Незамеченной прошла новость о том, что 23 ноября Госдума приняла в первом чтении драконовские поправки в Уголовно-процессуальный кодекс. Пострадать от них могут наиболее самостоятельные и активные члены общества. А адвокаты Михаила Ходорковского и Платона Лебедева считают, что по новым поправкам их подзащитные могут получить новые сроки. Специально для The New Times адвокат Вадим Клювгант прокомментировал ситуацию.
Речь идет о репрессивной тенденции законодательства, которая не исчерпывается принятием закона о госизмене и возвращением закона о клевете. Поправки, о которых я сейчас хочу сказать, не такие резонансные — их протаскивают под шумок. Они исходят от очень серьезных субъектов законодательной инициативы. В одном случае от правительства, а в двух других — от Верховного суда РФ.
Поворот к худшему
В законопроекте, рассмотренном в Госдуме 23 ноября, речь шла о расширении возможностей для так называемого «поворота к худшему». Согласно законопроекту, допускается возможность пересмотра дела на любой стадии — в пределах сроков давности и без каких-либо других ограничений. Вводятся два основания. Первое — когда наступили новые общественно опасные последствия. Второе — когда выявлены новые фактические обстоятельства, которые дают основания предъявить обвинения в более тяжком преступлении.
Давайте представим себе: человека обокрали, вора осудили за кражу или за мошенничество, он отбыл наказание, освободился. А потерпевший вдруг взял и свел счеты с жизнью и оставил записку, что он до сих пор не может оправиться от потрясения и ущерба, который ему был нанесен той кражей или тем мошенничеством. Это новое общественно опасное событие или что?
Сейчас в законе есть достаточно ограниченные возможности для «поворота к худшему». Но теперь, если поправки будут приняты, то возможности такого поворота не будут ограничены ничем. В предложенной редакции новые общественно опасные последствия — это все, что товарищи в погонах и в мантиях назовут общественно опасными последствиями. Применительно к любому делу.
Без присяжных
Другой законопроект внесен 6 ноября постановлением пленума Верховного суда. Этим проектом перераспределяется подсудность уголовных дел. Все дела, кроме тех, по которым может быть назначена смертная казнь или пожизненное лишение свободы, передаются в районные суды. Что это значит? Это значит, что вот тот конвейер в районных судах дополнительно нагружается наиболее сложными делами. Конвейер будет работать еще быстрее, еще бездушнее, еще механистичнее. А в районных судах у нас процент оправдания, по официальной статистике Судебного департамента, за прошлый год составляет 0,2%. Если еще учесть, что треть оправдательных приговоров районных судов отменяется в кассации, то получаем 0,13%. Добавляем сюда вот эту категорию дел наиболее сложных и объемных.
Как мы знаем, участие присяжных заседателей у нас возможно только в судах областного уровня или равного им. Это значит, что в компетенции суда присяжных останутся только дела об умышленных убийствах с отягчающими обстоятельствами. Потому что никаких других дел, где может быть пожизненное лишение свободы, нет. Все остальные обвиняемые никаких шансов на доступ к правосудию с участием суда присяжных иметь не будут. А в судах присяжных у нас оправдание составляет от 15-20%.
Вечная ОПГ
В число дел, передаваемых на районный уровень, попадает знаменитая статья 210 УК РФ - организованное преступное сообщество. Как известно, любое экономическое дело всегда содержит в себе признак растраты в составе организованной группы. Понятно, почему так делается. Предпринимательская деятельность по сути своей — это деятельность, которая осуществляется в организованных формах: компания, в ней сотрудники, бухгалтеры и т.д. Но сегодня организованная группа — это не отдельное преступление, это в рамках обвинения в хищении, допустим. Теперь 210-я статья УК РФ приходит в районные суды, а значит, уходит от суда присяжных.То есть это уже самостоятельное, отдельное обвинение — оно до 20 лет лишения свободы. И оно, помимо всего прочего, — не экономического характера, а значит, на него не распространяется ограничение на досудебный арест. И что получается? Получается, что предпринимателям надо быть готовым к тому, что они будут обвинены не в хищении в организованной группе, а в создании преступного сообщества и уже потом — в хищении.
Правоохранительная вакханалия
Теперь давайте обратим внимание на поправку, предложенную Верховным судом еще в апреле. Есть статья 159 УК РФ — статья о мошенничестве, знаменитая своей безразмерностью по применению. Дополнительно к этой статье 159 УК РФ предлагается еще шесть пунктов, в которых предусматривается ответственность за разновидности того же самого мошенничества в разных сферах: инвестиционной, интернет-сфере и т.д.
Верховный суд говорит, что он хочет дифференцировать и уточнить применение статьи 159-й, но эти новые статьи содержат огромное количество расплывчатых, туманных критериев, по которым будут определять наличие состава преступления. Представляете, какая вакханалия нас ждет! Захочет следователь — выберет традиционное «мошенничество», а захочет — использует в любой комбинации.
Предположим, предпринимателя осудили за какую-то новую разновидность мошенничества, например, в банковской сфере. Отбыл он срок, приходят к нему товарищи в погонах и говорят: «Знаешь, а у нас тут новые обстоятельства выявились. На самом деле ты, оказывается совершил вот такой-то вид мошенничества, а еще при этом – вот такую кучу преступлений. Значит, у вас было организованное преступное сообщество. Вот тебе новое обвинение на основании новых обстоятельств, вот тебе статья 210».
Сейчас по заказным делам боятся вменять 210-ю статью, потому что пока подобные дела можно слушать судом присяжных. А в судах присяжных у них нет полного контроля.
Госполитика репрессий
Мы имеем дело не с предложениями каких-то экзотических депутатов. Внесение изменений в законодательство инициирует Верховный суд, и это значит, что речь идет о реализации государственной политики.
Поправки эти нужно рассматривать вместе, потому что так они и будут применяться.
Все эти три законопроекта направлены на расширение простора для произвола. Это сделано для того, чтобы в любой момент любой человек, который будет определен как жертва, как неугодный, мог быть подвергнут максимально сильной репрессии — как можно проще и с минимальным количеством препятствий.
Кто больше всего может пострадать от этих законодательных новелл?
Получается, что пострадать могут наиболее активные сегменты общества — предприниматели, гражданские, политические и неполитические активисты, которые пытаются что-то делать и достигать каких-то общественно значимых целей. Очевидно, что эти группы людей рассматриваются властью как некая опасность, еще и потому, что они становятся все более организованными.
Tweet