Ангелы и демоны дворца правосудия

Оказывается, бывают мудрые судьи и справедливые прокуроры. Приключения «Руси сидящей» во французской тюрьме

Париж. Дворец правосудия

«Если бы на скамье подсудимых сегодня сидел ангел, то в идеальном мире юстиции нам нечего было бы делать», — говорит представительный седовласый господин в мантии. Это адвокат. «Но ведь мы разбираем дела не ангелов, а обычных людей», — продолжает он. Судья заулыбался.

Мушкетеры двадцать лет спустя

Париж, Дворец юстиции. Слушается серьезное дело о растрате в турфирме. На скамье подсудимых — организованное преступное сообщество, как говорят у нас в Уголовном кодексе. Сообщники обвиняются в расхищении нескольких миллионов евро — то есть особо крупный размер. Здесь все: от директора до уборщицы турфирмы. Их не привезли в автозаке в наручниках, они пришли сюда своими ногами, приняв дома ванну и выпив чашечку кофе.

Это дело разбирается 18 (!) лет. Никто из обвиняемых за это время ни одного дня не побывал за решеткой. Старшему обвиняемому — владельцу турфирмы — уже исполнилось 75 лет. До 2002 года речь шла о растрате французских франков, потом все долго переводили в евро.

Месье N единолично владел несколькими компаниями, все они занимались предоставлением услуг в области туризма. В том числе он сдавал туристам апартаменты, то есть владел несколькими квартирами. В турфирме была уборщица, которая убиралась там, а также в личном жилье месье N. А коварный месье N эту часть зарплаты уборщицы списывал на корпоративные расходы, и эта сумма вычиталась из налогов. Уборщица тоже виновата, поскольку была в курсе и не протестовала. Месье N, его заместители, а также офисные работники имели привычку обедать с клиентами, вывозить их на шопинг, в котором сами принимали участие, и самым нахальным образом списывали затраты на корпоративные расходы. Так было потрачено €6 млн. В результате бесконечной тяжбы у месье N забрали его квартиры-апартаменты, потом ему насчитали €1 млн доплаты, которую он должен был внести в бюджет, потом обнаружилась ошибка, и этот миллион вернулся к месье N. Суд доказал, что все безобразия с налогами и корпоративными расходами, которыми грешил месье N, были сделаны во благо бизнеса, а не для личного обогащения.

«Обвиняемые в растрате денег фирмы невиновны. Потому что они тратили не на себя, а потому что бизнес не мог развиваться иначе. Прокурор обвиняет их в том, что они украли сами у себя. Кто здесь сумасшедший? Я уверен — здесь нет сумасшедших». Теперь седовласому человеку улыбается вся коллегия судей. Вскинул красивую голову прокурор, тряхнул волной темных волос, волооко посмотрел в зал: это «Демон» Врубеля, только еще красивее. Демон нервно переплетает тонкие пальцы — у него очень сильный противник, преимущество явно на стороне защиты. В своем обвинительном слове прокурор метал на их головы громы и молнии: такие-сякие, всех приговорить. А главному злодею назначить наказание сроком на 12.

Месяцев.

Условно.

Остальным штрафы.

Все потрясены звериным оскалом обвинения и требуют полного оправдания. Судя по развитию событий, они его получат. Дело было 15 февраля во Дворце правосудия в Париже. Я случайно оказалась в момент развязки этой судебной драмы. В зале было много молодых переживающих людей, наверное, внуков обвиняемых. Всем поголовно очевидно сочувствовал молодой судебный пристав. Он подбадривал всех, кого может, взглядом и милой улыбкой. Его бледно-голубая свежайшая рубашка источала слабый запах чего-то, что я бы назвала фиалкой, а на спине у него было мелко написано: Gendarmerie.

Почему-то я непрерывно думаю о Хамсуде и втором процессе над Ходорковским и Лебедевым. Почему-то во Франции всем понятно, что даже сумасшедший не будет красть сам у себя.

Первая темница мадам Норалл

Мы с Ксенией Норалл из «Руси сидящей», с нашим адвокатом, его помощником и переводчиком (для меня, поскольку Ксения свободно говорит по-французски) просидели на судебных слушаниях во Дворце правосудия весь день. Дело Норалл слушалось последним. Оно оказалось полным недоразумением: Ксения, гражданка Великобритании, много лет прожила во Франции, работала бухгалтером, а потом встретила Гену, вышла замуж и уехала в Россию. Тем временем фирма обанкротилась, а управляющий свалил банкротство на Ксению, благо ее уже не было во Франции.

Ксения не была здесь с 2009 года. Но в январе этого года заехала в Лилль по делам «Руси сидящей», поскольку недалеко от города Лилль на севере Франции у нас живет Юлия Монтель, тоже активистка «Руси сидящей», мы познакомились с ней летом в Осташкове (!) на процессе Ильи Фарбера, она прочитала о нем в газетах и приехала. Наш человек.

17 января Юлия проводила Ксению до вокзала и помахала ей ручкой: Ксения возвращалась в Лондон. Но в поезд Ксения не села, ее задержали на паспортном контроле — имя обнаружилось в компьютере пограничников: оказалось, что Ксения в розыске. Но никто не знал почему. Ксению препроводили в аналог того, что у нас называется линейным отделом МВД. Там стало понятно, что ордер на задержание Ксении выписан в Париже, то есть дело парижское. Ксения была безмятежна, ибо хорошо знала французские законы и правоприменение, а потому никому не позвонила — зачем тревожить народ, когда недоразумение вот-вот разрешится. Ксению отвезли в префектуру полиции Лилля. Там любезные жандармы собрались было Ксению арестовать, но поняли, что пока они чесали репу, прошло полтора часа, а это максимальное время, на которое можно задержать человека. Был вечер четверга, пробки, и жандармы не успели, хоть и включили мигалку. И они сказали: «Вам необходимо в пятницу прийти в жандармерию к 9 утра». Посадили опять в свою машину и уже без мигалки доставили в гостиницу. Высадили перед «Новотелем» и уехали.

К 9 утра Ксения явилась. Жандармы были крайне любезны, сказали, что в интересах мадам выяснить, что происходит — ибо они не знают. Зато вот вам кофе и круассан. А вот еще кофе и круассан. И так два часа. Ксения опять безмятежно никому не позвонила, ибо дяденька жандарм заверил, что от Ксении требуется только рандеву с судьей. Судья, конечно, отпустит ее, назначив момент нового рандеву, ни о каком задержании или аресте речи быть не может. Он не обманул, но упустил из виду тот факт, что дело мадам Норалл не лилльское, а парижское. И судья в Лилле Ксению арестовал в пятницу вечером, и жандармы посадили Ксению (без наручников) в свою машину и препроводили в тюрьму города Лилля. Где у нее и были изъяты телефон и компьютер. Так Ксения никому и не позвонила.

Если бы ее просто задержали полицейские на улице по подозрению в чем угодно, то она имела бы право на один звонок, но не со своего мобильника. А поскольку она была в розыске по решению суда, то как скрывающейся преступнице ей не дали позвонить. Она была в розыске как человек, в отношении которого вступил в силу заочный приговор — за преднамеренное банкротство фирмы.

Проведя выходные в тюрьме в Лилле, рано утречком в понедельник Ксения отправилась в Париж на автозаке системы «Рено». Именно в Париже это дело и должно было разрешиться.

Вторая темница мадам Норалл

Вот что рассказывает сама мадам Норалл: «Меня привезли в тюрьму в Париже — это не тюрьма, а скорее КПЗ, где мне предстояло дожидаться решения суда о мере пресечения. КПЗ находится там же, где и суд, то есть во Дворце правосудия в центре Парижа, в Сите, в 100 метрах от Сен-Шапель. Там все безумно старинное, времен Марии-Антуанетты. Высота потолка — метров двадцать. Обезьянники без решеток, сделаны как аквариумы, но при этом запираются огромными старинными ключами. В женском отделении три аквариума, в них, дожидаясь суда, сидят цыганки. Собственно, в тот день были только цыганки и я. Кормят, поят и беседуют монахини. Они подходят и спрашивают: не хотите ли вы пить? Есть? В туалет? Есть ли какие потребности? Я провела там весь день до 9 вечера, потому что судья был занят. Но пока дожидалась суда, у меня была встреча с прокурором, то есть прокуроршей. Меня привели к ней в наручниках. Когда пришли в кабинет, наручники сняли. Прокурорша сказала, что будет ходатайствовать о моем заключении в тюрьму в ожидании суда. Я заявила свое несогласие с этим, поскольку я тогда не смогу эффективно защищаться. Засим свидание закончилось, и меня повели обратно в аквариум. В 9 вечера вызвали к судье, мы с конвойным долго блуждали по подземным катакомбам и коридорам и заблудились. Я сказала: «Ой, боюсь-боюсь», — чтобы разрядить обстановку. А конвойный всерьез начал уговаривать меня не бояться и ворковал со мной, как с ребенком, рассказывая, что все у меня будет хорошо. Пришли в комнату судьи, там же сидел прокурор, уже другой (тот самый Прекрасный Демон, который участвовал в заседании спустя три недели. — О.Р.). Мне предложили стул, я села, а рядом остался стоять мой конвойный — как кавалер. И тут на меня налетели три девушки в мантиях — как я потом поняла, в адвокатских. Они начали щебетать, что парижский друг «Руси сидящей» месье Бондарев внес за Ксению залог и прислал необходимые бумаги, а также переговорил со знаменитым адвокатом по защите прав человека, который и согласился заниматься этим делом. Судья выслушал все стороны и постановил отпустить меня под подписку о невыезде на три недели. Я вышла из Дворца правосудия, на улице меня ждало такси, и я уехала».

Надо сказать, что это довольно редкая история. Но французское правосудие вникло, разобралось и отпустило под подписку, поняв, что дело не такое очевидное и не имеется никаких оснований мадам задерживать.

Я метнулась в Париж, поскольку в России на Болотной Ксения встретила меня, и теперь мадам Норалл у нас активистка «Руси сидящей» и ведет очень много наших проектов.

Сила — в правде, сестра 

Cлушание по проблеме мадам Норалл было назначено на 15 февраля. В ожидании Ксения свободно жила в Париже, общалась с адвокатами, сидела в интернете, звонила мужу, ходила в кафе и магазины и зашла на несколько правозащитных семинаров и симпозиумов уже по делам «Руси сидящей». На одном из них она познакомилась с Биллом Браудером*, например. 

*Уильям Браудер — глава Hermitage Capital, пролоббировавший Акт Магнитского в Конгрессе США (интервью с ним — в The New Times № 3 от 4 февраля 2013 г.)

И когда я приехала на процесс, я тут же воспользовалась возможностью поговорить с новыми знакомыми Ксении, французскими правозащитниками и юристами. И услышала от них много любопытного об устройстве французского правоприменения.

Oh-la-la, говорили мне французы от юстиции, наше правосудие так несовершенно, судебные разбирательства так долго длятся, человек долго сидит в предвариловке, после чего его могут отпустить без наказания. Потом жаловались на трудности с судом присяжных: разумеется, никто не хочет идти в присяжные из-за впечатлений. «Мне дважды приходилось видеть, как на процессах, где ничего такого особого не рассматривают, присяжные падают в обморок», — сказал мне один правозащитник. «Прокурор может отклонить кандидатуры четверых присяжных, а защита — пятерых». «Это почему такое неравноправие?» — удивилась я. Правозащитник посмотрел на меня как на глубоко дремучего человека. «Потому что сила должна быть на стороне защиты». Отводят присяжных обычно по внешним национальным и половым признакам. Если судят человека с небелым цветом кожи, то адвокаты обычно отклоняют белых. Если судят за изнасилование, то отклоняют женщин. 

Адвокатов сложно отличить от прокуроров

На первый взгляд очень сложно отличить адвоката от судьи или от прокурора. Они все — в мантиях. Напротив Дворца правосудия в Сите целый магазин мантий и прочих приспособлений, однако без удостоверения вам ничего не продадут. Самые простые мантии у адвокатов: черные, с черным шарфом, спереди белая плиссированная манишка. У судей и у прокуроров шарф оторочен белым мехом (искусственным, разумеется). Был бы шарф не черный, а красный, они все стали бы похожи на Санта-Клаусов. У судей еще имеются перепонки бордовые в районе манишки. В мантии и секретарь суда. На нашем заседании секретарем была очень милая и заботливая блондинка с черным бархатным бантом в волосах — очень красиво. Мне потребовалось выйти из зала посреди заседания: секретарь проводила меня до внешних дверей, а в прихожей остановила меня и настояла, чтобы я обязательно надела пальто, поскольку в коридоре холодно. Открыв для меня дверь, она обнаружила за дверью телекамеры. А я — очень специального корреспондента телеканала «Россия» Ольгу Скабееву с репутацией заказного телекиллера. Секретарь спросила меня: эти камеры за вас или против вас? Увы, против. Секретарь сделала какие-то свои выводы и закрыла за мной дверь... Наше слушание закончилось довольно быстро и довольно просто. Никто не был потрясен, кроме меня. Я не могла поверить в увиденное и услышанное: в справедливого прокурора, который не требует применения всех видов известных ему наказаний, в мудрых судей, которые задавали человеческие вопросы и вникали в суть. Судья спросил Ксению  (чисто теоретически): почему она не нарушила подписку о невыезде? Ксения ответила: «Я стою здесь перед вами, потому что я хотела предстать перед французским судом». Потому что суд разберется и будет справедлив. Как же мы от этого отвыкли.

---

Уильям Бурдон, адвокат:

«Мадам Норалл обвинялась в том, что участвовала в преднамеренном банкротстве, а впоследствии скрывалась от следствия. Но, рассмотрев все представленные нами документы, суд счел, что от следствия мадам Норалл вовсе не скрывалась, просто жила в России и потому не могла получать повестки. Из-за этого суд в свое время прошел без ее участия, причем судьи были весьма жестки: во Франции, как и в любой стране, не любят, когда подозреваемые скрываются от следствия.

Окончательный вердикт будет оглашен 7 июля. Однако уже сегодня можно сказать, каким он будет: судьи нечасто отпускают подозреваемых до завершения слушаний, причем даже без подписки о невыезде. Это значит, что обвинения, выдвинутые против моей подзащитной, настолько бездоказательны, что суду незачем беспокоиться о том, что мадам Норалл может скрыться».

фотографии: Ольга Романова, AFP