Крымское дело

«Мой брат никогда не признает своей вины в том, чего не совершал, а врать он не будет», — так говорит Наташа, двоюродная сестра 36-летнего кинорежиссера Олега Сенцова, ныне арестанта московской Лефортовской тюрьмы. О том, в чем конкретно обвиняют известного в среде российских и международных кинематографистов режиссера*, вплоть до минувшей пятницы не знал никто.

30 мая на сайте российского ФСБ появился пресс-релиз, в котором сообщалось: «На территории Республики Крым сотрудниками ФСБ России задержаны члены диверсионно-террористической группы «Правого сектора». Основной целью преступной деятельности группы являлось совершение диверсионно-террористических актов в городах Симферополь, Ялта и Севастополь <…> По делу содержатся под стражей Сенцов О.Г., Афанасьев Г.О, Чирний А.В., Кольченко А.А. <…>.

В тот же день по Первому каналу показали двух задержанных — Афанасьева и Чирния, которые признались в подготовке терактов.

Еще в 2005 году Лефортовское СИЗО перешло от ФСБ в ведение Минюста РФ. Однако Следственное управление ФСБ осталось там же, в Лефортово, в прежнем здании. Сотрудники ФСИН с улыбкой называют фээсбэшников «соседями», всячески подчеркивая свою независимость. Но достаточно нескольких минут общения с ними, чтобы понять: в СИЗО, формально подчиняющемся гражданскому ведомству, свято соблюдаются традиции самой закрытой московской тюрьмы, где всегда содержались государственные преступники.

Адвокаты, защищающие обитателей Лефортово, как правило, дают подписку о неразглашении материалов предварительного следствия — в противном случае их под разными предлогами могут вывести из дела. В четверг, 29 мая, начальник 3-го отдела Следственного управления ФСБ России полковник юстиции Михаил Савицкий решил взять такую же подписку с корреспондента The New Times, посетившего СИЗО «Лефортово» вместе с двумя членами ОНК Москвы.

Замначальника СИЗО Виктор Шкарин встретил правозащитников как всегда приветливо, а когда узнал, что они хотят повидать «украинцев», позвонил «соседям». После чего в его кабинет вошел мужчина лет сорока, в сером пиджаке в мелкую, чуть заметную полоску, в полосатой голубой рубашке, на которой болтался пестрый галстук. «Вы не должны вторгаться в данные предварительного следствия, ведь вам может случайно стать известно что-то, что мы бы не хотели, чтобы вы кому-то передавали», — так полковник Савицкий объяснил правозащитникам причину своего появления в кабинете Шкарина.

„  

«Разве кинорежиссер может быть террористом? Я ни разу не слышала, чтобы среди режиссеров встречались террористы»  

«Есть закон № 76 «Об общественном контроле» и там есть статья 20, которая предупреждает нас о неразглашении тайны следствия, зачем нам давать какую-то подписку? — удивилась правозащитница Людмила Альперн. — Мы ходим по московским тюрьмам с 2009 года, и никогда с нас подписки не брали».

«Мы подготовились к вашему приходу, советую вам поставить ваши подписи и покончить с этим», — настаивал полковник.

«Послушайте, разве кинорежиссер может быть террористом? Я кинокритик и ни разу не слышала, чтобы среди кинорежиссеров встречались террористы», — расспрашивала полковника ФСБ член ОНК Диляра Тасбулатова.

«Конечно, может», — уверенно отвечал полковник и столь же уверенно сообщил: арестованным «светит» 20 лет заключения.

«Можем ли мы спрашивать, били их при задержании, оказывалось ли на них какое-то давление?» — не унимались правозащитники.

«Нет, вы можете спрашивать только о том, что было при этапировании, остальное — тайна следствия», — объяснил Савицкий, нетерпеливо поглядывая на часы.

Разговор окончен, подписку о неразглашении члены ОНК дать отказались** — полковник Савицкий ушел не попрощавшись.

Членов ОНК в СИЗО всегда сопровождают два-три сотрудника — считается, что это делается из соображений их же безопасности. Маленький черный видеорегистратор прикреплен на погоне у подполковника ФСИН, в руках у него монитор — чтобы не ошибиться в выборе ракурса съемки.

Заходим в следственный кабинет, куда уже доставили кинорежиссера Олега Сенцова.

Высокий — под два метра роста, небритый, черноволосый, в синей арестантской робе, настороженный и закрытый — таким кажется Сенцов в первую минуту.

В Москву из Симферополя его привезли в наручниках на обычном рейсовом самолете — раньше, говорит, он такое видел только в кино. Пытаемся шутить: мол, смотрите, и сейчас кино снимают, вот маленькая видеокамера. Но Сенцов шутку не поддержал: в том, что с ним происходит, он, понятно, не видит ничего смешного.

Задержали его 11 мая в Симферополе, потом пять дней он провел в одиночной камере Симферопольского ИВС — сидел там в так называемом безопасном месте, куда его определил лично начальник СИЗО: у него, дескать, задача, чтобы Сенцова не убили.

„  

«Я думал, что Крым станет мостом между нашими странами. То, что происходит сейчас, — это ужасно»  

Судя по тому, что говорили другие задержанные украинцы, СИЗО Симферополя — это так называемая черная тюрьма, где у уголовников есть ключи от камер. «Меня пугали, что посадят в «пресс-хату», но я сидел нормально, было шесть человек пророссийски настроенных, и я со своей проукраинской позицией с ними спокойно все обсуждал, — рассказывает Сенцов. — Вы сами все прекрасно понимаете: здесь (в Лефортово) все в рамках закона. Если бы на меня давили, я бы не промолчал. Писать домой письма я пока не хочу. Мне так проще. Я знаю, что мои друзья и близкие будут мне помогать. Моя страна, за свободу которой я боролся, меня не бросит».

Олег говорит, что в тюрьме у него появились новые идеи, но он не знает, разрешат ли ему вести записи.

«Конечно, пишите, хоть сценарий, хоть роман, вот Эдуард Лимонов в Лефортово целую книгу написал, и она была опубликована, пока он еще отбывал свой срок», — ободряют Сенцова правозащитники.

«Я — русский по национальности, я думал, что Крым станет мостом между нашими странами. То, что происходит сейчас, — это ужасно», — говорит Олег уже в конце разговора. Оказывается, не такой уж он и закрытый человек. Словно оттаял.

Другому арестанту, Александру Кольченко, 24 года. Он тоже очень высокий и худой, из черной робы торчит длинная, почти юношеская шея. Александр ни на что не жалуется, и только когда ему задают вопросы о родителях, вдруг начинает плакать. Правда, быстро берет себя в руки и рассказывает о себе: окончил техникум по организации туризма.

«Мне вменяют участие в «Правом секторе», — едва успевает он сообщить. Сотрудники СИЗО тут же перебивают: «Вы не имеете права ничего говорить по уголовному делу».

Уже вернувшись в редакцию, корреспондент The New Times связался с друзьями Кольченко в Крыму, и те рассказали: обыск у него в доме проводили сотрудники ФСБ, приехавшие из Москвы. Нашли банки с краской. По словам друзей, Александр был близок к антифашистам, устраивал акции в память убитой националистами в Москве Анастасии Бабуровой. О его связях с «Правым сектором» ничего не известно.

В карантинной камере № 341, где чуть больше недели сидит преподаватель военной истории Симферопольского института культуры, 33-летний Алексей Чирний, нет ничего, что могло бы хоть как-то скрасить жизнь арестанта в тюрьме. Только чайник. Алексея привели из бани — волосы еще не высохли. Корреспондент The New Times обращает внимание на его выбритые виски.

«Вообще люблю стиль милитари во всем — в стрижке, в одежде — носил военную форму, — объясняет Алексей. — Я историк по образованию, учился в аспирантуре в Киеве, писал диссертацию на тему «Военно-политическая история Парфии».

Задержали историка 9 мая в Симферополе, там же районный суд дал санкцию на его арест до 9 июля. Адвокат у него государственный, в Москве Алексей никого не знает.

«Я не горю желанием рассказывать о своем деле», — признается Чирний.

Его можно понять. У двери камеры стоят его военные ботинки без шнурков.

8 мая 2014 года на страничке «ВКонтакте» четвертого члена «террористической группы» Геннадия Афанасьева появилась запись: «Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле». Н. Макиавелли».

9 мая Геннадия задержали в Симферополе.

Афанасьеву 23 года, он окончил юридический факультет, работал в прокуратуре Железнодорожного района Симферополя.

Журналист «Украинской правды» Екатерина Сергацкова рассказала The New Times, что Афанасьев вместе с местными артистами и журналистами участвовал в съемках видеороликов в поддержку проукраинского движения. В сети есть небольшой ролик, где Афанасьев с чубом а-ля Тарас Бульба читает стихотворение известного украинского поэта Василия Симоненко***.

 

Свой чуб, как и остальную шевелюру, Афанасьев сбрил налысо еще в Симферопольском СИЗО. Так же как и другие привезенные из Крыма арестанты, он одет в темную робу, из-за выреза чуть видна богатая татуировка.

«Мне адвокат не нужен. Я уже дал признательные показания. Здесь условия нормальные, можно отбывать свой срок».

«Почему он так уверен, что ему придется отбывать срок? Ведь им еще даже обвинения не предъявлены, — волнуется член ОНК Людмила Альперн. — Мне кажется, этот парень из всех четверых самый уязвимый, что-то с ним не так».

Журналист Екатерина Сергацкова рассказала The New Times, что мать Афанасьева очень напугана: сотрудники ФСБ заявили ей, будто ее сын собирался совершить два теракта. Может быть, испугался и сам Геннадий Афанасьев?

Никакой тайны предварительного следствия корреспонденту The New Times выведать не удалось. Но зато закралось подозрение: что-то тут не так; уж не становимся ли мы свидетелями фабрикации резонансного уголовного дела?

ФСБ уже отрапортовал об аресте членов диверсионной группы, у которой, как водится, должен быть организатор. Похоже, на эту роль следствие пробует кинорежиссера Олега Сенцова.

«Для всех, кто знает Сенцова на Украине, дело против него кажется абсолютно фейковым, — сказал The New Times кинорежиссер Владимир Тихий. — Во время событий на Майдане Олег часто приезжал в Киев, участвовал в «Автомайдане»****, активно помогал вывозить семьи украинских военных из Крыма в Киев. Он был, наверное, одним из самых активных гражданских активистов в Крыму, который многим помогал. Я знаю, что он нашел гранты на запуск своего нового фильма «Носорог», но отложил съемки из-за своей гражданской деятельности, которая казалась ему важнее, чем кино. Он, кажется, хотел изменить страну вместе со всеми, кто стоял на Майдане».

По словам Тихого, 29 мая около 70 деятелей украинской культуры устроили пикет у здания Службы безопасности Украины (СБУ) в Киеве, требуя поспособствовать освобождению Сенцова из-под стражи. К ним вышли сотрудники СБУ и пообещали, что вопрос решится через несколько дней.

Тем временем в российском ФСБ пообещали совсем другое — в ближайшее время предъявить Сенцову и троим другим арестантам обвинение.