От Дзержинского до Патрушева
Свое 90-летие чекисты отметили без особой публичности. Но о празднике услышала вся страна. Аккурат накануне они преподнесли очередной «подарок» — не впустили в страну журналиста (см. стр. 5). Молодые вздрогнули: «беспредел». Те, кто постарше, знают: нет, это еще не беспредел, но вполне может быть прологом к нему. С самого начала, с образования ВЧК, госбезопасность в разных ее инкарнациях существовала прежде всего как институт политического сыска, репрессий, как инструмент войны с собственным народом (см. стр. 9). Борис Ельцин в своем указе 1993 года констатировал: органы нереформируемы, «система политического сыска законсервирована и легко может быть воссоздана» (см. стр. 13). Указ действующий, но всеми забытый. Хотя доказательства этих строк — на каждом шагу. Так было всегда. Все 90 лет
Журналисту The New Times Наталье Морарь запрещен въезд на территорию России. Запретила Федеральная служба безопасности. The New Times выяснил, каким образом 23-летняя женщина-репортер может угрожать суверенитету и обороноспособности нашей державы
Самолет Тель-Авив—Москва приземлился в столичном аэропорту Домодедово во втором часу ночи. Спустя час корреспонденту The New Times Наталье Морарь, являющейся гражданкой Молдавии, сотрудники погранслужбы ФСБ сообщили: «Въезд на территорию России вам запрещен». Причина — таинственная бумага, поступившая из центрального аппарата ФСБ. Показать документ и Морарь, и приехавшим в аэропорт журналистам отказались. «За комментариями обращайтесь на Лубянку», — сказал белобрысый подполковник, категорически отказавшийся представиться, сославшись на некий закон1.
Закон и Морарь
На каком основании журналисту запретили въезд в Россию?
К закону пограничники аэропорта Домодедово обращались охотно, хотя и несколько своеобразно. Так, две сотрудницы погранслужбы ФСБ (они также отказались представиться) сообщили The New Times, что Наталью Морарь не впускают в Россию на основании статей 20 и 21 закона о государственной границе. Но статья 20 называется «Учет, содержание и использование российских маломерных судов (средств) и средств передвижения по льду», а статья 21 — «Ведение промысловой, исследовательской, изыскательской и иной деятельности в российской части вод пограничных рек, озер и иных водоемов, во внутренних морских водах и в территориальном море Российской Федерации». Поскольку никаких исследований в российских озерах Морарь не вела, да и маломерным судном она не является, рассматривать апелляцию к этим статьям закона редакция The New Times категорически отказывается. Дамы в штатском также сказали корреспондентам редакции, что решение по Морарь было принято исходя из документов, поступивших из Федеральной миграционной службы (ФМС). Однако эта служба спустя три дня заявила о своей непричастности к случившемуся.
После долгих просьб (и звонка дежурному центрального аппарата ФСБ) подполковник, который, вероятно, был начальником смены погранпункта (по словам таможенников, «эти подполковники меняются здесь так часто, что мы не успеваем их запоминать»), все же предоставил корреспондентам The New Times копии статей 27 и 28 уже федерального закона о порядке выезда из РФ и въезда в РФ. По его словам, именно на основании этих двух статей Морарь не может въехать в страну. Анализируя их, можно сказать, что, поскольку никаких преступлений корреспондент The New Times не совершала, против нее, при большом желании, могут быть использованы только два пункта статьи 27. Это пункт № 1, запрещающий въезд в Россию «в целях обеспечения обороноспособности или безопасности государства, либо общественного порядка, либо защиты здоровья населения» и пункт № 7: «в отношении иностранного гражданина или лица без гражданства принято решение о нежелательности пребывания (проживания) в Российской Федерации».
Дорога от дома к дому
У Натальи Морарь появился бесценный опыт: она теперь хорошо себе представляет, что чувствуют те, кого подозревают в совершении преступления и на этом основании выдворяют из страны. Сначала в аэропорту Домодедово она провела 8 часов в комнате 2 на 4 метра для депортируемых (там же были горе-гастарбайтеры из Узбекистана и Таджикистана), на лавке, прикрывшись осенним пальто (летела из страны теплого Ближнего Востока, в сумке только легкие вещи, зимние — дома, в Москве). Потом Морарь под конвоем пограничников, именовавших ее «депортируемая»2, доставили на борт рейса Москва—Кишинев. Документы ей на руки не дали — пограничники под расписку передали их командиру лайнера. Командир спросил Наталью: «За что?» — «Я журналист». — «А, тогда понятно: писала правду про чиновников наверху», — и распорядился усадить ее в бизнес-класс взамен места у туалета, которое ей было положено согласно билету. По прилете в Кишинев Морарь снова встретили пограничники, и, по ее словам, весьма агрессивно: «Все пытались узнать у меня причину депортации, убеждая, что Россия никого просто так не выдворяет». Заставили написать объяснительную и только после этого выдали документы и передали на поруки матери и брату. В миграционной карте Морарь отметки о депортации не оказалось.
Понятия без понятий
Кто принял решение отказать Наталье Морарь во въезде на территорию России, на момент подписания номера в печать остается неизвестным. Редакция журнала The New Times отправила официальные запросы в МИД, ФМС и ФСБ, но ответа из этих структур пока не поступило. Через три дня после инцидента в аэропорту Домодедово, о чем написало большинство российских и зарубежных СМИ, директор ФМС Константин Ромодановский открестился от своей причастности к истории с Морарь. На пресс-конференции, посвященной итогам работы его ведомства, г-н Ромодановский заявил, что впервые слышит об этом скандале, и пообещал разобраться. В МИДе, который также может принимать «решение о нежелательности», свою причастность к случившемуся, по данным наших источников, тоже опровергают. Сотрудники погранпоста ФСБ аэропорта Домодедово обещали Морарь, что все объяснения она получит в посольстве России в Кишиневе. Однако дипломаты — крайне, кстати, растерянные — сообщили Наталье, что узнали обо всем из СМИ и никаких инструкций или бумаг из Москвы на ее счет не получали. Мало того, когда спустя несколько дней журналисты в очередной раз позвонили на погранзаставу «Домодедово», им сообщили, что в списках временно невъездных вообще не значатся граждане Молдавии. ФСБ между тем хранит молчание. Центр общественных связей (ЦОС) ФСБ с первого дня скандала обещает «в ближайшее же время» дать комментарии. Но это время никак не наступает. На вопрос The New Times: «Как можно будет узнать о реакции ФСБ?» — дежурный ЦОС ответил: «Когда будет — узнаете. Для этого у нас есть «Интерфакс». Наконец, в администрации президента, которая, по данным The New Times, могла иметь отношение к инциденту с Морарь, отказ ей въехать в Россию назвали бредом. «А бред я не комментирую», — заявил заместитель руководителя управления по внутренней политике Алексей Чеснаков.
Шок
В Россию Наталья Морарь возвращалась из Израиля, куда летала вместе с группой журналистов в крупнейший в мире музей, посвященный памяти Холокоста, — «Яд Вашем». Поездка организовывалась фондом «Холокост». Глава фонда, член Общественной палаты Алла Гербер уверена, что отказ журналистке во въезде на территорию страны — это чисто политическая акция. «Это удар по журналу, который не только смелый, но еще и умный, — считает Гербер. — Когда я узнала о случившемся, была просто потрясена. Я чувствую свою ответственность за то, что отправила ее в эту поездку. Меньше всего я думала, что у нее могут возникнуть какие-то проблемы при переходе границы». Шокированы случившимся и представители израильской стороны. «Этот инцидент говорит очень плохо о России, — считает доктор Ирит Абрамски, работавшая с российскими журналистами в «Яд Вашеме». — Я была уверена, что у вас все давно утряслось и такого уже не происходит. Это очень горько, что в новой, демократической России есть уже очень много признаков того, что она склоняется в сторону, мягко выражаясь, авторитарного режима».
О беспрецедентном скандале написало большинство российских и зарубежных СМИ. Надо сказать, что российские журналисты проявили давно забытую профессиональную солидарность, вероятно, понимая, что история с Натальей Морарь в любую секунду и в разных формах (не вышлют, коли российские граждане, так задержат или посадят) может повториться сегодня с каждым. Инцидент освещали как оппозиционные, так и вполне прокремлевские СМИ. Например, «Комсомольская правда» поместила заметку об этой истории под красноречивой рубрикой «Шок». Первой в защиту Натальи Морарь выступила Международная федерация журналистов (МФЖ), заявившая, что произошедшее — свидетельство ущемления свободы прессы в России. Представители МФЖ обратились также к ОБСЕ и Совету Европы с призывом расследовать инцидент и потребовать разъяснений от российских властей. В федерации уверены, что решение ФСБ связано с профессиональной деятельностью Морарь. «Если с журналистом обращаются подобным образом, не давая никакой возможности защититься, значит, свобода прессы находится под угрозой», — заявил генеральный секретарь федерации Эйдан Уайт. С жестким заявлением по поводу случившегося выступили такие мировые профессиональные организации, как «Репортеры без границ» и базирующийся в Нью-Йорке Комитет по защите журналистов. Европейская партия «зеленых» отказ российских властей впустить в страну Морарь назвала грубым нарушением свободы прессы. «Высылка журналистки, написавшей статьи с критикой правительства, — это грубое нарушение свободы прессы и еще одно свидетельство недемократических и репрессивных тенденций», — заявил представитель фракции «зеленых» в Европарламенте Филипп Ламбертс. Депутат Мосгордумы от партии «Яблоко» Сергей Митрохин направил депутатский запрос, а директор Московского бюро по правам человека Александр Брод как член Общественной палаты — письмо на имя директора ФСБ Николая Патрушева, требуя объяснить, на каком основании Наталье Морарь запрещено въезжать в Россию.
Надежда вернуться
Редакция журнала The New Times надеется, что уже в ближайшее время Наталья Морарь сможет вернуться к своей профессиональной деятельности непосредственно в Москве. А пока мы ждем ответов на запросы, которые направлены в компетентные органы, наши адвокаты готовят документы для подачи иска в суд на ФСБ России. Приказом главного редактора корреспондент отдела политики Наталья Морарь назначена специальным корреспондентом журнала The New Times.
Редакция также совершенно убеждена в том, что де-факто причиной выдворения Морарь с территории России стали ее острые политические расследования — об «отмывочной конторе» высоких чиновников под названием «банк «ДИСКОНТ», об убийстве зампреда ЦБ Андрея Козлова, об офшорном бизнесе государственной организации ВЦИОМ и, наконец, последний материал — «Черная касса Кремля» — о том, как через администрацию президента шло финансирование самых разных партий, включая оппозиционные, во время парламентской кампании. Материал этот, к слову, готовился трудно. С десяток источников, с которыми разговаривала Морарь, своим категорическим условием ставили анонимность: «за такое убивают». Это не фигура речи — это фраза, повторенная трижды самыми разными и отнюдь не боязливыми людьми3. Номер журнала (№ 44) с этим сенсационным расследованием Натальи Морарь появился в киосках 10 декабря. Накануне журналистка улетела в командировку. Ее возвращения в ночь с 15 на 16 декабря ждали не только в редакции — ждала и подготовилась Федеральная служба безопасности. Понимая опасения кремлевских и лубянских чиновников, редакция The New Times всетаки рассчитывает, что рациональное мышление возобладает над таким эмоциональным чувством, как месть. Вполне взрослые и облеченные огромной властью мужчины решили отыграться на 23-летней журналистке. Как-то это стыдно. Что еще хуже — неразумно. Все-таки большим дядям надо уметь просчитывать ситуацию хотя бы на пару ходов вперед. В стране началась президентская кампания, главный кандидат — Дмитрий Медведев — представлен президентом Путиным как либерал. А в это время СМИ всего мира рассказывают о том, что из России выдворена журналистка, известная своими острыми политическими расследованиями. «Но в демократическом обществе на критику в печати все-таки принято отвечать не высылкой из страны, а опровержением», — повторим слова из материала «Комсомольской правды». Запретив Наталье Морарь въехать в Россию, власти, по сути, выпустили пресс-релиз: «Все изложенное в статье «Черная касса Кремля» считать правдой». Как говорится, спасибо за доверие. И все же Кремлю стоит определиться: если в президенты выдвигается либерал, сторонник демократического развития России, то де-факто депортация журналистки Натальи Морарь — нонсенс. И даже если никто в Кремле не верит в эти «гуманистические глупости» — в свободу слова, все еще записанную в нашей Конституции, гарантом которой выступают действующий и будущий президенты, то стоит ли это так демонстративно выпячивать на обозрение всего мира? Так, может, еще не поздно исправить ошибку?
Наталья Морарь окончила факультет социологии МГУ, проживает в России уже шесть лет и на этом основании подала документы на гражданство, имеет разрешение ФМС на работу в России, является штатным сотрудником российского журнала и имеет регистрацию в Москве — то есть все то, что в иных странах именуется «видом на жительство» и предоставляет практически те же права, что и гражданам страны, за исключением права голосовать и быть избранным. Да, и еще разница: Морарь платит 30% подоходного налога в российский бюджет, тогда как граждане — 13%. Наконец, с Республикой Молдова у России безвизовый обмен, то есть все, что требуется гражданину Молдовы для въезда в Россию, это показать свой паспорт.
____________________________
1 Законы принимаются у нас Государственной думой. Скорее всего, подполковник имел в виду внутриведомственное положение ФСБ.
2 Депортация возможна лишь по решению суда, поэтому де-юре Морарь лишь осуществляла транзит из Тель-Авива в Кишинев через Москву.
3 Редакции известны имена и фамилии всех без исключения источников, предоставивших информацию.