Сколько стоит война

Как это часто бывает, чтобы дать ответ, сначала нужно договориться об определениях. В данном случае, под «войной» я понимаю те боевые действия, которые ведут российские граждане (военнослужащие по приказу, военнослужащие в отпусках, заблудившиеся десантники, военнослужащие в отставке, прочие любители острых ощущений) на территории соседнего государства, которое весь мир признает Украиной (ведь даже Россия не осмелилась признать самопровозглашенные республики в Донецке и Луганске независимыми государствами). Часть этих российских граждан находится непосредственно на территории Украины, участвует в боевых действиях или помогает их планировать и руководит ими. Часть — на территории России в Ростовской области, откуда ведется артиллерийский огонь, или, может быть, в Москве, где планируются боевые операции. Все это в современном политическом жаргоне получило название «гибридная война».

Цена такой войны для России состоит из двух частей: прямой и косвенной. К прямой относятся, например, расходы на выплату зарплат воюющим, на их снабжение (продовольствием, боеприпасами, горючим). И я не склонен считать, что эта составляющая очень велика. Пока боевые действия крайне ограничены в масштабах и в них вовлечены, по разным оценкам, от 12 до 15 тыс, человек на стороне самопровозглашенных республик. Даже если предположить, что среди них нет ни одного идеалиста, и все они воюют только за деньги, то даже тогда расходы на их зарплату не очень велики. Понятно, что точные данные получить сложно (в СМИ проходила цифра — 10 тыс. руб. в день), но если воспользоваться, например, данными о зарплате солдат французского Иностранного легиона, то можно предположить, что в среднем один человек, участвующий в боевых действиях, обходится в среднем в 100 тыс. рублей в месяц — офицеры получают существенно больше, но их мало, рядовые солдаты — существенно меньше, но их много. При такой гипотезе (никаких налогов, социальных взносов, откатов и распилов, включая сюда компенсации семьям погибших и раненых) получается 15 млрд. рублей в месяц. Для сравнения: расходы на «национальную оборону» в федеральном бюджете на 2014 год составляют 2472 млрд. руб, т.е., если приведенная оценка верна, то в годовом выражении речь идет примерно о 2,5 % военного бюджета России. Много? Да. Но, думается, у Минобороны есть и резервы, и «спонсоры».

С оценкой затрат на вооружение, боеприпасы и амуницию дело обстоит еще проще. Все это берется со складов, где запасы устаревшего (для войны, например, с США или НАТО) вооружения настолько велики, что для Минобороны может выйти даже экономия расходов за счет издержек на хранение этого старья. В теории, Росстат должен учитывать сокращение запасов вооружений в качестве вычета из ВВП (как сокращение любых других запасов). Но кто разрешит Росстату, во-первых, получить такие данные, и, во-вторых, уменьшить за счет этого ВВП? Транспортные расходы, горючее, продовольствие вполне растворяются в бюджете российского военного ведомства в статьях на маневры, на непредвиденные расходы и т.д.

Косвенные расходы на войну оценить гораздо сложнее. Ну, как можно доказать, например, что из-за этой войны Россия потеряла 1 % ВВП? Или кто готов оценить, во что обошлось экономике России падение курса рубля почти на 2 % и падение фондового рынка почти на 4 % в тот день, когда стало известно о захвате ополченцами и «российскими добровольцами» Новоазовска? И во сколько России обойдется новый виток санкций?

Косвенные расходы на войну гораздо больше прямых и растянуты во времени. Даже, если боевые действия на территории Украины закончатся через месяц, то вряд ли через месяц будут отменены и санкции. И даже, если, например, запрет на предоставление новых займов российским госбанкам и госкомпаниям будет отменен, это не означает, что прямо завтра они смогут привлечь новые займы, да и процентные ставки (как плата за риск) могут не снижаться еще пару лет.

А кто готов доказать, что сокращение инвестиций в России в текущем году на 20 %/40 %/60 % не связано с политическим фактором? А, по статистике 2000-х годов, 2 % роста инвестиций в России выливаются в 1 % роста ВВП. А кто готов пообещать, что российский и международный бизнес снизит свою оценку политических рисков в России на следующий день после окончания войны в Украине и возобновит инвестиции? А как можно экономически оценить то искажение мозгов у значительной части российского населения, которое считает, что «крымнаш»? Или усилия по замещению запрещенных в России продовольственных товаров или лекарств? И сколько средств/ресурсов потребуется для производства всех тех комплектующих, которые закупаются и для авиации, и для космонавтики, и для нефтяников? Психология «по щучьему велению» будет ломать трудовую дисциплину, будет толкать власти в стороны самоизоляции экономики, которая всегда и везде оборачивается, если не спадом, то отставанием от своих конкурентов.

Одним словом, оценить цену войны для России невозможно, но следует признать, что в нынешних экономических реалиях она может оказаться той соломинкой, которая переломит хребет верблюда.