02_01.jpg
Единственный шанс большинства — вовремя прислушаться к меньшинству /фото: Олег Дьяченко/Фонд

«Главная добродетель нашего народа состоит в том, что он не шевелится», — сформулировал в XIX веке русский публицист Башуцкий. «Страна рабов», — вторил ему некто Лермонтов…

Время было славное. Эпоха полного единения народа и государя. Меньшинство, тайно преклонявшееся перед Западом и замышлявшее лишить Россию ее национальной идентичности (состоящей, по преимуществу, именно в том, чтобы не шевелиться), было к тому времени разгромлено окончательно, и благодарное большинство наперегонки припадало к стопам.

Фамилии припадавших, по преимуществу, неизвестны. Разве что перековавшийся Нестор Кукольник — да и того мы помним не как создателя пошлейшей драмы «Рука Всевышнего Отечество спасла», а как автора аполитичного «Жаворонка». Не было бы Глинки, не вспомнили бы, поди, вообще…

А Лермонтов — вот он, как живой, со своей странной, отдельной, нервной и желчной любовью к Отчизне. Любовью — вопреки тяжелому знанию об ее истории и нравах, любовью — «за что, не знаю сам»… И надо же — до сих пор проходят в школе!

(Надо бы изъять из программы, кстати. Что за пропаганда «странной» любви в эпоху торжества нормативной?)

И тем не менее.

Именно меньшинство — всегда и везде — оказывалось символом человеческого духа, залогом будущего. Оно вытаскивало свои народы из унылого стадного существования в «малом» времени — в большое, общечеловеческое; наверх — из продолбленного раз и навсегда тоннеля обстоятельств.

Большинство к этим обстоятельствам (любым!) всегда приспосабливается, меньшинство — пытается их изменить. Поэтической рефлексией, интеллектуальным анализом, великими открытиями, гениальными изобретениями.

Именно меньшинство вытаскивало свои народы из унылого стадного существования

Большинство не способно написать «Божественной комедии». Под страхом смерти выгнать вон ее автора — это на здоровье, а вот с терцинами у большинства как-то, согласитесь, не очень. Но спустя много веков во Флоренции ставят памятник именно Данте, а не тем, кто кочумал в этом городе, пока гений был в изгнании.

Из большинства — любого! — можно в кратчайшие сроки организовать Ходынку, или взбудоражить его для погрома, но еще не было случая, чтобы большинство изобрело периодическую таблицу элементов или спасло того, кому грозит расправа.

Януш Корчак и Рауль Валленберг — в заведомом меньшинстве! Но имя легион тем, кто отправлял людей в концлагеря или жил по соседству с концлагерями так, как будто это их не касалось.

Существующий в единственном числе Леонардо да Винчи спроектировал канал, которым до сих пор хвастает благословенная Ломбардия. Большинство — способно разве что одобрить организацию Беломорканала. И если в ряды такого большинства попадает интеллектуал — тем хуже для интеллектуала! Горький он, не Горький, цена с этих пор — пять копеек.

Какое время ни возьми, в какие края ни загляни — картина все та же. Что, в сущности, и предопределяет трагический вектор истории.

«Скучно, Евгений…»

Единственный шанс большинства — вовремя прислушаться к своему меньшинству: предостерегающему, креативному, чуть более совершенному этически. Иногда это получается, но очень редко. Чаще — упущенный шанс, означающий потерю исторической инициативы или просто гибель.

Перед глазами у тех, кто застал: подавляющее, улюлюкающее и топающее ногами большинство Первого съезда Советов народных депутатов и — академик Сахаров, только что с трибуны съезда предлагавший, в сущности, спасти СССР, подписав новый Союзный договор.

Не услышали, заулюлюкали всей толпой, идиоты.

Так и улюлюкают до сих пор, ведя к распаду уже Россию. Одни улюлюкают, другие, традиционным образом, «не шевелятся». Большинство, что с него взять… 


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.