Бантик к празднику

Евгений, бывший предприниматель, отбывает срок по экономической статье (159 УК РФ, «мошенничество») в одной из колоний общего режима Рязанской области. Согласно законопроекту об амнистии, который Владимир Путин внес в Госдуму 9 декабря и который палата рассмотрит до конца недели, будут освобождены сидящие по преступлениям небольшой и средней тяжести, до пяти лет лишения свободы. Но у Евгения известие об этом вызывает лишь ухмылку: «Это не амнистия, это клоунада… В нашей колонии 1800 человек. Каждый день освобождается человек десять-одиннадцать: кто по окончании срока, кто по УДО. Так вот мы подсчитали: по этой амнистии у нас выйдет всего пять-шесть человек — те, кто обычно «заезжает» на зону позимовать — просто потому, что здесь кормят и тепло…»

Разговор о «широкой амнистии» к 20-летию Конституции впервые зашел на встрече Владимира Путина с членами СПЧ 4 сентября. Всего с 1991 года в России было проведено 16 амнистий. Последнюю масштабную амнистию — освободились 200 тыс. человек — объявили в 2000 году.

Путин поставил правозащитникам срок: передать готовый проект амнистии в Главное правовое управление администрации президента (ГПУ) к 15 октября. Правозащитники в срок уложились: передали кремлевским юристам и концепцию амнистии, и постатейный проект. При этом члены СПЧ договорились не допускать утечек в прессу. Понятное дело, разговоров ходило много, общественность интересовало, попадут ли под амнистию фигуранты резонансных дел — Pussy Riot, Arctic Sunrise, «Болотного дела», коснется ли она Михаила Ходорковского, Платона Лебедева, Евгении Васильевой, Алексея Навального, Петра Офицерова. Тем более что под летнюю «экономическую» амнистию 2013 года подпало всего 464 человека, из них только 50 вышли из-за решетки.

«Президент поручил нам разработать идею освобождения тех, кто не совершил насильственных преступлений, повлекших тяжкие последствия для жизни и здоровья. И мы следовали этой концепции, — пояснила The New Times судья Конституционного cуда в отставке, член СПЧ Тамара Морщакова. — То, что написали мы, и то, что внесено в Госдуму, — абсолютно разные проекты».

„  

«Это та небольшая «кость», которую бросают обществу, чтобы чуть-чуть смягчить разочарование после куцей амнистии в июле»  

По словам Морщаковой, амнистия, над которой после правозащитников работали в ГПУ, скорее похожа на инструмент решения вопроса в отношении конкретных лиц: «Юристы из администрации президента не только не приняли за основу наш проект — наши предложения вообще не нашли никакого отражения в окончательной версии». Почему? По мнению Тамары Морщаковой, правозащитники и юристы из ГПУ по-разному понимают цели амнистии: «Для них это бантик к празднику Конституции. Мы же хотели с помощью амнистии решить важные задачи, связанные с реформированием тюремной системы». Такое реформирование невозможно без уменьшения тюремного населения, уточняет Морщакова.

С тем, что в окончательном варианте проект амнистии изменился до неузнаваемости, согласен и глава СПЧ Михаил Федотов. Но метаморфозу он объясняет так: «На президента влияем не только мы, он учитывает пожелания разных людей, в том числе и общественное мнение. Последние опросы социологов говорят о том, что среди населения амнистия непопулярна».

В июле 2013 года Фонд «Общественное мнение» провел исследование, касающееся амнистии осужденных по экономическим статьям. 26% респондентов ответили, что они — против, 12% — посчитали, что амнистия повлечет за собой больше отрицательных последствий, нежели положительных. Майский опрос ВЦИОМа также подтверждает версию Федотова: 36% — против бизнес-амнистии, 33% — за, 31% — затруднились с ответом. По поводу широкой амнистии социологические опросы вообще не проводились.

«Вероятно, эти цифры Путину и показывали его юристы, — считает член СПЧ Андрей Бабушкин. — Они могли убедить президента, что накануне Олимпиады выход на свободу большого числа людей может ухудшить криминогенную обстановку. В результате получилась декоративная амнистия, а не содержательная».

Бабушкин социологическим опросам не доверяет. Он считает, что в обществе по поводу амнистии на самом деле существует консенсус: «То, что правоохранительная система несовершенна и число судебных ошибок растет, сегодня понимают и правозащитники, и обыватели, и тюремщики, и даже следователи. Один из них сказал мне на днях: «Направляю тут дело в суд, думаю, дадут от силы два года. Дали пять — жуть!»

Так или иначе, от проекта, предложенного СПЧ, остались «рожки да ножки», признает Бабушкин: по резонансным делам освобождаются лишь «хулиганы» ну и «принимавшие участие в массовых беспорядках». Тогда как в проекте, разработанном СПЧ, амнистия «покрывала» и первую часть статьи 318: «применение насилия в отношении власти». Там речь идет о насилии, не опасном для жизни и здоровья. Если бы этот состав преступления вошел в окончательный проект, то на свободу бы вышли почти все фигуранты «дела двенадцати»*. 

Но только ли результаты социологических опросов сыграли свою роль при выработке окончательного, суженного варианта амнистии? Андрей Бабушкин допускает, что на решение президента повлияли последние события на Украине: «На встрече 10 декабря в Ново-Огарево Путин сказал: мы не можем освободить тех, кто напал на полицейских. Нас не поймут: завтра мы будем звать полицию на помощь, а она к нам на помощь не придет».

Вполне возможно, Путин находился под впечатлением событий в Киеве, где к тому моменту уже третью неделю шло противостояние власти и митингующего народа. Там были ожесточенные стычки протестующих с милицией, были и задержанные, но Майдан тем не менее продолжается. Стало быть, могли рассудить в Кремле, украинская власть проявляет слабость и нерешительность. Но Россию-то надо обезопасить от украинской заразы — никакой амнистии «болотникам» не будет!

„  

«Для меня очевидно, что мы имеем дело с ситуацией, когда политика попирает право»  

Однако глава Института прав человека Валентин Гефтер не согласен с Бабушкиным: «Если бы на «рихтовку» проекта действительно повлиял Майдан, то тогда из амнистии исключили бы и «массовые беспорядки», и «хулиганку». По мнению Валентина Гефтера, президентский вариант амнистии — «та небольшая «кость», которую бросают обществу, чтобы чуть-чуть смягчить разочарование, которое неизбежно возникло после куцей амнистии в июле».

Возмущает правозащитников и то, что по президентскому проекту на свободу могут выйти полицейские и тюремщики, осужденные по 286-й статье УК («превышение должностных полномочий»). Эту статью, как правило, дают тем, кого привлекают за избиение или пытки подследственных и заключенных.

В окончательном варианте амнистии возобладала политика — в ущерб праву, считает адвокат Генри Резник: «Для меня очевидно, что мы имеем дело с ситуацией, когда политика попирает право».

Резник обращает внимание на то, что на свободу, по декабрьской амнистии, выходят девушки из Pussy Riot и закрываются дела активистов Greenpeace: «Понятно, что для власти это хорошая возможность сохранить лицо. Ведь признать свою ошибку по этим двум делам, широко известным не только у нас, но и на Западе, власть не может. Вот и выбрали компромиссный вариант».

В возбуждении обоих дел, напоминает адвокат, изначально была политическая мотивация — ведь сажать за решетку Pussy Riot было не за что, им могло грозить лишь административное наказание. Да и активистов-экологов судить за хулиганство было нельзя — нет состава преступления: «Прекратить дело за отсутствием состава преступления невозможно, это равносильно тому, чтобы признать, что их арест — политическая акция, не подкрепленная никакими правовыми нормами для власти. Вот тут и подвернулась амнистия!»

Депутаты Госдумы уже заявили, что поддержат президентский вариант. Правозащитники же надеются переубедить депутатов, чтобы те изменили некоторые положения законопроекта. Так, например, согласно проекту, после опубликования амнистии немедленно будут освобождены только уже осужденные, а остальным придется ждать приговора суда. А вот правозащитники уверены: нужно прекращать дела на стадии следствия и суда. Они также предлагают исключить из проекта такую норму, как лишение амнистии «злостных нарушителей режима». «Взыскания в колонии дают за любую провинность и могут это делать специально, чтобы человек не вышел раньше времени на свободу», — поясняет глава СПЧ Михаил Федотов.

Сколько человек может выйти по амнистии — пока не очень понятно. «Согласно справке из ФСИН, которую нам прислали в ноябре, получаются очень небольшие цифры, — говорит Валентин Гефтер. — Вместе с условно осужденными и подследственными могут освободиться около пяти тысяч человек, а то и меньше. Из колоний вообще выйдет не более двух тысяч». Вот вам и «масштабная амнистия»…

Рассказывают, что на встрече с Путиным в Ново-Огарево 10 декабря один из правозащитников подошел к президенту и в сердцах сказал: «Владимир Владимирович! Такая амнистия — позор для нашей страны. Нам всем потом будет стыдно». Путин посмотрел удивленно, поднял брови: «Да? А я так не считаю».

Повернулся и отошел от смельчака, высказавшего крамольную мысль.