Цена смерти

В Матросскую Тишину умирающего Сергея Магнитского привезли в 18.30. «При панкреонекрозе процесс развивается стремительно: если не сделать срочную операцию, человек умирает за 5 часов», — сказал The New Times врач-реаниматолог Тимур Гусейнов. Судя по той картине, которую описывает Светова, в больнице Матросской Тишины этот процесс уже подходил к концу. Но ни хирурга, ни фельдшера в этот понедельник в тюремной больнице не оказалось. «При панкреонекрозе резко подскакивает температура, так как от агрессивного выброса ферментов начинается интоксикация организма, сумасшедшая, кинжальная боль», — говорит Гусейнов. При такой боли человек сворачивается в комочек, поджимает ноги, пытается руками сжать тот ад, который творится у него внутри. Боль мутит рассудок, страх, отчаяние, ужас от вида тюремщиков. И ни одного родного лица вокруг. «Вы хотите меня убить», — кричал он. Люди в белых халатах сочли, что вместо хирурга полезнее вызвать психиатрическую бригаду, которая «купировала состояние мягким фиксированием», сообщил членам Общественной наблюдательной комиссии начальник СИЗО «Матросская Тишина» Фикрет Тагиев. То есть, связав ему руки, лишили Магнитского последней защиты от боли. Дальше, как и бывает при панкреонекрозе, возбуждение сменилось комой. Ближе к 9 вечера Сергей Магнитский отмучился. Больше ни тюремщики в халатах и без, ни следователи, ни судьи — никто уже не имел над ним власти. 

Заказ на $6 млн 

Сергея Магнитского, как утверждают источники The New Times, не планировали убивать. Случился досадный недосмотр, что называется, пережали. 
Его просто «заказали»: возбудили против него уголовное дело, потому что в том была серьезная потребность у серьезных людей. 
Во-первых, еще 5 июня, а потом 7 октября 2008 года он дал показания следователю СК прокуратуры РФ по г. Москве по делу о похищении дочерних компаний у инвестиционного фонда Hermitage Capital Management, которые потом умудрились путем налогового возврата украсть у государственного бюджета более 5 млрд рублей (подробнее на стр. 10). 
Во–вторых, от юриста Магнитского требовались показания на его клиента, главу Hermitage Capital Билла Браудера. Следователи следственного комитета (СК) МВД полагали, что Сергей Магнитский был ключевым звеном в организации деятельности компаний, обеспечивавших фонду миллиардные доходы.  

«Деньги занесли в Управление «К» ФСБ, — говорит знающий собеседник The New Times в МВД. — Цена вопроса — $6 млн. Чекисты курировали процесс, а непосредственная реализация была доверена следователям Следственного комитета при МВД». 
Точнее, следователю Олегу Сильченко. Именно на его имя писал свои десятки жалоб и заявлений (они имеются в распоряжении редакции) Сергей Магнитский. «Сильченко — человек, который призван прикрывать чужое дерьмо», — так характеризует следователя юрист фонда Hermitage Capital Management Вадим Клейнер. 

По информации The New Times, полученной от источников в СК МВД, Сильченко действительно не более чем исполнитель. За принятие решений отвечал совсем другой человек, заместитель начальника отдела СК МВД полковник Наталья Виноградова. 
Причем любопытно, что связка Виноградо­ва—Сильченко не в первый раз встречается в громких делах, за которыми стоит ФСБ. 
В 2007 году именно они вели дело главы фонда «Интерньюс» Мананы Асламазян. «Сильченко никогда не принимал никаких решений. Абсолютно безынициативный. Такие с улыбкой берут под козырек и идут интеллигентно выполнять все то, что им приказано, — вспоминает адвокат Асламазян Виктор Паршуткин. — Виноградова — совсем иной человек. Жесткий, умный, прошедший советскую школу. Тогда они даже не скрывали: в СК МВД дело Асламазян «слили на реализацию». Дело было абсолютно политическим. Ни для кого не было секретом, что его заказчики — высокие люди в ФСБ». После развала «Интерньюс» Наталье Виноградовой по ходатайству из ФСБ было присвоено звание подполковника.* * Конституционный суд РФ 27 мая 2008 года удовлетворил жалобу Мананы Асламазян на предмет конституционности предъявленной ей статьи, после чего ее уголовное дело было прекращено. «Когда шло дело моего мужа, Виноградова орала на меня и вымогала 1,5 млн. долларов, — рассказывает журналист Ольга Романова, жена осужденного предпринимателя Алексея Козлова. — Потом со мной связался посредник в звании генерала-лейтенанта Службы внешней разведки Павел Шарай. В СВР он возглавлял департамент экономической безопасности. Обещал, что решит все вопросы и при этом заявил, что у Виноградовой все родственники в ФСБ. Но, как рассказал мне ее учитель, никаких родственников у нее там не было». 
Утверждают, что за усилия по раскручиванию дела юриста Магнитского Виноградова получила звание полковника: правда, ни в одном открытом документе ее имени нет. 

Как и в ходе следствия по делу фонда «Интерньюс», следователи СК МВД, работая над делом Магнитского и Hermitage, трудились во взаимодействии с ФСБ. Например, в распоряжении редакции есть рапорт об обнаружении «в действиях Браудера У. Ф. /…/ признаков преступления, предусмотренного ч.2 статьи 199 УК России», адресованный начальнику Управления «К» СЭБ ФСБ России, в то время генерал-майору Виктору Воронину**. Как и большинство топ-менеджеров корпорации «Россия», генерал-лейтенант Воронин — выходец из Санкт-Петербурга, начинал карьеру сначала в налоговой полиции, а затем в Госнаркоконтроле. СМИ он стал известен благодаря своим связям с Владимиром Барсуковым (Кумариным), который только что, 12 ноября, был приговорен к 14 годам колонии строгого режима. 

 
Этот рапорт был составлен еще до ареста Сергея Магнитского, в мае 2007 года, а письмо следователю Сильченко О.Ф. за подписью начальника отдела Управления «К» ФСБ — уже непосредственно в день ареста Сергея Магнитского 24 ноября 2008 года. В этом письме сообщалось об улике — наличии у подозреваемого заграничного паспорта и что Магнитский С.Л. «в настоящее время оформляет в посольстве Великобритании въездную визу, дающую право на выезд за пределы Российской Федерации». (В деле Сергея Магнитского есть письмо из этого самого посольства, что виза ему не оформлялась.) 

 
Юристы Hermitage в Лондоне рассказали The New Times, что знали, что именно Управление «К» координировало работу коллег из СК МВД. Более того, еще летом 2007 года посредник (его имя редакции известно) организовал встречу руководства юридической фирмы Firestone Duncan, клиентом которой был Hermitage Capital и в которой работал Сергей Магнитский, с одним из офицеров Управления «К» — Денисом Васильевым. Встреча состоялась в 1-й приемной на Лубянке. Разговор шел об украденных у Hermitage компаниях и претензиях к Биллу Браудеру. Цель встречи — попытаться, что называется, решить вопрос полюбовно, в чем, кстати, были заинтересованы и другие участники рынка торговли акциями. «ФСБ — это сегодня единственный политический ресурс в стране, который остался», — говорит посредник в переговорах. Представители Hermitage в Лондоне утверждают, что вопрос о каком-либо денежном вознаграждении сотрудникам ФСБ на встрече не поднимался. «Милиция у них украла документы, там произвол, прокуратура покрывает, куда же им было еще идти, как не в ФСБ: это сильный политический орган, способный довести решение проблемы до самого верха», — размышлял в беседе с The New Times источник, хорошо знакомый с делом Hermitage и, кстати, не испытывающий к Браудеру никаких симпатий. «ФСБ полностью контролирует всю нашу правоохранительную систему», — вторит ему нынешний оппонент российской власти, проживающий в США адвокат Борис Кузнецов. 

 
Надежды больше нет 

12 ноября у Сергея Магнитского впервые по-настоящему сдали нервы. В этот день судья Тверского районного суда города Москвы Елена Сташина удовлетворила ходатайство следствия об очередном продлении «содержания под стражей Магнитского С.Л.» 15 ноября срок ареста должен был истечь, а 23 ноября исполнялся год его содержания под стражей. У юриста Магнитского теплилась надежда, что вдруг его, никого не убившего и не покалечившего да к тому же больного — в первой половине октября он был госпитализирован в терапевтическое отделение Бутырской тюрьмы (камера № 708) в связи с обострением панкреатита, — отпустят читать дело домой. 

 
12 ноября суд был назначен на 11 часов дня, но, по словам адвоката Дмитрия Харитонова, «ни судья, ни прокурор, ни следователь к назначенному времени не явились. Еще через час появился второй следователь по делу, Олейник. Он с ухмылочкой пошел к судье, побыл у нее какое-то время, потом вышел и говорит: «Ну че, я там еще материалов привез», — рассказал The New Times Харитонов. Как утверждает адвокат, когда они ознакомились с этими новыми материалами, то им стало понятно: они меняли позицию защиты. Понял это и Сергей Магнитский: он успел лишь бегло просмотреть эти материалы, сидя в конвойном помещении — его левая рука была пристегнута наручниками к батарее, а правой он листал дело, которое лежало у него на коленках. «/…/ Том № 2 уголовного дела № 311 578 существенно отличается от тома № 2 того же уголовного дела и других его томов, предъявленных мне 20 октября 2009 года /…/, — писал Магнитский в другом своем ходатайстве. — У меня есть основания сомневаться в честности следователя Сильченко О.Ф., так как он в ходе судебных заседаний, в которых рассматривались его ходатайства о заключении меня под стражу и о продлении срока содержания под стражей, представлял в суд явно сфабрикованные и содержащие заведомо для него (Сильченко) ложную информацию показания /…/». 

Когда, наконец, судья Сташина начала процесс, Сергей Магнитский заявил ходатайство о том, чтобы ему дали возможность обсудить новые материалы с адвокатами. Просил сначала день, потом час — судья дала 15 минут. Просил выпустить его из «клетки», чтобы он мог нормально на столе разложить материалы, — отказала. Отказалась и принимать справки о состоянии здоровья, о его детях. «Тогда Сергей заявил о своем отказе участвовать в суде. Я никогда раньше его на таком нервном взводе не видел», — рассказал The New Times адвокат Дмитрий Харитонов. 
На следующий день, 13 ноября Сергей Магнитский подал жалобу начальнику Бутырки о том, что накануне «был лишен возможности приема горячей пищи в течение более 24 часов», поскольку его «5 часов продержали в камерах сборного отделения после доставки из суда», а ночью перевели в новую камеру. «Я просил отложить перевод до утра, не переводить меня в другую камеру в ночное время, но мне в этом было отказано», — писал он. 

 
Вечером 13 ноября — это была пятница — корпусной вызвал к Сергею Магнитскому фельдшера: «Магнитский обратился с жалобами на тошноту, на боли в правом подреберье», — сообщила тюремный терапевт Литвинова члену Общественной наблюдательной комиссии Зое Световой. «У нас опытные фельдшера, если бы было острое состояние, его бы сразу же госпитализировали», — сказала женщина в белом халате. 
Мать Сергея Магнитского, Наталья Николаевна, в интервью The New Times заметила, что на суде «Сергей выглядел изможденным. Он потерял 18 килограммов…» 

14 ноября, когда адвокаты приехали в Бутырку для встречи со своим подзащитным, им заявили: «Вам Магнитского не доставят. Вам не дадут его сегодня». Обращение к следователю Сильченко результата не дало: «Ничего страшного не происходит, — сказал следователь адвокату Харитонову. — Диагноз мы вам никакой не скажем, потому что это наше внутреннее дело». Харитонов тут же отправил телеграммы-жалобы в Генпрокуратуру и начальнику Следственного комитета МВД. 

15 ноября Сергей Магнитский находился в терапевтическом отделении СИЗО «Бутырская тюрьма». Еще в первую его ходку в это спецотделение он рассказывал своему адвокату: «Там не только докторов нет, там даже охранников нет. Тебя закрывают и уходят. Человек будет кричать, умирать — никто не поможет». 
16-го он и умер… 

Дело о $230 млн 

Что же такое знал Сергей Магнитский, что его «заказали» аж за $6 млн, а в качестве «крыши» выбрали «единственный политический орган страны»? 
А дело в том, что мошенники в погонах и без, укравшие у фонда Hermitage Сapital три дочерние компании и перерегистрировавшие их потом на товарищей с уголовным прошлым, осуществили фантастическую мошенническую схему: заявили, что компании не имели прибыли, но налоги платили (платил фонд Hermitage Capital), а потому бюджет их должен вернуть. И вернули! Причем за три дня: 21 декабря 2007 года соответствующее прошение было подано в налоговую инспекцию № 25 по г. Москве, а 24 декабря уже одобрено. 24 декабря 2007 года аналогичное прошение было подано в налоговую инспекцию № 28 по тому же г. Москве, а 27-го удовлетворено. Сумма 5 млрд 400 млн рублей, или $230 млн (заверенные копии решений о возврате и банковские проводки имеются в распоряжении редакции). The New Times поинтересовался у знающих людей, сколько времени требуется, дабы получить возврат по налогам: вариантов ответа было ровно два. Один: «Это вообще в России невозможно», — сказал представитель финансового бизнеса. Другой: «3 месяца — и подпись заместителя главы Федеральной налоговой службы», — утверждает депутат Госдумы Геннадий Гудков. На искомых решениях стоят подписи начальников отделов налоговых инспекций № 25 и № 28 — по пять на каждом, но все — не выше начотдела. 
Но мало этого: как заявил 7 мая 2009 года начальник СК МВД генерал-майор юстиции Алексей Аничин, преступление, связанное с хищением 5,4 млрд рублей бюджетных средств, было успешно раскрыто и вынесен приговор организатору преступления Маркелову В.А. Одна тонкость: искусный мошенник на момент совершения преступления работал мастером по приему пиломатериалов ДОЗ-160 Саратовской области, а до того — сидел. За убийство. Спрашивается: либо он сидел вовсе не в лагере, а в каком-нибудь высоком кабинете какого-нибудь важного ведомства с окнами на Кремль (но тогда зачем в 2007 году пошел работать на пилораму?), либо хитроумную операцию на сумму 5 млрд проворачивал кто-то другой. 

К слову: деньги эти так и не были найдены, и в бюджет они не вернулись. 

Так вот, всю эту замечательную схему с кражей компаний и возвратом налогов и раскопал юрист Сергей Магнитский. За это его и «закрыли». Что такое $6 млн, когда на кону сумма почти в 40 раз большая — $230 млн. 

СМС от Майкла Карлеоне 

В деле Сергея Магнитского масса загадок. Ему инкриминировались деяния, по которым уголовные дела уже однажды, в 2003–2004 годах, заводились и спустя год закрывались за отсутствием события преступления. Ему устраивали в Бутырке пытку, которая известна среди заключенных как «карусель», когда переводят из камеры в камеру, не давая нигде прижиться, помещали в камеры с невозможными условиями содержания, давали, как утверждает его мать, лекарства, которые были ему противопоказаны, «теряли» в Генпрокуратуре и в СИЗО его жалобы и ходатайства, отказывались лечить и, в конце концов, довели до смерти. Де-факто — убили. И перечень лиц, ответственных за это убийство, неизмеримо шире, чем начальник медчасти или даже начальник Бутырской тюрьмы, чьи головы, скорее всего, и полетят. 

Есть и совсем странные загадки. Например, на телефон одного из сотрудников Hermitage Capital в Лондоне с конца октября 2009  года и вплоть до 19 ноября шли смс-сообщения с одного и того же номера: +7909-633-55-88. Кому принадлежит этот номер — неизвестно, находится в резерве: поговаривают, что у одной из правоохранительных структур. 

Например, 24 октября пришли строчки из известной песни тюремного шансонье Михаила Круга: «Он идет… в такую тьму… в Соликамскую тюрьму…» 
А за 8 дней до смерти Магнитского, 8 ноября, пришла такая: «Если история чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно кого угодно. Майкл Карлеоне». 

Через два дня после смерти сообщили: «В СИЗО помер юрист /…/ Знаковое событие. Заказные статейки не помогут. Экстрадиция и т.д.» В Hermitage уверены, что это — метка Биллу Браудеру, дескать, достанем и в Лондоне. 
19 ноября анонимный автор заговорил о деньгах, используя цитату из «12 стульев» Ильфа и Петрова: «Давай дэнги, дэнги давай. Летели монеты». 
Впрочем, Сергею Магнитскому все эти ухищрения уже ничего не добавят и не прибавят. Он выстоял. Не сломался. И за это заплатил жизнью. И там за его стойкость ему воздастся, ибо сказано — «по делам его…»

 

---

 **Генерал-майору Виктору Воронину 51 год, в органах госбезопасности с 1981 года. В сентябре 1998 года был назначен заместителем, а в апреле 2000 года первым заместителем начальника Управления федеральной налоговой полиции по Санкт-Петербургу. Успешной карьере Воронина в налоговой полиции во многом способствовал его тогдашний руководитель, генерал-лейтенант Александр Кармацкий, возглавлявший в те годы питерское управление ФНП. Карьере же генерала Кармацкого очень помогала близкая дружба с начальником питерского УФСБ Виктором Черкесовым и авторитетным бизнесменом Владимиром Кумариным. После прихода к власти Владимира Путина и возвышения Черкесова до поста руководителя Госнаркоконтроля, на повышение пошли и Воронин с Кармацким. Первый возглавил управление ФСКН по Северо-Западному федеральному округу, второй – управление по Санкт-Петербургу. Из всей генеральской троицы сохранил и упрочил свои позиции за прошедшие годы один Воронин, который вовремя (в 2006 году) перешел на работу в ФСБ, где и возглавил Управление «К». С завидной регулярностью появляются слухи о том, что он может сменить на посту директора Фсо Евгения Мурова. Виктор Черкесов сошел с политической сцены после того, как позволил себе опубликовать ставшую знаменитой статью «Нельзя допустить, чтобы войны превратились в торговцев». Это случилось в 2007 году, а в 2008 его сняли с поста директора ФСКН, отправив руководить ничего не решающей комиссией по поставкам вооружения. Генерал же Кармацкий в марте 2009 года был отправлен на пенсию. Спокойной старости, впрочем, у генерал-лейтенанта не вышло. В июне 2009 года Владимир Путин провел знаменитое совещание с силовиками, где заявил, что итог борьбы с контрабандой – посадки. «Где посадки?» - поинтересовался у силовиков премьер. Ретивее всех в поисках ответа на этот вопрос проявил себя генерал-майор Виктор Воронин: в сентябре 2009 года генерал Александр Кармацкий был объявлен в розыск. Бывший подчиненный обвинил бывшего покровителя в крышевании тех самых контрабандных потоков.