В понятийном аппарате Москвы-2009 на самом деле нет ни друзей, ни союзников, ни сколько бы определенных идеологических установок. Нет и продуманной стратегии или ясно обозначенных целей. Россия видит вокруг себя усугубление анархии, непредсказуемость, ускоряющийся распад мирового устройства. Отчасти катастрофическое восприятие является следствием собственного прошлого опыта — мало какая из держав переживала коллапс, по масштабу сопоставимый с распадом СССР, и такая психологическая травма залечивается долго. Отчасти это отражение того реального замешательства, в котором пребывает вся международная система начала XXI века.
Безумный, безумный мир...
В этой системе перестают действовать некогда установленные правила (от нерушимости границ до неприкосновенности суверенитета), институты подвергаются эрозии (от ООН до ВТО) и расшатываются привычные альянсы (от НАТО до СНГ). Шаткость мировой почвы вызывает смешанные чувства. С одной стороны, страх перед глобальной окружающей средой — непредсказуемой и вторгающейся во все аспекты жизни. Отсюда ощущение осажденной крепости, желание отгородиться от чужеродных влияний. С другой — предчувствие того, что вслед за распадом прежней системы начнет формироваться некая новая и важно не упустить момент, застолбить в ней подобающее место, взять реванш за фиаско конца прошлого столетия. Отсюда импульсивное стремление укреплять позиции везде, где только представляется возможность.
Если мир текуч и нестабилен, союзы заведомо непрочны. Поэтому понятия «союзник» или «стратегический партнер» — это либо декларация о намерениях (например, до недавнего времени отношения России и Европейского союза ), либо пропагандистский штамп (Россия и Белоруссия), либо продукт совпадения вполне конкретных интересов (бизнес России с некоторыми европейскими странами).
Постсоветское пространство
Здесь главная цель России — сохранить доминирующее влияние на провинции бывшей империи. Но Россия недостаточно сильна и умела, чтобы навязать соседям собственный патронат, а конкуренты (США и Евросоюз) не в состоянии «увести» их за собой. В результате формой существования практически всех государств СНГ является постоянное лавирование, и чем искуснее они это делают, тем лучше их отношения с Москвой.
Самые успешные — Казахстан и Азербайджан, которые демонстрируют настоящее искусство маневра. На другом полюсе — Грузия и Украина, попытавшиеся рвануть прямиком на Запад.
Есть и объективное совпадение интересов — в Центральной Азии. Чем хуже обстоят дела в Афганистане, тем актуальнее вопрос, кто способен впредь дать гарантии безопасности пограничным с ним странам. ОДКБ,* * Организация договора о коллективной безопасности, в которую входит ряд стран бывшего СССР. много лет исполнявшая роль виртуального «тигра», может наконец быть востребована. Правда, ей придется пройти через процесс реструктуризации: ни у Белоруссии, ни у Армении нет резонов рисковать жизнями своих граждан на афганской границе. Зато Узбекистан, который, похоже, совсем уже запутался в виражах собственной внешней политики, может оказаться в числе наиболее заинтересованных. Правда, и тут есть свои противоречия: если потребности безопасности и страх перед возрастающими претензиями Китая на роль главного в Центральной Азии толкают к сближению, то борьба за рынки сбыта энергоресурсов превращают Россию и богатые углеводородами страны-соседи, которых она собирается защищать, в конкурентов.
Назвать Минск союзником Москвы, учитывая характер отношений с Александром Лукашенко, не поворачивается язык, хотя Белоруссии от России деваться некуда. Высшим приоритетом для белорусского президента является сохранение личной власти, а это ему если кто и может гарантировать, то только Кремль. Но в то же время Батька понимает, что «открыть» страну для российского капитала, чего давно добивается Москва, значит пожертвовать экономической основой собственного положения. Но покупать обещания Россия уже не хочет.
Средний Восток
К постсоветскому пространству примыкает Турция — наиболее перспективный из новых партнеров России. В последние годы амбиции Анкары резко выросли, она, как и Москва, видит себя в качестве самостоятельного центра силы, независимого ни от США, ни от ЕС. Турция всерьез нацелилась на то, чтобы занять место главного транспортера нефти и газа из стран бывшего СССР, и эти планы подпитывают не до конца забытые традиции османского великодержавия. Другой ключевой игрок по соседству — Иран. Отношения Москвы и Тегерана — смесь тяги друг к другу двух влиятельных региональных сил, глубокой взаимной подозрительности, попыток использовать партнера и свойственного обеим сторонам стремления повысить свой статус в глазах остального мира. У новой России скорее позитивный опыт взаимодействия с Ираном и в решении региональных проблем (гражданская война в Таджикистане, невмешательство в Чечне), и в сфере бизнеса. Но в случае с Тегераном маневрировать в постсоветском стиле приходится уже Москве: как сохранить потенциал сотрудничества, оставаясь при этом соучастником усилий США помешать созданию иранского ядерного оружия.
Ближний Восток
Здесь пока все непонятно и зыбко: привычная система отношений явно разрушается, а новая пока не возникает. Своего рода модель мира в миниатюре — возможности для России есть, но никто не знает, как ими воспользоваться.
Европейский союз
Эпоха стремления к интеграции с Европой, которая продолжалась полтора постсоветских десятилетия, закончилась к 2008 году. Ни о каком «стратегическом партнерстве» с Евросоюзом речь не идет, переговоры о новом соглашении заглохли. Россия не считает ЕС ни значимым политическим субъектом, ни эффективной стороной переговоров — слишком много разных стран, мнений и интересов, и даже когда достигается «наименьший общий знаменатель», дело не сдвигается с места.
Ставка делается на взаимодействие с отдельными государствами большой Европы. Основные собеседники — страны, где крупный капитал традиционно оказывает сильное влияние на правительство, — Германия, Италия, а также Франция, политика которой всегда строится на диверсификации внешних векторов ради повышения собственного влияния. Иными словами, Парижу всегда нужна Москва, чтобы повышать собственные акции в глазах Вашингтона, и наоборот. Этот курс небесперспективен, хотя крупным странам приходится преодолевать сопротивление мелких и средних. В Европе Россия всегда стремится делать упор на бизнес-отношения, что приносит локальные успехи, в том числе с заведомо настороженными странами бывшего соцлагеря (Венгрия, Чехия, Болгария) или Финляндией. Однако никакого общеевропейского проекта с участием России нет и уже не обсуждается. Впрочем, в светлое будущее европейской интеграции и Москва, кажется, не особенно верит.
Дальний Восток
В этом регионе все затмевает Китай. Нет другой страны, с которой политические отношения России были бы настолько хороши, а потенциал для конфликтного пересечения экономических и даже стратегических интересов столь велик. Внешняя политика Пекина впечатляет невероятной последовательностью: ее задачей действительно является создание условий для внутреннего развития (доступ к ресурсам и обеспечение рынков сбыта), без всяких побочных амбиций. Но по степени целеустремленности КНР напоминает асфальтовый каток, с которым можно взаимодействовать, но практически нет шансов извне повлиять на его движение.
Скорее всего, через несколько лет вызов, который бросает Китай, заставит и Россию делать выбор — двигаться в кильватере «катка» или искать партнеров (Япония, США, Европа), чтобы попытаться повысить собственный вес. Пока ответа нет, но если решение не будет найдено, то ничего не останется, как прицепиться к этому асфальтовому катку и поставлять ему ресурсы.
Америки
Отношение Москвы к Вашингтону можно описывать долго и многогранно, но если попытаться суммировать его в одной фразе, то это ожидание окончания американского века. Не активное противодействие (за исключением постсоветского пространства) и не системное противостояние. Скорее представление о том, что пик могущества Америки пройден, а значит, постепенно все в мире будет меняться в пользу других. И России не следует ставить на США в ущерб отношениям с их оппонентами (Сирия, Венесуэла, тот же Иран), хотя и специально подталкивать в спину Москва не стремится — слишком неочевидны последствия.
Россия внимательно следит за тем, как Соединенные Штаты сталкиваются с растущими сложностями не только в кризисных очагах, но и в отношениях с некогда опорными союзниками — Европой, которая готова поддерживать Обаму на словах, но не на деле, Саудовской Аравией, Израилем, Турцией, Пакистаном и даже Японией. Пока ничего критического (за исключением Пакистана), но везде неприятные звоночки, которые только подтверждают общее представление: стабильный мир альянсов уходит в прошлое, на смену ему идет неопределенность с угрозами и возможностями. Теперь Россия берет на вооружение кредо Дональда Рамсфельда, провозглашенное в 2001 году: не нужны постоянные союзники, «миссия определяет коалицию». Своей миссии Россия пока не знает, но готова рассматривать почти любую коалицию в каждом конкретном случае.
