Общественный защитник Сергей Шаров-Делоне (на снимке) добился свидания со своим подзащитным Андреем Барабановым. Рязанская область, 19 ноября 2014 г.
фото: Ольга Романова
Едем на «ближнюю» зону, всего 400 км туда и обратно. Хорошо, конечно, когда зона рядом, но когда ты едешь вместе с Сергеем Шаровым-Делоне, этот обычно отрадный факт становится огорчительным. Хотя бы потому, что по дороге туда Сергей рассказывает про Василия Татищева — историка, географа, экономиста, основателя Перми, Екатеринбурга и Ставрополя (который ныне Тольятти) — сначала долго и подробно о нем, потом о его обвинении во взяточничестве и о том, как курьезно окончилось это дело: уральские купцы накатали на него жалобу царице, попросили забрать от них столичного назначенца, ибо невозможно с ним работать, он взяток не берет, и как с ним договариваться, непонятно.
А на пути обратно обсуждаем с Сергеем первых русских «политических»: Даниила Заточника (XII век) и Василия Серпуховско-Боровского (XV век). И все это — с большими цитатами наизусть, с деталями и виньетками, в общем, редкое удовольствие. Ну еще бы: Шаров-Делоне известный реставратор, восстанавливал, например, иконостас Храма Христа Спасителя и пещерный комплекс Саровского монастыря, автор монографии «Люди и камни Северо-Восточной Руси. XII век». А еще Сергей стал общественным защитником на суде «по делу 6 мая» обвиняемого Андрея Барабанова. «Я очень рад, что мне достался именно Андрей», — говорит Шаров-Делоне. «В каком смысле — достался?» — «Адвокаты обратились к гражданам, которые могли стать защитниками, а мне позвонила Светлана Сидоркина, адвокат Андрея, и я стал защищать Андрея».
Сергей Шаров-Делоне ходил в Бутырку, где сидел Андрей Барабанов, несколько раз в неделю и сильно помог адвокату, с которым сложились прекрасные отношения. В суде Сергей был вовсе не бесполезен и стал общественным представителем процесса — если можно так выразиться. Много я за ним знаю гражданских подвигов «по делу 6 мая», но о них говорить преждевременно, пусть люди выйдут, сами расскажут.
Не первый раз мы с Сергеем едем в зону, где отбывают наказание трое осужденных по «Болотному делу». У «Руси Сидящей»* в этой колонии пятеро подопечных, так что ездим часто, хлопот много, но у нас с Сергеем разные статусы. Только у одного из «своих» пятерых я доверенное лицо в деле, к другим езжу «просто так» (передачи, короткие свидания — если есть возможность, поговорить с отрядным — если повезет). А Сергей Шаров-Делоне имеет статус защитника Андрея Барабанова — по решению Замоскворецкого суда Москвы. Согласно действующему Уголовно-процессуальному кодексу (УПК), Сергей имеет практически те же права, что и адвокат, и оказывает помощь на всех стадиях, включая Верховный суд, — может работать со своим подзащитным несколько лет и беспрепятственно для этого с ним встречаться. То есть может существенно облегчить жизнь как подзащитному и адвокату, так и родственникам и друзьям. Пока может.
Вскоре может случиться, что такой принципиально важный институт, как общественная защита, исчезнет из российских законов.
Кровно заинтересованное лицо
Собственно, такого термина — общественный защитник — в УПК нет. В ст. 49 УПК сказано так: «В качестве защитников допускаются адвокаты. По определению или постановлению суда в качестве защитника могут быть допущены наряду с адвокатом один из близких родственников обвиняемого или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый. При производстве у мирового судьи указанное лицо допускается и вместо адвоката».
Я была допущенным судом защитником в уголовном деле моего мужа Алексея Козлова — несмотря на блистательных адвокатов, которым мы очень благодарны, но отменить два тяжких приговора без дополнительного комплекта рук-ног и отчасти головы было бы куда как сложнее, хотя дело не только в руках и ногах, а в искреннем энтузиазме и способности пять лет без выходных работать над делом. Самые удачные дела «Руси Сидящей» связаны именно с этим — с наличием весьма заинтересованного лица (жены, мужа, отца, сына, дочери), которому можно позвонить ночью с вопросом о приговоре, попросить съездить в суд и взять копию нужного документа или изложить суть юридической проблемы простым человеческим языком. Как правило, это «кровно заинтересованное лицо» и добивается статуса защитника в процессе. Не вместо — а вместе с адвокатом.
Бывает ли, что с таким заинтересованным лицом невозможно работать? Что оно вредит делу? Еще как бывает. Сумасшедших, истеричек, аферистов и просто дураков полно на белом свете. Однако и закон, и практика позволяют спокойно избежать появления в деле буйного дурака.
И вот что еще немаловажно. Адвокат — это профессия, это тяжелая работа. А за труд надо платить. Защитник бесплатен. А это важно. Суд — дорогое удовольствие.
На западный манер
Первая попытка ликвидации института общественной защиты была предпринята еще в 2010 году. Тогда активно обсуждалась тюремная реформа, ныне похороненная, а вместе с реформой — и вопрос о необходимости защитника. В то время в пользу введения «адвокатской монополии» высказался представитель Парижской палаты адвокатов Дмитрий Литвинский — во Франции есть именно адвокатская монополия. Ему ответил некто Михаил Н., которого я отлично знаю, он очень здорово работает в тюрьмах Франции — но раз уж он не пожелал назваться полным именем, так пусть и будет: «Для того, чтобы адвокатская монополия сыграла положительную роль, изначально адвокатура должна быть и профессионально, и этически на голову выше остального сектора юридических услуг. В России ничего подобного не наблюдается».
В том же году порталом «Право.Ru» был проведен опрос «Кто прежде всего выиграет от введения «адвокатской монополии» на представительство в суде? С небольшим отрывом побеждает вариант ответа «Государство, ему будет легче контролировать юрсообщество».
На том тема тогда и заглохла. За это время адвокатское сообщество выработало другой тезис для введения своей монополии. «В пользу введения адвокатской монополии говорит опыт европейских стран, в которых представлять интересы в суде за плату позволено не каждому. Это может повысить качество юридических услуг. Мы негодяев из адвокатуры изгоняем, а они открывают предпринимательские структуры и продолжают заниматься своим», — настаивает адвокат Генри Резник.
Монополия должна помочь судам, считают некоторые адвокаты. «Возросшее количество дел, затягивание процесса происходит потому, что в суд приходят непрофессионалы, — говорит адвокат Юлий Тай. — Логика судей проста — они хотят, чтобы с ними говорили на профессиональном языке». «Если судьи хотят разговаривать с представителями на профессиональном языке, то мне хочется, чтобы судьи понимали граждан своей страны без переводчика, — возражает адвокат Юрий Костанов. — Проблема в судьях, которые видят в себе функцию, а не человека».
Прийти в суд по знакомству
Но идея монополии овладела умами адвокатского сообщества. Сейчас ее активно продвигает группа «питерских юристов» (извините за выражение) во главе с Юрием Пилипенко, первым вице-президентом Федеральной палаты адвокатов, старшим партнером юридической фирмы ЮСТ, очень близкой к Дмитрию Козаку, Владимиру Плигину и Владимиру Проничеву (до недавнего был заместителем директора ФСБ).
Главный постулат Юрия Пилипенко весьма спорен по нынешним временам: «Бояться адвокатской монополии — то же самое, что бояться монополии врачей на лечение». На месте других адвокатов я бы призадумалась, вглядываясь в судьбы отечественной медицины. Впрочем, инициативы Пилипенко уже весьма продвинулись: Совет Федеральной палаты адвокатов в ближайшее время направит в Министерство юстиции предложения по реформированию системы оказания юридических услуг в стране, чтобы «защитить граждан от неквалифицированных помощников в судебных спорах». Впрочем, Пилипенко делает интересную оговорку: «Можно будет родных, друзей, просто соседей попросить помочь — прийти в суд по знакомству, что-то подсказать».
Судья Никишина на страже Конституции
Некоторые юристы успокаивают: наверняка речь идет только о защитниках в гражданских процессах, где по действующим законам человек может защищать себя сам или попросить друзей и соседей и вообще обойтись без адвоката. Мы в «Руси Сидящей» очень внимательно ознакомились с поступающими предложениями по адвокатской монополии: нет, никто не делает оговорки про исключительно гражданские процессы.
«Отмена института общественной защиты будет катастрофой», — коротко резюмирует Сергей Шаров-Делоне, и я с ним совершенно согласна. Мы много ездим по стране, по зонам и мало встречаем там адвокатов — скажу прямо, совсем не встречаем. Мало кто согласится поехать к своему подзащитному в зону — обычно черт знает куда, — чтобы часок поработать с документами и выслушать подзащитного. К нему еще и попасть надо — далеко не каждый сотрудник ФСИН знает о правах адвокатов и их обязанностях. Адвоката моего мужа Алхаса Абгаджаву, например, просто не пустили в зону к своему подзащитному, когда у него на руках было решение суда с синей печатью о немедленном освобождении моего мужа. Даже, когда голодовку объявляют, — не пускают.
Да что далеко ходить? Месяц назад того же Сергея Шарова-Делоне со всеми бумагами из суда не пустили на свидание с Андреем Барабановым. И в деле Андрея, и на руках у Шарова-Делоне были все бумаги о допуске, мы сидели в спецчасти зоны, потом в кабинете начальника учреждения и слушали мнения по этому вопросу: начальника учреждения, прокурора области и начальника УФСИН. Все трое — юристы. И они доказывали нам, что постановление суда о статусе Шарова-Делоне — фуфло. Сергей очень выдержанный интеллигентный человек, он просто спросил — а какую бумагу еще надо? Юридическое руководство Рязанской области посовещалось и изобрело содержание судебной бумаги, которая им потребовалась дополнительно. Сергей не стал спорить и поехал в Замоскворецкий суд. «Принеси то, не знаю что». Но Делоне принес.
Это поразительная бумага. Кое-что процитирую: «Конституция Российской Федерации определяет начальный, но не конечный момент осуществления обвиняемым права на помощь адвоката (защитника), поэтому оно должно обеспечиваться обвиняемому на всех стадиях уголовного процесса, в том числе при исполнении приговора. При этом лицо, допущенное к участию в уголовном деле в качестве защитника, не утрачивает свои уголовно-процессуальные права и обязанности в последующих стадиях производства по делу, иное являлось бы неоправданным ограничением конституционного права на юридическую помощь. (…) Статья 89 Уголовно-исполнительного кодекса предусматривает право осужденных к лишению свободы иметь свидания с адвокатами или иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи, для чего требуется лишь соответствующее заявление осужденного…», и так далее про Конституцию, действие которой не зависит от мнения «соответствующего должностного лица или органа». И подпись: судья Н.В. Никишина. Та самая, что и вынесла приговор в том числе Андрею Барабанову, в отношении которого не было дано никаких свидетельских показаний на том самом суде.
Конституция такая вещь — она все стерпит
С такой бумагой от суда Сергея Шарова-Делоне все-таки пустили к Андрею Барабанову, и это свидание было очень важным. Мы с Сергеем вообще очень любим адвокатов и ценим их труд — потому что по роду нашей общественной работы мы все больше встречаем людей порядочных. А вот в «Руси Сидящей» жертв адвокатов неграмотных, ленивых, вороватых, сотрудничающих с обвинением, — пруд пруди, едва ли не каждый первый. Таким-то адвокатам и нужна монополия. Покажи им Конституцию — они рассмеются тебе в лицо.
*правозащитная организация, помогающая семьям неправосудно осужденных.
