От любви до ненависти

Черное и белое

К Европейскому союзу при этом граждане относятся скорее нейтрально. Лишь 22% опрошенных относятся негативно к единой Европе. Евросоюз воспринимают скорее как экономическое, государственное объединение стран, которое, в общем, ничем не задевает великодержавного сознания россиян. 

Любопытно, что при всем негативе в отношении США или ближайших соседей, взявших курс на евроинтеграцию, россияне положительно относятся к демократии. 60% граждан заинтересованы в том, чтобы жить в демократической стране. Не придают значения политической системе лишь 29%. Большинство граждан России, 67%, считают важным, чтобы люди самых разных взглядов, в том числе и идущих вразрез с мейнстримом, могли выражать их, не опасаясь преследований (в остальном мире приверженцев свободы слова насчитывается 86%). Впрочем, главными друзьями России респонденты называют страны с авторитарными режимами — Белоруссию (50%), Казахстан (38%), Китай (18%).  

Такая мешанина в мозгах во многом объясняется тем, что российское общественное мнение, его симпатии и антипатии крайне зависимы от риторики первых лиц страны и новостей, которые 80% соотечественников получают исключительно по каналам государственного телевидения. Другая причина — за последние 10 лет за границей побывали лишь 25% респондентов. Причем для подавляющего большинства из них зарубежье ограничивается Турцией и Египтом. Третья причина — некритичность восприятия информации, что делает госпропаганду особенно эффективной.
Вот зримый пример. В 2007 году, когда телевидение активно освещало конфликт с Белоруссией из-за цен на нефть, страну вдруг резко разлюбили — лишь 38% остались лояльны прежней привязанности. Но как только критика Лукашенко российскими СМИ прекратилась, так сразу ближайшего соседа со знаком плюс стали оценивать 50% опрошенных. Во время «молочной войны»-2009 госканалы стали делать акцент не на стране, а на Батьке: в результате к Лукашенко россияне стали относиться с меньшей симпатией (28% против 34% в 2008 году), и соответственно выросла доля тех, кто считал, что Белоруссии нужен новый руководитель (с 13% до 18%).

Ненависть как идея

А ведь еще 20 лет назад общество было настроено совсем по-другому. Лишь 13% тогда утвердительно отвечали на вопрос: «Есть ли у страны враги?» В том, полном надежд 1989 году СССР стоял на переломе: граждане понимали, что 70 лет коммунистического режима задвинули страну на обочину истории. К США негативно относились тогда всего 7% опрошенных. Прежнее убеждение, поддерживаемое коммунистической пропагандой, что СССР находится «в кольце врагов», рушилось буквально на глазах. Появилась надежда, что дальше будет лучше, как минимум потому, что хуже уже было некуда.  

Но в 1994 году важнейшим фактором, влияющим на общественное мнение, стала война в Чечне. Уже 41% опрошенных говорили, что у России есть внешний враг, который вооружает и подготавливает боевиков. С тех пор подобные настроения только росли. Отчасти тому способствовал и Запад. Бомбардировки Сербии странами НАТО вызвали волну протестов в России. Тогда премьер-министр Евгений Примаков, узнав о бомбежках, 24 марта 1999 года совершил свой знаменитый разворот над Атлантикой, отказавшись от переговоров с США. Этот демарш вызвал резкий всплеск антинатовских настроений, поощряемый антизападной пропагандой. В 1999 году к США относились негативно более половины (53%) россиян, тогда как за год до этого таких было лишь 23%. В первые годы правления Владимира Путина вновь наметился поворот в настроениях: в 2000–2002 годах положительно к Соединенным Штатам относились 67%, 59% и 48% соответственно. Это объяснялось и сочувствием к трагедии 11 сентября, когда Путин первым из мировых лидеров позвонил президенту США и выразил свои соболезнования, и началом операции в Афганистане, которую Москва сначала активно поддержала. Но в обществе был запрос на антиамериканские настроения, а у Кремля — потребность в ужесточении режима. Надо отдать должное Владимиру Путину, он всегда умел и умеет чутко слышать настроения толпы: с началом войны в Ираке в 2003 году о своем положительном отношении к США заявили уже только 27%. А тут еще борьба с международным терроризмом — неким то ли фантомом, то ли вселенским дьяволом, не имеющим очерченного лица. Эта страшилка была успешно использована правительствами и США, и России — прежде всего для целей внутренней консолидации, для восприятия действий власти как необходимого зла, как силы, защищающей страну. Не новость: ничто так не способствует консолидации нации, как наличие фактора врага. Именно тогда начали звучать слова о том, что России надо опираться на национальные традиции, что нам нечего стыдиться прошлого, что Россия встает с колен и утверждает себя как великая держава. Произошла реанимация имперского сознания. Ностальгия по великой державе стала лейтмотивом путинского утверждения у власти. Одновременно усиливалось и ощущение опасности, исходящей и от Европы, и Запада в целом, и со стороны неких темных сил, скрытых врагов — то ли международных террористов, то ли чеченцев, то ли мигрантов. Отсюда сплочение общества на базе ненависти к другим. Так формировалась национальная идея.  

Демонизация США стала эффективным пиар-ходом: это работало и работает на укрепление собственных представлений о себе и роли России в мире. Несмотря на то, что технологическая, экономическая, промышленная мощь России весьма невелика, ее экономика составляет 2% мирового ВВП, в сознании многих россиян мы вернули себе утерянный было статус великой державы, способной диктовать свою волю миру — Америке в том числе. Соперничество с США создает коллективное чувство значимости, придает масштаб. Возникает то, что можно назвать шизофренией массового сознания. Схема работает просто: если мы в состоянии конфронтации, то пропадает всякая необходимость проведения реформ, завершения тех изменений, которые начались в 90-е годы: какое это все имеет значение, коли враг в очередной раз у ворот? Так снимается с повестки дня и проблема построения правового общества. До него ли сейчас?

Враги-соседи

После того как Путин начал выстраивать вертикаль власти (установление контроля над СМИ, отмена выборов губернаторов, регионального и местного самоуправления, ужесточение избирательного законодатель­ства), власть приняла на себя функцию основного охранительного начала и все больше нуждалась в постоянно воспроизводимом образе врага. Кто им будет — не столь важно. Важно — что он есть. Врагами в итоге, как уже говорилось, оказались ближайшие соседи — страны Балтии, Украина, Грузия. Первое место прочно заняла Латвия в 2005 году, ее относили к врагам 49% опрошенных, дальше шла Литва. После скандала вокруг демонтажа памятника Бронзовому солдату в Таллине, в лидеры уверенно вышла Эстония. Внутри «вражеской» шестерки (Грузия, США, Украина, страны Балтии) страны меняются местами, но это связано лишь с сиюминутной политической конъюнктурой. В негативном секторе пребывает и Польша. В ходе очередной экономической войны за «мясо» российские власти, отменив праздник 7 ноября, назначили праздничным днем 4 ноября. День народного единства приурочили к дню победы народного ополчения над польскими интервентами в 1612 году. Поляки на контрвыпады тоже не скупятся, и критика авторитарных тенденций, характерных для нынешней России, звучит из Варшавы все чаще. Сейчас Польша держит за собой уверенное седьмое место в списке «врагов России», но если отношения двух стран продолжат ухудшаться, россияне вполне могут пересмотреть свое отношение и к полякам. Кто будет следующим на роль внешнеполитического дьявола — покажет время.

ФОТО РИА НОВОСТИ