Подконвойное состояние

Мировые лидеры жестко предупредили Москву: пересечение украинской границы российским гуманитарным конвоем будет рассматриваться как вторжение. На момент сдачи номера конвой все еще стоял в 40 км от границы с Украиной, в то время, как колонны с российской военной техникой на полных парах мчались в сторону Луганска — вторжение, похоже, все равно началось.

Российский гуманитарный конвой на пути из Воронежа в Ростовскую область. 14 августа 2014 г. /фото: Павел Головкин/AP Photo

Выехавшая 12 августа из Алабино (Наро-Фоминский район Московской области, место дислокации Таманской дивизии) колонна из 280 белых КАМАЗов в ночь на 14-е августа потерялась. Ни официальных заявлений МЧС, ни сообщений в прокремлевской прессе. 14 августа стало известно: переночевав в казармах на военном аэродроме «Балтимор» под Воронежем, конвой направился дальше. Но куда? Было непонятно, собираются ли КАМАЗы официально пересечь границу с Украиной на границе Белгородской и Харьковской областей (для чего потребовалось бы согласие Киева) или все же въедут на территорию Луганской области, контролируемую повстанцами самопровозглашенной Луганской Народной Республики (ЛНР).

Журналисты со всего мира заняли выжидательные позиции на развилках по обе стороны границы. В итоге, конвой, растянувшийся на три километра, направился к Ростову-на-Дону, и во второй половине дня 14 августа встал лагерем на съезде с трассы М-4 «Дон», рядом с городом Каменск-Шахтинский, в 40 км от украинской границы. Здесь его и нашел (и снял на объектив) корреспондент The New Times вместе с коллегами из британской The Guardian и американской The New York Times. Белые грузовики с красными порядковыми номерами на лобовых стеклах и номерными знаками с кодом региона 777 (Москва) встали в чистом поле в три ряда (фото 1). За ними был разбит палаточный лагерь для водителей и сотрудников МЧС, сопровождающих колонну. В машинах — мешки с сахарным песком, гречкой, мукой, коробки со сгущенкой. Многие машины были полупустыми (фото 2). Как объяснил The New Times сопровождающий колонну сотрудник МЧС Сергей, некоторые машины вошли в состав колонны для страховки — на случай поломки других, какие-то КАМАЗы «загрузили максимально по тоннажу». Объяснения выглядели странно: грузоподъемность КАМАЗа — 20 тонн, что на порядок превышает вес пары десятков мешков с сахаром, как довелось увидеть в одной из машин.

Водители — добровольцы, собранные по предприятиям со всей России («Опыта движения в колонне у них нет, были разные инциденты», — признается Сергей). Одеты все в униформу — песочного цвета шорты и футболки, впрочем, едут обычно полураздетые: жарко. Один из шоферов, с которым удалось поговорить, сказал, что работает на заводе в Самаре, а тут ему предложили денег заработать, а заодно исполнить долг перед родиной. Размер гонорара водитель раскрывать не пожелал, сказал только, что обещали заплатить хорошо. На вопрос, не боится ли попасть под обстрел, ведь напрямую свободного проезда от границы до Луганска нет, все дороги перекрыты украинскими войсками, ответил, что «ничего не знает». Но при этом почему-то уверен: конвою будет обеспечен коридор. Так им сказали. Только, похоже, забыли добавить: груз, с согласия Украины, должны принимать представители Международного Красного Креста (МКК), а Украина такого согласия России пока не дает.

Шумовая завеса

Опасения, что в КАМАЗах может быть «троянский груз» — оружие и боеприпасы — не подтвердились: во время организованного 15 августа пресс-тура сотрудники МЧС наугад откидывали тенты, представляя содержимое грузовиков журналистам. Но и в чисто гуманитарную цель этой акции верится плохо: около 9 вечера 14 августа мимо конвоя, а затем и мимо гостиницы, в которой остановился корреспондент The New Times, в направлении украинской границы проехала колонна из нескольких десятков БТРов, БМП, военных грузовиков с людьми и артиллерией (фото 3, 4, 5). Успев сделать несколько снимков, корреспондент The New Times кинулся за военными, однако, те как в воду канули: ни на одном КПП их не видели, и лишь один из местных жителей подтвердил, что колонна прошла через поле и, скорее всего, скрылась на территории Украины. Одна из машин БМП сломалась на трассе прямо рядом с гостиницей, рослый, одетый в штаны цвета хаки и тельняшку красавец-вояка на вопрос корреспондента The New Times, почему все уехали, а его забыли, лишь насупился и продолжил ковыряться в машине. Утром 15 августа фотографию еще одной колонны выложил в своем твиттере корреспондент ВВС Стив Розенберг, а в полдень того же дня местный житель рассказал корреспонденту The New Times о проехавшей в сторону Украины колонне из 11 «Градов» и двух БТР. В тот же день, по сообщениям источников журнала, колонна из нескольких десятков БТР была замечена на границе Белгородской и Воронежской областей — она двигалась в сторону Ростова (см.видео на сайте www.newtimes.ru). Полупустые КАМАЗы и мчащаяся в сторону Украины военная техника заставляют предположить, что гуманитарный конвой стал лишь «шумовой гранатой», отвлекающим маневром от более масштабной операции. Это подтверждает и обстановка на театре военных действий. По сообщениям источников The New Times среди ополченцев ЛНР, украинскому боевому подразделению, еще месяц назад заблокированному в аэропорту Луганска, удалось вырваться из окружения — в этом ему помогла подошедшая из Киева военная техника, начавшая теснить ополченцев в сторону границы с Россией. По сведениям же источников журнала в украинской армии, Киев начал готовиться к штурму Донецка: на подступах к городу стягиваются войска и тяжелая бронетанковая техника, сообщение между Луганском и Донецком прервано.

„

Грузоподъемность КАМАЗа — 20 тонн, что на порядок превышает вес двух десятков мешков с сахаром, как внутри одной из машин

«Россия поняла: украинские военные, вклинившись между Луганской и Донецкой областью, вот-вот займут последние бастионы сепаратистов, и решила отправить на Донбасс серьезное подкрепление, — пояснил журналу собеседник в украинской армии. — Задача, очевидно, воссоединить Луганскую и Донецкую области, наладить сообщение между Луганском и российской границей, отвлечь силы АТО на восток, предотвратив штурм Донецка». Слова собеседника журнала косвенно подтвердили и в пресс-центре АТО: колонна российской техники направилась в сторону Молодогвардейска, расположенного между российской границей и Луганском.

Слезы вместо пропуска

Тем временем на КПП «Изварино» — на границе Ростовской области РФ и Луганской области Украины — было спокойно (фото 6). О боестолкновениях начала июля напоминали лишь выбоины от снарядов в бронированных стеклах бывшего украинского погранпоста, на котором красуется надпись «ЛНР — Луганская Народная Республика», и развевается флаг «Новороссии» (красный фон с пересекающимися под прямым углом голубыми полосами). На обычный пограничный пункт «Изварино», впрочем, похоже мало — оно больше напоминает блок-пост сепаратистов: одетые в разную форму мужики с «калашниковыми» сидят на стульях или просто коробках, изнывая от жары и безделья. Вот к посту подъезжает военный пикап, в него загружаются нарочито серьезные парни с автоматами. Трогаются по-махновски: ноги в берцах в окно, полный газ — поехали! «Эй, красавица, ты куда?» — кричит старшой девушке на высоких каблуках, уверенно шагающей в сторону Украины. «Домой», — отвечает она и почему-то краснеет. — «А, ну-ка, паспорт покажи». — «Так я с утра же ж ходила». — «Я помню, шо ходила, все равно покажи».

Старшого зовут Евгений, и журналистов он не любит: «Откуда я знаю, кто вы на самом деле? Может, ориентировку сейчас пошлете укропам». «Укропы» — это военнослужащие украинской армии. Про гуманитарный конвой Евгений слышал, но никаких разнарядок ему по этому поводу не давали. Впрочем, три других КПП рядом с Донецком вряд ли смогут пропустить через себя колонну: подъездные пути слишком узки. Так что остается только «Изварино».

„

«Россия поняла: украинские военные вот-вот займут последние бастионы сепаратистов и решила отправить им серьезное подкрепление»

Вот двое украинских журналистов из агентства Anna-News пытаются перейти границу в сторону России: «Только на час, нам надо камеру забрать и обратно вернемся». «К коменданту за пропуском», — отправляет их Евгений. Причина — приказ, подписанный экс-главой ЛНР Валерием Болотовым: пропускать через границу «только недееспособных лиц мужского пола от 18 до 60 лет», для дееспособных объявлена всеобщая мобилизация. «Если ты боишься на передовую идти, садись за руль и хлеб развози или работай в госпитале», — говорит Евгений.

Пройти «на ту сторону», впрочем, можно. Один мужчина предъявляет справку о том, что он инвалид по зрению, Евгений долго рассматривает ее, мнет в руках, потом отпускает: «На все четыре стороны!» Следом идет молодая семья: женщина захлебывается в рыданиях, мужчина виновато смотрит в пол, девочка лет трех сосет соску и с интересом разглядывает автоматы; «Ну, ладно, не плачьте, чего плакать-то», — говорит Евгений, отдает паре паспорта и те проходят, не веря своему счастью.

Спасибо Путину за это

Плачущая мать вовсе не притворяется. Здесь, на границе, вообще много плачущих женщин. Одни волнуются за оставшихся на Украине родственников, другие просто не могут успокоиться после пережитых бомбежек, смертей знакомых, бегства в неизвестность. По дороге из «Изварино» мы подбираем две семьи: бабушку с внучкой и женщину лет сорока с тремя детьми. Обе то и дело срываются в плач, дети молчат. «Мы из-под Луганска, нас бомбили постоянно, сидели в подвале», — жалобно говорит женщина и вытирает слезы. «Спасибо Путину, что приютил, дай ему бог здоровья за это», — вторит ей бабушка.

Луганск, Краснодон, Новосветловка Луганской области, но также и Макеевка, Ясиноватая (это под Донецком) — люди бегут отовсюду. В «Изварино» переходят границу, в основном, женщины и дети, мужчины — через КПП, которые контролируются украинской армией, хотя дорога до них опасна и часто проходит через зоны боев. Одни с пластиковыми серыми сумками в клетку, с которыми раньше ездили за границу челноки, детскими колясками, другие налегке: «Мы так быстро собирались, что даже квартиру забыли закрыть», — говорит Татьяна из Суходольска, уехавшая, когда фронт только подошел к ее городу.

От границы беженцы едут на такси или идут пешком до лагеря временного проживания — он в 20 км отсюда (фото 7). Там нужно зарегистрироваться и подождать расселения. Но ажиотажа нет. Как пояснил The New Times подполковник МЧС Виталий Топчий, лагерь рассчитан на 1000 человек, на момент написания репортажа в нем находилось около 600, но люди здесь надолго не задерживаются: согласно распоряжению, лагерь должен быть закрыт к началу учебного года, а ФМС делает все, чтобы распределить украинцев по российским регионам. По лагерю то и дело ходят женщины с прическами российских чиновниц и кричат: «На Пермь, автобус на Пермь через полчаса. В Пермь кому?»

Длинные ряды синих палаток на 8–10 человек, оперативно установленные уличные фонари, степной ковыль присыпан песком, между душевыми и собственно лагерем большое пространство, где аниматоры занимают детей: маленькие копаются в песочницах, старшие играют во что-то командное (фото 8–9). Рядом с одной из песочниц, под тентом, защищающим от палящего солнца (температура поднялась до 42° C), сидит Елена Анатольевна, учительница труда из Луганска. Возле нее на лавке — 11-летний сын Степан, напротив куличи из песка лепит 4-летний внук Антон.

«Мы две недели просидели в подвале, — рассказывает Елена Анатольевна. — Степа вообще отказывался выходить — схватится за трубу и твердит: «Я в квартире спать не буду». Но и там постоянный гул, спать невозможно. Мы научились по звуку распознавать разные виды оружия».

„

«По лагерю ходят женщины с прическами российских чиновниц и кричат: «На Пермь автобус. В Пермь кому?»

По словам собеседницы журнала, жизнь в Луганске проходит от бомбежки до бомбежки, большую часть времени все сидят по подвалам, когда гул обстрелов затихает, выбираются, чтобы сбегать на рынок. Большая часть магазинов закрылась, банки не работают, завозы продуктов почти прекратились, рацион луганчанина — гречка и макароны. Воды тоже нет, приходится бегать к скважине, на которой кто-то установил генератор. Иногда в город привозят хлеб, который тут же перекупают спекулянты: буханка стоит 50 гривен (150 рублей), изо всех мобильных операторов поначалу работал только «Киевстар», стартовые пакеты стоимостью в 10 гривен (около 30 рублей) продавали по 250 (750 рублей). Впрочем, когда не стало электричества, вопрос с сим-картами отпал сам собой, а связи с городом теперь нет совсем. «Жизнь была посвящена тому, как добыть воды, как накормить детей, — вспоминает Елена Анатольевна. — Но это — когда нет обстрелов, а так — город вымирал, только стаи брошенных собак носились по улицам в поисках еды». «Мы со Степой шли по улице, слышим свист, потом взрыв. Подходим к остановке, а там пять трупов, всех убило одним осколком. И дети это все видят, живут с этим», — голос у Елены Анатольевны дрожит, Степа сосредоточенно ковыряется палкой в песке.

Будущего для себя в России учительница не видит: в родном Луганске привычный коллектив, друзья, дача с огородом, так что, как только закончится война, она планирует вернуться. «Я понимаю, что, если Россия введет войска, то это война, но внутри что-то свербит такое, хочется, чтобы она началась — тогда ведь и мир наступит скорее. Хотя пока вот хорошо, что Москва нам втихую помогает», — говорит она и кивает в сторону трассы, намекая на военные конвои, которые проезжают и мимо лагеря беженцев.

Неподалеку, в тени от палатки, молодой мужчина качает коляску с двухмесячной дочерью, рядом — жена и мама (фото 10). Семья только что поела — макароны с тушенкой. Знакомимся. Михаил — шахтер. «Не, ну вообще-то я промоутер и диджей, но вот когда женился, решил заняться чем-то серьезным и пошел к Ахметову (украинский миллиардер Ринат Ахметов. — The New Times) на шахту. Зарплата всего 3000 гривен (9 тыс. рублей), но зато стаж».

По словам Михаила, и он, и вся его шахта с самого начала поддерживали ополчение: «Потому что против олигархов. Зарплаты маленькие, техники безопасности никакой, смертность и травматизм высокие, а наживается кто? Ахметов. С этим надо было покончить». Автомат Миша в руки брать, впрочем, не стал, но пока жил на Украине помогал ополчению, чем мог: «Воду возили, еду. Но потом бомбить стали, а у нас младенец, какая уж тут война». Жена Михаила рожала в Луганске. В июне город еще не бомбили, так что родила спокойно, а вот роженицам, попавшим в больницу месяцем позже, приходилось лежать в коридорах — на случай обстрела. Электричества в городе к тому моменту уже не было, с медикаментами напряженка, бежали многие врачи: «У меня подруга рожала в таких полевых условиях. Анестезии нет, акушерки держат ее, чтобы не дергалась, кричат что-то, а за окном гул от обстрела, она и не слышит, что они там кричат. Ничего, родила». В отличие от многих других обитателей лагеря беженцев, семья Михаила возвращаться на Украину не собирается. «Это хорошо, что Россия запретила западные продукты, — рассуждает Михаил. — Теперь вы будете поднимать сельское хозяйство, а это — рабочие места, так что есть надежда подняться».

Партия войны

Практически все опрошенные The New Times беженцы так или иначе поддерживают ополченцев Донецка и Луганска, благодарят за помощь Россию и Владимира Путина, расходясь лишь во мнениях о государственном устройстве новообразований: полная независимость или вхождение в состав России по примеру Крыма. Этим людям странно задавать вопрос, не боятся ли они войны, она для них уже началась: «У нас целую семью знакомых убило, — говорит мама шахтера Михаила, моложавая женщина, одетая в нарядное цветастое платье, она по старой советской привычке отказывается представляться журналистам, — отец, мать, двое детей и дед. Одна бабушка осталась, моя школьная подруга. Она всегда была на позитиве, что бы ни случилось, всегда говорила: «Все будет хорошо». И вот…», — женщина начинает плакать, и осторожно вытирает глаза, чтобы не размазать тушь. Что она думает по поводу ввода российских войск? «Господи, да уже скорее бы, мы только этого и ждем. Наши ребята — смелые вояки, но сил у них маловато, чтобы одолеть западенцев».

„

Пенсионерка Капитолина Сергеевна: «Я давно говорила: пленных брать не надо. На войне как на войне»

Фашистская хунта в Киеве, запрет на русский язык, геноцид русскоязычного населения — ничего, кроме российских госканалов они не видели и не видят, впрочем, озлобление против украинской армии растет с каждой бомбардировкой.

Луганская пенсионерка Капитолина Сергеевна, подсевшая к корреспонденту The New Times на улице Ленина в городе Донецк Ростовской области, после рассказа о подвале, бомбардировках и проблемах с продуктами, стала с увлечением описывать победы луганского ополчения. Правда в словах Капитолины Сергеевны переплеталась с легендами, она с ужасом в глазах говорила о зверствах, которые украинские военнослужащие, якобы, творят с пленными ополченцами, выбрасывая еле живых после пыток людей на дорогy — в назидание. Она поддерживает приказ «нашего главнокомандующего Игоря Ивановича Стрелкова» о расстреле бойцов противника: «Я давно говорила, что пленных брать не надо. На войне, как на войне». (Информацию об этом приказе подтвердить не удалось, наоборот, в прессе то и дело появляются сообщения об обмене пленными). «Укропы по нам палили из «Градов», но местности не знали. А наши отвечали, но с умом: стрельнули один раз — и тишина. Оказывается, там рядом газовая труба проходила, так наши попали в трубу и всех укропов положили», — радостно рассказывает Капитолина Сергеевна и делает плавный жест рукой, будто приминая высокую траву на нескошенном поле.

Для нее люди давно превратились в растения.

фото: Сергей Хазов-Кассиа