В прошлом году пересекал я, похоронив мать, украинско-русскую границу. Когда, возвращаясь, стали пересекать русскую, моих охранников задержали. В конце концов им разрешили въехать, но пришлось ждать ответа на запрос погранцов из Москвы. Старший лейтенант отвел меня в сторону и сообщил, что при пересечении моими охранниками российской границы они, пограничники, вынуждены запрашивать ФСБ.
— Я не знаю, чем они у вас занимаются, — сказал мне старлей, — но у них красная полоса.
— Это что, как в тюрьме, что ли? Склонен к побегу? — съязвил я.
— В тюрьме не был, не знаю, — сказал старлей, — но у них большие проблемы.
Когда нацбол, даже если он состоял в нацболах недолго и давным-давно, покупает билет на РЖД, сведения об этом поступают в ФСБ и МВД России. То же самое происходит, если билет покупается на любой иной вид транспорта, где требуется предъявить паспорт. На станции отправления, в пути, либо на станции назначения, а если поезд идет в ближнее зарубежье, то на границе нацбол может быть допрошен, задержан, его могут снять с поезда либо ограничиться запугиванием, то есть предупреждением.
В Нижний Новгород в этом году в июле я ехал в чужом автомобиле за темными стек лами. Однако за полчаса до Нижнего на автотрассе автомобиль остановили, и сотрудники центра «Э» вручили мне под расписку повестку к следователю областной прокуратуры на следующее утро. И не спрашивайте, откуда они узнали.
В Петербурге, Нижнем, Перми, Орехово-Зуеве этим летом за мною обязательно следовали машины наружного наблюдения числом от двух до пяти. К магазину «Буквоед» на Лиговском проспекте в Санкт-Петербурге, куда я был приглашен читать стихи, стянули десяток машин ДПС, несколько автобусов с ОМОНом и орды оперов в штатском. Они создали огромную пробку. Стихи! Читать! Всего лишь! Подумать только!..
Перед каждым митингом несогласных на Триумфальной я покидаю квартиру как минимум за сутки. Мой телефон разбирается, охранники разбирают свои телефоны. Для связи с внешним миром используется чистый телефон с новой симкой. Для передвижения используются непаленые автомобили. Ночую я всегда на случайной территории. Однако 31 июля в 17.20 у метро «Кропоткинская», где мы намеревались сменить автомобиль, нас ждала засада. Состоялось грандиозное по своим масштабам задержание. Со всех концов площади бежали и ехали менты в форме и без. Перепуганные граждане не понимали, что происходит. Задержали меня и 31 августа, выследили, гнались по всему городу, хотя я сменил два автомобиля и мы приняли все мыслимые меры предосторожности. После задержания 31 августа я тщательно ощупал употребляемую мною для уличных митингов одежду, искал «жучка» либо «жучков», полагая, что, как в американском фильме «Враг государства», «жучки» могут быть вмонтированы мне в часы, в джинсы, в туфли. Безуспешно. Часами я обменялся с гостившим в Москве французским приятелем. В них он улетел в Париж. Надеюсь, у него все о'кей.
Уже на моем процессе в Саратове в 2003 году обвинение представило 34 аудиокассеты прослушки в качестве, как им казалось, доказательств моей вины. Только что ко мне приезжали чешские документалисты. Они час снимали меня в моей квартире. Приведу далее цитату из ЖЖ одного из них: «Звукооператор был недоволен. Говорил, что квартира настолько напичкана разнообразной прослушкой, что он пять минут искал свободную частоту для наших нательных микрофонов». Конец цитаты.
— Я не знаю, чем они у вас занимаются, — сказал мне старлей, — но у них красная полоса.
— Это что, как в тюрьме, что ли? Склонен к побегу? — съязвил я.
— В тюрьме не был, не знаю, — сказал старлей, — но у них большие проблемы.
Когда нацбол, даже если он состоял в нацболах недолго и давным-давно, покупает билет на РЖД, сведения об этом поступают в ФСБ и МВД России. То же самое происходит, если билет покупается на любой иной вид транспорта, где требуется предъявить паспорт. На станции отправления, в пути, либо на станции назначения, а если поезд идет в ближнее зарубежье, то на границе нацбол может быть допрошен, задержан, его могут снять с поезда либо ограничиться запугиванием, то есть предупреждением.
В Нижний Новгород в этом году в июле я ехал в чужом автомобиле за темными стек лами. Однако за полчаса до Нижнего на автотрассе автомобиль остановили, и сотрудники центра «Э» вручили мне под расписку повестку к следователю областной прокуратуры на следующее утро. И не спрашивайте, откуда они узнали.
В Петербурге, Нижнем, Перми, Орехово-Зуеве этим летом за мною обязательно следовали машины наружного наблюдения числом от двух до пяти. К магазину «Буквоед» на Лиговском проспекте в Санкт-Петербурге, куда я был приглашен читать стихи, стянули десяток машин ДПС, несколько автобусов с ОМОНом и орды оперов в штатском. Они создали огромную пробку. Стихи! Читать! Всего лишь! Подумать только!..
Перед каждым митингом несогласных на Триумфальной я покидаю квартиру как минимум за сутки. Мой телефон разбирается, охранники разбирают свои телефоны. Для связи с внешним миром используется чистый телефон с новой симкой. Для передвижения используются непаленые автомобили. Ночую я всегда на случайной территории. Однако 31 июля в 17.20 у метро «Кропоткинская», где мы намеревались сменить автомобиль, нас ждала засада. Состоялось грандиозное по своим масштабам задержание. Со всех концов площади бежали и ехали менты в форме и без. Перепуганные граждане не понимали, что происходит. Задержали меня и 31 августа, выследили, гнались по всему городу, хотя я сменил два автомобиля и мы приняли все мыслимые меры предосторожности. После задержания 31 августа я тщательно ощупал употребляемую мною для уличных митингов одежду, искал «жучка» либо «жучков», полагая, что, как в американском фильме «Враг государства», «жучки» могут быть вмонтированы мне в часы, в джинсы, в туфли. Безуспешно. Часами я обменялся с гостившим в Москве французским приятелем. В них он улетел в Париж. Надеюсь, у него все о'кей.
Уже на моем процессе в Саратове в 2003 году обвинение представило 34 аудиокассеты прослушки в качестве, как им казалось, доказательств моей вины. Только что ко мне приезжали чешские документалисты. Они час снимали меня в моей квартире. Приведу далее цитату из ЖЖ одного из них: «Звукооператор был недоволен. Говорил, что квартира настолько напичкана разнообразной прослушкой, что он пять минут искал свободную частоту для наших нательных микрофонов». Конец цитаты.
