18 октября гражданину Азербайджана Орхану Зейналову было предъявлено обвинение в убийстве Егора Щербакова, спровоцировавшем массовые беспорядки в столичном районе Бирюлево
Подозреваемый в бирюлевском убийстве Орхан Зейналов невиновен — с точки зрения формально действующего на территории России закона и вплоть до вступления в силу решения суда. Это отнюдь не означает, что он не убивал Егора Щербакова. Это означает, что его причастность к убийству надо доказывать, причем цивилизованными методами: без пыток, выбиваний признания, без давления на него и на будущий суд. С соблюдением всех необходимых процедур, придуманных не сегодня и не для того, чтобы выгораживать подонков, а для того, чтобы не осуждать невиновных и не развращать полицейских и следователей.
Что мы имеем? Сначала по телевизору показывают кадры бессмысленного избиения человека в наручниках, лежащего на земле в парке, а потом сообщают: обвиняемый уже признался в убийстве. «Этот злобный рык в кадре: «Говори!» Чего «говори»? Задержали — все, доставляйте, в кабинете колоть будем. Что бы он там ни сказал, на земле валяясь, после пары пинков в бок — это вообще к делу не пришьешь», — комментирует бывший капитан полиции из города Березники Артем Файзулин, недавно уволенный из органов за выложенные в сети фотографии семьи с плакатами «Руки прочь от Навального». И действительно, на суде Зейналов от показаний отказывается и правильно делает: с точки зрения закона признания, добытые таким путем, ничтожны.
Дальше нам сообщают: ключевой свидетель опознала убийцу на очной ставке. Не по фотографии, представленной среди фотографий похожих людей, а на очной ставке — то есть после задержания, а значит, и после того, как лицо подозреваемого было показано по всем центральным телеканалам страны. Хорошие адвокаты в нормальном состязательном процессе легко могут оспорить результаты такого опознания.
Зато при нормально работающих правоохранительной и судебной системах у тех, кто Зейналова задерживал, были бы все шансы получить не награду от министра, а судимость и срок. «В действиях неустановленных сотрудников полиции в масках наличествуют признаки составов преступлений, предусмотренных ст. 286 (превышение должностных полномочий) и 302 УК РФ (принуждение к даче показаний). Доказательства публично представлены», — написал у себя в фейсбуке бывший участковый полицейский с 18-летним стажем из Воронежа Роман Хабаров, автор нашумевшего два года назад материала «Милиция деградировала на моих глазах» в журнале «Русский репортер».
Какие выводы, спрашиваю, сделают в полиции после награждения тех, кто прилюдно на камеру бил подозреваемого? «Выводов никаких у сотрудников не будет. Просто бесстыдство оценят, — отвечает Хабаров. — Никто не будет думать, что теперь можно. Все знают, что нельзя, но если очень хочется, то можно. Так же посмеются над спектаклем». «От людей зависит, — считает Файзулин. — Кто-то решит: можно, кого-то покоробит… Неоднозначная реакция будет».
У российских граждан, которым приходится сталкиваться с полицейскими, такие объяснения вряд ли вызовут оптимизм. Ведь у них есть все шансы нарваться на тех сотрудников органов, которые решат, что можно. А потому бороться за права Зейналова надо в любом случае, кем бы он ни был. Не ради него самого. А ради тех, кто может оказаться на его месте — в роли задержанного по подозрению в совершении преступления. И ради тех, кто может оказаться на месте Егора Щербакова — если вдруг Зейналов окажется ненастоящим убийцей, а настоящий убийца останется на свободе. И ради близких убитого, которым будет проще жить, зная, что наказали того, кого надо, и так, как положено. И ради тех сотрудников силовых ведомств, которые пока еще вопреки всему происходящему верят в закон.
The New Times посвятил много материалов хрупкости межэтнического мира в России и особенно в столице. На круглом столе мы обсуждали межнациональные конфликты в России, публиковали репортаж из нелегальной столичной мечети и писали о том, как власть наживается на мигрантах и о том, как приезжие попадают в московские подвалы