От столкновения с землей Любитца, который заперся в кокпите и дал команду автопилоту на экстренное снижение с 11 тыс. м до 30, отделяло 8 минут. Там, на высоте, это — вечность. Это вся жизнь перед глазами — и твоя, и твоих собственных детей, особенно маленьких, — как у оперной певицы из Дюссельдорфа Марии Раднер, которая летела тем злополучным рейсом с мужем и грудным ребенком. В сеть уже выложена аудиозапись с «черных ящиков» разбившегося аэробуса о последней минуте его «жизни». На ней крики пассажиров и глухие удары — известно, что бронированную дверь кокпита ненадолго отлучившийся командир самолета пытался выломать ломом. Подлинность записи никто не стал подтверждать, но это и не важно — в реальной ситуации все так и было: ужас пассажиров, отчаяние командира, «тяжелое ровное дыхание» (таким его услышали на «черном ящике» эксперты) психически неуравновешенного самоубийцы-одиночки, получившего на эти 8 минут неограниченную власть над всеми.
И ведь не факт, что если бы командиру экипажа Патрику Зондерхаймеру удалось бы выломать дверь и ворваться в кабину, то отсчет времени между поправимым и непоправимым пошел бы в обратную сторону. В таких ситуациях плотность непредсказуемо-трагического на единицу времени возрастает до заоблачных высот. Это уже доказано. Любитц — не единственный в своем роде.… Рейс EgyptAir-990 вылетел из Нью-Йорка и взял курс на Каир. Через 20 мин. на высоте 4500 м командир экипажа Ахмед Эль-Хабаши вышел в уборную, а еще через 30 сек. второй пилот Гамил Эль-Батути прошептал: «Tawkalt ala Allah» («Я полагаюсь на Бога»). Он произнес эту фразу семь раз, после чего отключил оба двигателя. Самолет начал пикировать. «Что происходит?» — закричал вернувшийся в кабину капитан судна. Он быстро сел за штурвал, начал набор высоты, но второй пилот продолжал тянуть штурвал вниз… Через 4 мин. самолет рухнул в Атлантический океан — погибли 217 человек. Это случилось 16 лет назад, и тем рейсом летел мой знакомый, заместитель главного редактора франко-канадской газеты «Ля Пресс» Пьер Массон. Казалось бы, вполне достаточно времени, чтобы извлечь необходимые уроки. Но — «правило двоих» — о том, что в кокпите никогда ни при каких обстоятельствах нельзя допускать самовластья, то есть оставлять «рулить» всем одного члена экипажа начали внедрять только сейчас, после трагедии аэробуса Germanwings: вначале это сделали по отдельности несколько европейских перевозчиков, затем Германия, Канада, Австрия… Поздно…
Про Андреаса Любитца, направляющего самолет на альпийский склон, политолог Глеб Павловский метко написал на своей страничке в Facebook: «Так выглядит абсолютная власть». И еще: «Итак — мы живем в эпоху летчика, пикирующего прямо на гору, запершись в кабине. Сколько видений прошло перед глазами такого Великого кормчего, сколько ярких вспышек в его бедном мозгу — до той, последней, за которой лишь пепел, пепел».
Пилот во время полета получает власть над судьбами 150 человек. Никем и ничем, ни одним институтом не контролируемый политик, совершающий полет по волнам собственных амбиций (хуже — если детско-юношеских психологических травм, отложившихся шрамами в памяти), имеет «на борту» несоизмеримо больший контингент. Что у обоих на уме — почти невозможно ни предсказать, ни предугадать. Любитц, к примеру, заметал следы психического недуга, рвав в клочья больничные листы. В арсенале у политика куда более изысканные средства, позволяющие скрыть болезнь разума. Особенно, если он отстроил свою собственную вертикаль до небес. И особенно, если на разных этажах (эшелонах) этой вертикали то и дело слышишь про возможность «ядерной войны». А кто-то особенно любит про «ядерный пепел».
Беда в том, что в политике, в отличие от авиации, не бывает — «правила двоих», хотя и бывало «политбюро ЦК КПСС». Чтобы «Великий кормчий» не спикировал на гору, спрятавшись в кабине, нужны честные выборы. И главное — вовремя.
Фото : Emmanuel Foudrot/REUTERS, AFP PHOTO
