вопросу — о вхождении в Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), которое, по сути, представляло собой таможенный союз европейских государств. А между ЕЭС и ЕС — дистанция огромного размера.

Британский избиратель, считающий свою страну родиной демократии и ее главным оплотом, немало раздражается, когда из Брюсселя поступают разного рода «указивки». Например, о необходимости дать право голосовать на выборах заключенным в тюрьмах. Или о приеме беженцев на своей территории на основе квот, распределенных среди всех стран ЕС, — категорически против этой брюссельской директивы выступает глава британского МВД Тереза Мэй. И уж совсем разъярила избирателей брюссельская рекомендация Лондону, что, мол, неплохо бы перенести день выборов, который в Британии традиционно проходит в первый четверг мая*, на воскресенье — дабы унифицировать голосование по новому составу Европарламента с другими странами Европы.

Впрочем, серьезные коррективы в общенациональную политическую повестку дня готова внести и Шотландская национальная партия (SNP), триумфально въехавшая в Вестминстер как третья по величине партия в палате общин. «Мы собираемся двигаться к полной налоговой независимости (Шотландии от Лондона. — NT), — заявил в интервью Би-би-си лидер SNP, первый министр Шотландии Никола Стерджен. — Мы понимаем, что на воплощение этой идеи уйдет несколько лет… но нам нужно, чтобы наша экономика росла быстрее, чтобы больше людей могли работать».

В Шотландии в следующем году пройдут новые парламентские выборы, и SNP, которая и сейчас контролирует законодательный орган региона, может получить там еще больше мест. SNP, проигравшая прошлогодний референдум о выходе Шотландии из состава Соединенного Королевства, рассчитывает повторить попытку. Несмотря на заявление Кэмерона о том, что это невозможно, Стерджен уже заявила английским СМИ, что невозможное — неизбежно. Причем, став независимой, Шотландия, по мысли тамошних националистов, должна остаться в составе ЕС.

Клубок расхождений и противоречий в британской политике запутывается все сильнее.