«Это был выбор в пользу варварства»

Противостояние между командой Ельцина и парламентом было противостоянием двух концепций дальнейшего развития — концепции социально ориентированных реформ, которую отстаивал парламент, и концепции радикальных, обвальных рыночных экспериментов. После разгрома парламента Россия пошла по пути радикально-безудержной приватизации и бандитского капитализма.

Но изменения затрагивали и другие сферы. В правовой сфере это было формирование новой Конституции, подстроенной под одно лицо — президента. В социальной сфере были демонтаж всех социально-экономических прав граждан и их сворачивание. С точки зрения прав человека, расстрел парламента породил попрание закона во многих других вопросах, начиная с войны в Чечне и заканчивая отъемом и переделом собственности. Путь социально ориентированных реформ, возможно, был бы более длительным, но он защищал экономические интересы простого человека. И возможно, мы бы избежали олигархического капитализма.

Там была некая развилка, бифуркация: мы могли или вернуться назад, к непонятной системе, или пойти вперед, к продолжению реформ. События 1993 года привели к тому, что мы пошли вперед.

Первое, что произошло, — это, конечно, победа Ельцина. Ельцин тогда был символом прогресса. Второе — мы впервые получили нормальную Конституцию. Референдум по Конституции был блестящей идеей, так же было во Франции после Второй мировой войны, когда на референдуме была принята Конституция Четвертой Республики, без которой Франция была юридически непонятным государством.

И третье — это, конечно, была психологическая травма, потому что впервые было применено оружие. И, в общем, стало ясно, что невозможно действовать уличным путем, что власть будет отвечать на это достаточно жестко. И если есть оппозиция, то она должна решать проблемы политическим путем. После этого на улицы никто больше не выходил.

Но этих событий просто не могло не произойти. Были большие социальные группы, которым не нравились ни реформы Гайдара, ни новая система власти, ни авторитарность Ельцина. Эти группы выступали против всего этого и должны были как-то проявить себя. Должен был быть какой-то конфликт. И поскольку конфликт августа 1991 года, когда разрушился Советский Союз, был бескровным, то, по-видимому, эти группы, которые выступили против власти, надеялись, что так же бескровно им удастся произвести переворот и в 1993 году. Но, как говорится, нашла коса на камень.

«Режим Путина есть продолжение и развитие тех тенденций, которые были заложены Ельциным и ярко проявились именно в октябре 1993-го»

События сентября-октября 1993 года стали ключевыми для новейшей российской истории и предопределили ход развития нашей страны. Все эти 20 лет мы живем под знаком расстрела парламента и Конституции, под знаком формирования авторитарного режима. Эту работу не завершил Борис Ельцин, но завершил Владимир Путин. И режим Путина есть продолжение и развитие тех тенденций, которые были заложены Ельциным и ярко проявились именно в октябре 1993-го.

С другой стороны, протестное движение, возродившееся в последние годы в России, вот эти многотысячные митинги на Болотной площади и проспекте Сахарова — хотя большинство их участников и не отдают себе в этом отчет, — они продолжают те традиции, которые заложили героические защитники Верховного Совета, многие из которых отдали жизнь за демократию.

Безусловно, политические изменения проходили неотрывно от экономики, от социальных изменений. Перед обществом был веер возможностей, можно было развиваться в разных направлениях. Именно сентябрь-октябрь 1993-го сделал возможной номенклатурно-криминальную приватизацию и заложил возможности олигархического режима в России. Именно те события привели к чудовищному имущественному неравенству в сегодняшней России. Поэтому в известном смысле весь нынешний облик Российской Федерации «вылупился» из октября 1993 года.

Это были драматические события, начало гражданской войны, которая, к счастью, не охватила всю страну, а существовала только в пределах центра Москвы. И, собственно, после этого родилась новая Конституция. В ней есть и положительные моменты, там много хорошего сказано про права человека, свободную прессу и многопартийность, но есть и отрицательные — это суперпрезидентская республика. На мой взгляд, суперпрезидентская власть привела к войне в Чечне, потому что если бы у этой власти не было таких полномочий, президент вряд ли мог бы принять решение о начале войны.

За 20 лет существования этой Конституции стало ясно, что она нуждается в серьезной корректировке: в ограничении власти президента, в его сменяемости, в усилении роли парламента.

С другой стороны, в результате тех событий было покончено с двоевластием, которое существовало в 1993 году. События были, конечно, кровавыми и очень трагичными, но в условиях двоевластия мирные способы не срабатывают. Поэтому можно сколько угодно обвинять Ельцина или тех, кто был в Белом доме, но в истории России двоевластие всегда заканчивалось смутой. А если бы этих событий не произошло, были бы гражданская война по всей стране и еще больший передел собственности. Жертвы — это всегда очень плохо, но при ином сценарии вся страна могла оказаться в крови.

После 1993 года в России просто появилась другая власть. Это полностью изменившаяся система власти, которая знает, что, создавая чрезвычайные ситуации, может не рисковать, а, наоборот, укрепляться. И из чрезвычайных обстоятельств она извлекает дополнительные полномочия. Это свойство возникло именно в противостоянии 1993 года и практикуется до сегодняшнего дня. Именно 1993 год дискредитировал парламентаризм и вознес исполнительную власть на недосягаемую высоту. Ее монополия возникла в 1993 году и сегодня олицетворяется администрацией президента.

Никто не знает, как могла бы выглядеть Россия, если бы этих событий не произошло. Но она была бы в любом случае менее пронизанной насилием и пренебрежением к человеку. То, что произошло в 1993-м, — это выбор в пользу варварства в политике. Постепенно это варварство распространилось на всю страну, стало свойственно не только власти, но и обществу, отношениям между людьми. Если бы мы все тогда нашли возможность сделать другой выбор, избежать насилия и крови, мы бы, может быть, жили в менее богатом, но более безопасном обществе.

События 1993 года, безусловно, изменили Россию: был распущен парламент, принята Конституция и проведены выборы. Три таких события — это более чем достаточно для крайне серьезных изменений.

Но, к сожалению, любое противостояние президента и парламента наносит непосредственный удар по экономике, и это действительно было. А ситуация, когда гибнут люди, — всегда величайшая трагедия для страны. Это тоже абсолютный минус. Это был один из шагов, которые понизили степень легитимности власти в стране.

Плюсом же я могу назвать, что после этого прошли реальные, абсолютно свободные выборы. Если бы этого не произошло, мы бы в конечном счете отстали еще на несколько лет, у нас был бы очень тяжелый парад суверенитетов. Вполне возможно, что от России откололись бы по крайней мере несколько субъектов, потому что уменьшилось бы влияние президентской власти и слабый президент не смог бы в дальнейшем сохранить страну. Не было бы новой Конституции вместо прежней, устаревшей. И долго бы работал Верховный Совет, который, как мы прекрасно помним, практически не был в состоянии принимать решения.

Эти события не изменили практически ничего. Если бы они завершились иначе, российская история пошла бы по другому пути, но не лучшему, чем сейчас, а худшему. Ведь альтернативой всенародно избранному Ельцину был Руслан Хасбулатов (председатель Верховного Совета), за которым стояли силы, скажем так, поднимающего голову фашизма. И если бы эти силы победили, сразу пошла бы фашистского типа реакция, с большой кровью и очень большими последствиями, значительно худшими и более радикальными, чем в итоге получилось.

Нам сейчас трудно это представить, потому что нам кажется, что у нас авторитарный режим, и многие считают, что хуже не бывает. Но если бы октябрь 1993-го завершился по-другому, мы смогли бы убедиться, что бывает гораздо хуже. И то, что произошло затем в 1990-е и 2000-е годы, нисколько не меняет того факта, что в 1993-м все завершилось так, как и должно было завершиться.

В результате неуклюжих, но необходимых в тот момент со стороны Ельцина действий была принята Конституция, прошли выборы в Госдуму. Страна получила Основной закон, законодательство и политическую жизнь, более адекватную себе. Потому что до осени 1993-го в стране, которая уже называлась Россией, законодательство оставалось советским, и в нем значилось, что главным является Верховный Совет, а не президент. И борьба за то, кто в стране «номер один», схватка между советским парламентом и российским президентом была неизбежна. Просто она могла вылиться в разные формы — и вылилась именно в такие. Кстати, не самые худшие, потому что в результате удалось избежать гражданской войны.

Я думаю, что эти события все-таки отрицательно повлияли на нашу дальнейшую жизнь. Во-первых, мы все выходцы из советской системы, которая научила нас во многих случаях решать политические вопросы силовым путем. И к сожалению, в 1993 году ни та ни другая сторона не хотела уступать и была готова к любым действиям. Во-вторых, 1993 год заставил нас переделать Конституцию, и в новой Конституции у общества не было достаточных полномочий по контролю за властью. А это приводило к тому, что во многих случаях власть, так сказать, распоясывалась. Третье — Конституционный суд, на мой взгляд, перестал быть тем органом, на который возлагали особые надежды: что он удержит власть от нарушения Конституции. К сожалению, мы тогда вышли из конституционного пространства. И четвертое — мы поколебали у людей доверие к власти и их надежды на то, что мы будем жить в демократическом обществе. Поэтому в значительной степени за последние годы общество и становится таким инертным по отношению к защите конституционных прав.

Самое главное изменение — это рождение новой Конституции РФ. Мы были первой страной бывшего Советского Союза, которая с помощью Конституции вышла из хаоса и угрозы гражданской войны. Это была точка, вокруг которой кристаллизовалась политическая стабильность. В Конституции были заложены не только рыночная экономика и правовое государство, но и статья 7, где говорится, что Россия — социальное государство. А это огромный пакет обязанностей государства перед гражданами. Правда, заложенная в Конституции модель еще далеко не достигнута: по одним параметрам реализовано 20% от потенциала, по другим — 60%. Но вектор задан, страна вышла из политического противостояния, и это главное.

Если бы этих событий не произошло, у нас был бы «югославский сценарий», то есть война всех со всеми. Потому что распад страны тогда уже дошел до автономий: это и Чечня, и Татарстан, не признавший ни Конституцию, ни референдум. Но в самой Конституции был заложен юридический мостик для достижения согласия с Татарстаном через «иные договоры», и через этот мостик Татарстан через полгода вернулся в правовое пространство России. То есть конституционно-юридическим способом была решена и проблема целостности страны.