Абсурд в клетку

В Тверском суде Москвы вопреки воле родных, морали и здравому смыслу полным ходом идет процесс над погибшим Сергеем Магнитским

Пустая клетка в зале Тверского суда — символ абсурдности и безумия этого судебного процесса

— Внимание, камеры! Входим! Начинаем протокольную съемку.

— Минута прошла! Камеры — на выход! Следующие — на вход! — Молодой рыжеватый пристав командует фотографами и телеоператорами.

«Я ничего не снял», — жалуется оператор телекомпании Russia Today. Не очень понятно, что такого он не успел снять. Все фотографы и телеоператоры снимают одно и то же — огромную пустую клетку для подсудимых. Клетка привлекает внимание каждого, кто входит в зал. Она кажется слишком большой в этом не самом большом зале судебных заседаний Тверского суда. Судебные приставы объяснили журналистам: «дело Сергея Магнитского» слушается именно в этом зале, потому что только здесь установлена видеокамера.

Действующие лица

Входят два гособвинителя в ярко-синих, с иголочки мундирах. Прокурор Михаил Резниченко — лысый, улыбающийся, уверенный в себе. Он с любопытством оглядывает журналистов и пробирается на свое место — аккурат напротив пустой клетки. Открывает черный ноутбук и углубляется в чтение. Рядом с ним прокурор Святослав Слободин — высокий, черноволосый, в больших очках с коричневой оправой. У него ноутбук белого цвета. В зал стремительно заходит Анастасия Герасимова, представительница потерпевшей стороны — Федеральной налоговой службы России (ФНС). Она поражает журналистов своими нарядами. На прошлом заседании была в норковой шубе. На этот раз она без шубы, в модном вельветовом брючном костюме цвета кофе с молоком, в коротеньких замшевых сапогах. Ее сопровождает солидный лысоватый коллега — Кирилл Мостовой. На процессе он не проронил ни слова. Но он тоже защищает ФНС.

Последними появляются адвокаты. В отличие от своих оппонентов, одетых как на праздник, назначенные государством защитники отсутствующих подсудимых одеты затрапезно, хмуры и недовольны жизнью. Напомним, что семья Сергея Магнитского отказалась от участия в посмертном судебном процессе над ним. Отказались и адвокаты семьи. Поэтому государство назначило для представления интересов Сергея Магнитского и Уильяма Браудера адвокатов из адвокатской конторы № 5.

Так Николай Герасимов поневоле стал защитником умершего Магнитского. В интервью The New Times он объяснил, что при всем желании не смог бы отказаться от участия в процессе: боится, что на него будет наложено дисциплинарное взыскание Адвокатской палатой Москвы.

Обвинение

Судье Игорю Алисову некому задать вопрос: «Подсудимый, вам обвинение понятно?»

Судья Игорь Алисов объявляет процесс открытым и спрашивает, нет ли у сторон ходатайств. Адвокат Герасимов лихорадочно листает изрядно потрепанный УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) и заявляет ходатайство. Он просит гособвинителей рассказать, в каком порядке они будут допрашивать своих свидетелей. Его предложение вызывает улыбку у прокурора Резниченко. Он объясняет, что «желание адвоката сделать прокуратуру подотчетным органом понятно, но не основано на законе» и тактику предоставления доказательств он раскрывать не намерен. С ним соглашается судья, и начинается допрос потерпевшей стороны.

— Магнитского знаете? Браудера знаете? — спрашивает у «девушки из ФНС» гособвинитель.

— Нет, не знаю. Только по публикациям в прессе, — бодро отвечает Анастасия Герасимова и начинает излагать фабулу обвинения, которую на прошлом заседании зачитывал прокурор. Согласно материалам дела, Магнитский, Браудер и другие неустановленные лица в 1998–2004 годах вступили в «преступную группу» и договорились о совместном уклонении от уплаты налогов путем включения в налоговую декларацию организаций-налогоплательщиков заведомо ложных сведений. Они зарегистрировали на территории Калмыкии и поставили на налоговый учет две фирмы — ООО «Дальняя степь» и ООО «Сатурн инвестментс». Эти фирмы были подконтрольны Фонду Hermitage Capital и занимались скупкой акций «Газпрома». В Калмыкии в 2001 году действовали налоговые льготы для тех предприятий, которые брали на работу инвалидов и инвестировали деньги в экономику республики.

Гособвинение считает, что Магнитский и Браудер, воспользовавшись этими налоговыми преференциями, обманули государство и нанесли ему ущерб, недоплатив в казну более 520 млн рублей. Заведомо ложными сведениями обвинение считает то, что инвалиды, нанятые Сергеем Магнитским в штат двух фирм, зарегистрированных в Калмыкии, на самом деле в этих компаниях не работали, поэтому компании не имели права пользоваться льготами. Кроме того, никаких серьезных инвестиций в экономику Калмыкии ни ООО «Дальняя степь», ни ООО «Сатурн инвестментс» не вложили.

«Они якобы осуществили инвестиции: каждая организация перечислила по одной тысяче рублей в Калмыцкий бизнес-центр. Это мизерная инвестиция, несопоставимая с теми суммами ущерба, который понес государственный бюджет. Они якобы принимали на работу инвалидов, те формально числились финансовыми аналитиками, но денег не получали… это все делалось, чтобы пользоваться льготным налогообложением», — перечисляет представительница «преступления» Магнитского и Браудера.

«Вместо 11 % налогов на прибыль они платили 5,5 %», — подсказывает гособвинитель.

«Да», — соглашается представительница ФНС.

Защита

Анастасия Герасимова говорила минут пятнадцать без бумажки. Казалось, будто она сдает экзамен, посвященный налогообложению в офшорных зонах. «Поплыла» она, лишь когда адвокаты Магнитского и Браудера начали ей задавать конкретные вопросы о том, как проводились налоговые проверки, какими были требования к инвестиционной деятельности, сколько раз приостанавливалось и возобновлялось дело об уклонении от уплаты налогов. Ничего этого «потерпевшая» не знала — 12 лет назад, когда происходили события, обсуждаемые на суде, она еще ходила в школу и в ФНС не работала. Но она не смутилась, записала вопросы адвокатов на листок и обещала ответить на них в следующий раз.

Сдавая свой экзамен, Герасимова смотрела прямо перед собой. А перед ней была все та же пустая клетка.

И невозможно было не думать, что главные вопросы ей так и не были заданы — задать их мог бы только Сергей Магнитский. Только он знал и понимал существо дела.

*См. «Цена смерти», The New Times № 43 от 30.11.2009 г.

То же самое обвинение Магнитскому было предъявлено при жизни 7 октября 2009 года после годичного следствия по его делу и за месяц до его гибели в тюрьме*. Виновным себя он не признавал и неоднократно заявлял, что его арест является «репрессивной мерой» за то, что он изобличил сотрудников МВД в краже компаний Уильяма Браудера и краже 5,4 млрд рублей из российского бюджета, осуществленных путем незаконных налоговых возвратов из казны. «Сергей на следствии не давал показаний не потому, что не хотел говорить, как все было на самом деле, — рассказал The New Times его адвокат Дмитрий Харитонов, который отказался участвовать в посмертном процессе в Тверском суде. — Такова была наша согласованная позиция: измените меру пресечения, и мы будем давать показания. Что касается существа дела, то, когда мы в нем разбирались, нам было очевидно, что все требования, которые в то время предъявлялись к подобным компаниям в офшорных зонах — количество инвалидов, размер инвестиций, — были соблюдены. Иначе эти компании не были бы зарегистрированы соответствующими государственными органами в Калмыкии».

Адвокат Харитонов говорит, что налоговая оптимизация — практика, принятая во всем мире. И ее использовал не только Фонд Hermitage Capital, но и многие другие организации.

«В любом случае, если у налоговиков есть претензии, — продолжает адвокат, — они должны идти в арбитражный суд и взыскивать с компании деньги. Ложных сведений в налоговые декларации никто не вносил. В компаниях работали инвалиды, поэтому и платили только 50 % налогов».

Птуно Магович Карданов

После небольшого перерыва гособвинитель вызвал своего «козырного» свидетеля — однокурсника Сергея Магнитского, бывшего директора компании Firestone Duncan Константина Пономарева.

Он буквально вбежал в зал — седеющий, интеллигентного вида мужчина лет сорока в белоснежном свитере.

«Вам знаком Магнитский?» — спросил судья.

«Незадолго до его ареста с ним встречался. Сейчас с ним отношений нет», — ответил свидетель.

Он рассказал суду, что вместе с Джемисоном Файерстоуном в 1994 году создал компанию, владел в ней 51% акций, устроил туда работать Магнитского. А в 1997 году у него произошел конфликт с Файерстоуном, и он из компании ушел. Магнитский же остался там работать, и когда Пономарев ему иногда звонил, то через секретаря передавал, что звонит Птуно Магович Карданов. Так якобы предложил ему называться Магнитский — для конспирации.

Отозвавшись о своем погибшем однокурснике как о «грамотном и дотошном специалисте», Пономарев вдруг начал говорить о нем малоприятные вещи. «Я брал Магнитского на переговоры с Браудером, — рассказывал свидетель. — Это было в 1996 году. Мы составили план оптимизации компаний, чтобы обойти препятствия для инвестиционной деятельности иностранцев: зарегистрировать компании на Кипре, взять в штат инвалидов. Магнитский своими «кислыми замечаниями» чуть не испортил дело. Он говорил, что это незаконно. Но когда я ушел из компании, а Магнитский сам стал менеджером, он использовал те же схемы, которые мы тогда вместе разрабатывали».

На вопрос адвокатов, откуда он знает, что Магнитский пользовался схемами, якобы украденными у него, Пономарев пробурчал что-то невнятное: то ли прочитал в газетах, то ли узнал от следствия. Впечатление от его показаний: желание отомстить. Кому? Магнитскому? Бывшему партнеру Джемисону Файерстоуну, поддерживающему Браудера в составлении «списков Магнитского»?

Почему адвокаты не возражали против допроса этого свидетеля, который еще в 1997 году ушел из компании Firestone Duncan?

«Я не могу комментировать действия коллег, — объясняет адвокат Харитонов. — Но я бы на их месте настаивал на том, чтобы его не допрашивали, потому что он не может знать, как готовилась бухгалтерская отчетность этих двух компаний. Думаю, приглашение господина Пономарева на суд связано с поддержанием нужной концепции: все придумал Магнитский — и нужен человек, который бы подтвердил, что компания на протяжении долгих лет уходила от уплаты налогов».

Когда суд закончился, корреспондент The New Times спросила у Константина Пономарева, почему он счел для себя возможным быть свидетелем на посмертном процессе против человека, которого он называет своим «хорошим приятелем»?

«Я сочувствую его жене, я знал семью, — ответил он. — Но я говорю правду. Здесь суд не над Магнитским: подсудимых два и один из них в Великобритании. Быть свидетелем — мой долг. Я не на стороне обвинения выступаю, меня просто заявили в качестве свидетеля обвинения. А в Магнитском я разочарован: когда он был наемным работником, говорил, что не хочет участвовать в какой-то незаконной деятельности, а через десять лет он ничего нового не придумал и использовал те же схемы…»

То, что Магнитский не может подтвердить или опровергнуть его слова, Пономарева не смутило.

Он просто не понял вопроса.

Согласно статье 308 УК РФ, отказ свидетеля от дачи показаний наказывается штрафом в размере до сорока тысяч рублей, обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов и самое страшное — арестом на срок до трех месяцев. Но случаи привлечения к ответственности свидетелей, отказывающихся на суде от показаний, которые они дали в ходе следствия, крайне редки.

фотография: Евгений Фельдман, AP Photo