«То, что делаю в кино, случается в жизни»

Надеюсь, но, конечно, это будет ограниченный прокат, это же не блокбастер. Камерная история о 14-летней девочке по имени Эвридика. Она живет в маленьком армянском городе Алаверди вдвоем с мамой, без отца, которого никогда не видела, но мечтает о нем. Мама у нее сильная, красивая, независимая, она дирижер мужского хора, занята своей работой и личными переживаниями. Девочка сидит в интернете, выдумывает какие-то свои миры, виртуального друга, снимает мультики на телефон, рисует на окнах, пишет стихи. Но однажды случайно встречается со своим отцом, и оба не знают, что они родные. Это первый человек, с которым Эвридика может разговаривать не в интернете, а в реальности, она чувствует привязанность к незнакомому человеку. «Это не я» — рассказ про то, как подросток, завернутый в кокон своего одиночества, переживаний и чувств, связанных с трудностями общения, выходит в мир, находит себя в нем, как будто рождается заново.

Мне и самой удивительно, но, наверное, есть что-то в ней, что трогает многих. Сценарий вышел в финалисты конкурса проектов в американском Санденсе и в итоге проиграл только «Елене» Андрея Звягинцева. Но заинтересовались сразу же продюсеры, получилась в итоге большая копродукция нескольких стран, участвовали Армения, Россия, Германия, Нидерланды, Дания. Нам стали помогать разные фонды, но бюджет при этом был очень маленький.

Весь бюджет государственного финансирования кино в Армении составляет $700 тыс. в год. На все про все: фестивали, полный метр, короткометражки, студенческое кино. Поэтому получить полностью деньги на фильм нет никакой возможности.

Да, это волшебная сказка для детей, музыкальная, красивая, про царство танцев. У нас снималась армянская балетная группа, они сочинили очень интересную хореографию. Прекрасный оператор Саша Кузнецов работал бесплатно. Почти все сняли еще в конце прошлого года, но там должна быть компьютерная графика, а денег нет, закончились.

С «Маяком» интересная история происходит, он живет своей жизнью. В Англии его недавно на DVD издали, в Бразилии он сейчас в прокат выходит, в Гонконге, в Австралии... Для меня это было самое начало работы в кино. Сценарий попал мне в руки, когда я пришла в компанию «Андреевский флаг» как креативный продюсер. В чтении «Маяк» всем очень нравился, но режиссера не было. И вдруг предложили мне: почему бы тебе, Маша, его не снять? И я подумала, что мне это близко, тема и правда моя, ведь я и сама уехала из Армении. Спустя время, как и героиня «Маяка», вернулась обратно. У меня так часто получается, я что-то делаю в кино, а потом это же совершаю в жизни.

В Москву меня увезли родные, мне было 12 лет. Шел 92-й год, мы жили в Ереване с мамой и собакой, в Армении была блокада, голод, взрослым казалось, что ничего не изменится. Мама ничего не могла делать, лежала в депрессии на кровати. Я носила ведра с водой на шестой этаж, стояла часами в очередях за хлебом, который давали по карточкам. Но было при этом чудесное чувство единения с людьми, почему я жутко не хотела уезжать. Плакала, говорила — оставьте меня здесь, я даже одна буду прекрасно жить. Уверена, что смогла бы, я очень самостоятельная.

Мой первый муж был русский, он не хотел переселяться в Армению. А у меня чем дальше, тем сильнее было ощущение, что мой настоящий дом остался в Ереване. Мои дети очень довольны, что мы переехали. В Москве у них не было бы того, что было у меня в детские годы и что есть теперь у них. С четвертого класса моя старшая дочка спокойно сама ходит в школу, в магазин, гуляет с подружками, и я не опасаюсь, что с ней что-то случится. У детей не забирают самостоятельность. В Москве чувство опасности очень велико, ты живешь в окружении все новых и новых людей. А в Ереване все друг друга знают, все свои, в доме каждый присмотрит за твоим ребенком. Хотя, конечно же, Ереван намного меньше и не такой богатый и обеспеченный, как Москва.

Мама у меня художник, и папа был художник, бабушка — поэтесса Седа Вермишева, известная в Армении и в России. А я с девяти лет хотела быть режиссером. Был мой день рождения, я пошла гулять и утопила в болоте сапог, почему-то после этой прогулки у меня появилась решимость стать режиссером. Не могу объяснить, какая связь, но так было. В двенадцать лет в Доме Ханжонкова посмотрела ретроспективу Питера Гринуэя, это было сильнейшее впечатление, с тех пор я уже знала, какие именно фильмы хочу делать. Люблю кино, которое показывает реальность с какой-то совершенно новой точки зрения, визуально богатое. После школы поступила во ВГИК в мастерскую Владимира Кобрина — и так нашла лучшего учителя в своей жизни.

Сняла дипломную работу, вышла замуж за школьного друга, родила первую дочку. Сейчас ей уже 12 лет. С мужем мы в общей сложности были вместе десять лет, потом расстались.

Нет, но теперь собираюсь.

Детей трое, все девочки, младшей два года, их зовут Мария, Седа и Саша. Замуж я больше не выходила, мне кажется, одно с другим не слишком сильно связано — в моей концепции. Я, конечно, совсем не за то, чтобы дети росли в неполной семье, но жизнь складывается у всех по-разному. У меня внутреннее глубокое убеждение, что аборт, в принципе, невозможная вещь, которую я, например, не могу себе позволить. Из двух зол выбираю меньшее. Пусть ребенок будет без отца, только со мной, главное, чтобы он вообще появился на свет. И потом почему «без отца»? Где-то же он есть.

Наверное, я не очень сознательный человек, по крайней мере была такой долго. К осознанности своей жизни я прихожу только сейчас, если честно. И начинаю понимать, что ничего, кроме эмоций, мной не руководило. Но все равно не могу сказать, что мои поступки были ошибкой. Дети — мое счастье.

Нет. Когда детей много, они уже семья, опора друг для друга, у них свой коллектив, и они не так тоскуют по маме, когда мне приходится уезжать, а я же много езжу. Остаются с няней, нормально живем.

Мой папа рано умер. А мама — художник, значит, не консерватор. Правда, часто говорит мне: когда же ты успокоишься? Похоже, все окружающие все еще ждут, когда же я наконец уймусь. Вот сейчас я как раз успокаиваюсь, прихожу к ясности и равновесию.

Да! Он занимается искусством, между нами полное взаимопонимание, мы любим друг друга. Его зовут Джефф Калустян, он наполовину ирландец, наполовину армянин, учился и жил в Америке. Его отец на родном языке не говорит, армянский помнили только бабушка с дедушкой. Джефф сам его выучил и уже взрослым вернулся в Армению. Сейчас мы живем в Ереване. Джефф написал потрясающий сценарий, который я мечтаю снять. Опять все происходит в Армении, деньги найти, как всегда, сложно, но мы сделаем все, чтобы появился этот фильм.

Если обобщенно — о том, как далеко мы заходим в искусстве самообмана. Главный герой — шестидесятилетний мужчина, потерявший сына. Сыновей у него двое, один воевал, второй подался учиться музыке. Они жили на границе двух враждующих государств. Это может быть Армения и Азербайджан, Грузия и Осетия. У нас много таких, к несчастью. Где война вроде бы по факту уже закончилась, а на самом деле все эти проблемы остались. Когда младший вернулся проведать отца, они втроем поехали на рыбалку и по дороге случайно наткнулись на мину. Старший сын и отец были ранены и не могли двинуться с места, младший пошел искать помощь и не вернулся. Старший, поскольку был на войне, понял, что брат погиб. А отец для себя придумал, что младший попал в плен к противникам, и не теряет надежды на возвращение. Однажды к нему в оранжерею (он цветовод) забредает заблудившийся солдатик-азербайджанец. И вот отец, Вартан, пытается вынудить этого мальчика искать своего потерянного младшего сына. Вражда их разделяет, но они начинают чувствовать боль друг друга, и в итоге парень становится для Вартана почти родным. Очень красивая история, в ней много глубоких, серьезных смыслов.

Пока не знаю, мы в самом начале. Очень надеюсь на Россию. Ведь армянский отец и азербайджанский солдат никогда бы не поняли друг друга, если бы не говорили оба по-русски. В этом и состоит огромная миссия России — язык соединяет постсоветское пространство, позволяет почувствовать общность. В сценарии заложен такой важный сегодня гуманистический посыл, что я не сомневаюсь: фильм будет.