Исполняется 145 лет со дня рождения Максима Горького — буревестника революции, ставшего горевестником
Максим Горький (в центре) с чекистами на Соловках. 1928 г.
Максим Горький, безусловно, имел литературный дар, но не им запомнился стране, где с детства вдалбливали в головы школяров самую бездарную, самую вредную его чушь, в которой он предстает то парторгом, то бесноватым: «Песню о Соколе», «Песню о Буревестнике», «Мать». По СССР бродил анекдот из той дурацкой оперы: «Мать твою… Мать твою… Мать твою… Аре-сто-вали!»
Проклятый многократно как революционер и поджигатель русского бунта, Горький может быть оправдан как правозащитник времен красного террора, заступник и кормилец голодных писателей и бесстрашный журналист «Новой жизни», закрытой его родными большевиками летом 1918 года. Потом он стал изгнанником, пытался быть Герценом, но голод и невостребованность пригнали его назад в СССР, где он сделался соучастником деяний Сталина, его придворным писателем, а потом — его жертвой. Поэтому 28 марта, в день 145-летия со дня рождения писателя, вздрогнем, перекрестимся и пожалеем реализовавшего собственные кошмары беднягу.
Алеша Пешков жил бедно, не получил никакого образования, а в 11 лет жестокий дед отправил его «в люди», на самую черную работу. Мальчик стал жертвой жизненной борьбы и все, что узнал, он узнал из книг, самоучкой. Он стал легкой добычей эсдеков, которые не дали ему ни образования, ни ремесла, но зато всучили Маркса, Лаврова и Чернышевского и вдолбили разные пошлости насчет «классовой борьбы». Но в нем приняли участие нижегородский адвокат Ланин и писатель Короленко. Горький стал модным писателем, а его черная широкополая шляпа — брендом. Самые лучшие свои рассказы он написал в 1897–1900 годах: «Бывшие люди», «Коновалов», «Супруги Орловы», «Проходимец», «Встряска», «Дружки», «Каин и Артем». Это рассказы хорошего человека, страдающего и сострадающего. Они очень страшны: герои их, зачастую то ли бывшие, то ли будущие каторжники, аккумулируют в себе страшный заряд социальной ненависти, которая скоро обрушится на смирных и работящих крестьян, на умелых ремесленников и на прилежных «буржуев». Хотя какая сила люмпенизирует и заставляет спиваться хороших ремесленников Гришку Орлова и Сашку Коновалова — не понимают ни они, ни сам Горький. Неужто русская хандра? Потом Горький сам напишет в «Новой жизни», что русские люди не умеют и не хотят работать и что контраст между чистыми домиками Финляндии и грязными русскими избами с тараканами не случаен. Впрочем, русский интеллигент тоже неприкаян и не у дел, о чем Горький начнет писать уже за границей. В 1925 году он приступает к работе над «Жизнью Клима Самгина» — своей бесспорной удачей.
„
Он стал изгнанником, пытался быть Герценом, но голод и невостребованность пригнали его назад в СССР, где он сделался придворным писателем
”
А в 1918 году Горький спас от голода Грина и Блока и заступался, хотя и тщетно, за Гумилева. В газете «Новая жизнь» он настаивал на «социализме с человеческим лицом», и спасло его, конечно, только заступничество Ленина. «…Надо понять, что Ленин — не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата». И — «В наши кошмарные дни совесть издохла. Убиты невинные и честные люди Шингарев, Кокошкин, а у наших властей не хватает ни сил, ни совести предать убийц суду».
А потом, в 1928 году, была поездка на Соловки, и Горький, узнав правду об ужасах концлагеря, промолчал. Окончательно вернувшись из Италии в 1931-м, он поплавал по Беломорканалу, «восславив рабский труд» (Александр Солженицын). И дальше был пешкой в руках Сталина. В 1934 году отравили его сына Максима, в 1936-м — тихо убрали его самого.
Не знаю, что перевесит. Знаю только, что буревестники — всегда горевестники и что в позиции ужей, пингвинов, чаек и гагар есть своя сермяга.