С 22-летней студенткой философского факультета МГУ Надеждой Толокониковой мы разговариваем в тюремном коридоре на третьем этаже СИЗО-6. Надя говорит, что готовится к следующему судебному заседанию, пишет очередное ходатайство
Я хочу попросить судью, чтобы на процесс вызвали всех экспертов, которые проводили экспертизы по нашему делу. Я хочу услышать от них определение понятия «ненависти и вражды». В суде об этом много говорят. Я хочу, чтобы мне все это четко объяснили. Я ни к кому не испытываю ни ненависти, ни вражды.
Что самое трудное для вас в этом судебном процессе?
Самое трудное — это отсутствие сна. Суд не обеспечивает нам время на подготовку к судебному процессу. Если бы было можно, они бы с радостью вызывали нас на суд и в субботу. У меня руки дрожат от усталости, к вечеру очень болит голова. Я принимаю по три таблетки в день сильнодействующих лекарств. Приходится готовиться к процессу и ночью. Мы умоляем судью дать нам для отдыха хотя бы один день выходной. Не дает. Сторона обвинения и адвокаты потерпевших говорят, что мы плохо подготовлены к процессу, но у нас нет возможности встретиться с нашими адвокатами и выработать вместе стратегию защиты. Получается два креативных разума- мы и адвокаты. Суд явно занял обвинительную позицию.
На что похож этот судебный процесс?
Он напоминает мне судебный процесс над Сократом. Сократ говорил: «Можете меня наказать, я останусь честным внутри себя, честным перед своей совестью». Ему предлагали бежать из Афин. Он отказался. Мы также не собирались никуда бежать. Перед нами есть пример художника Тер-Оганяна* * Авдей Тер-Оганян. В декабре 1998 года на выставке Арт Манеж рубил топором иконы. Против него было возбуждено уголовное дело по 282 ст. УКРФ — возбуждение ненависти и религиозной розни .
Испугавшись уголовного преследовпания, он уехал за границу. Неправильно отказываться от своей собственной культуры. Становишься импотентом. А я не хочу быть импотентом. Если бы сотрудник Центра «Э», например, Алексей Окопный, сказал мне: «Либо ты уезжаешь, либо мы тебя закрываем, я бы сказала: «Я остаюсь», Это наша страна. Почему мы должны уезжать отсюда?
О чем вы жалеете?
Я сожалею, что есть люди, которых обидели наши действия. Нами была совершена этическая ошибка. Не надо было проводить нашу акцию в храме. Но у нас не было намерений кого-либо оскорбить. Нами двигала политическая страсть и отчаяние. Мы выступали против того, что патриарх Кирилл предложил верующим голосовать за Путина, который уничтожает гражданские свободы в стране. Нам казалось, судя по тому, что писали СМИ, что Храм Христа Спасителя — это медийное пространство. Поэтому мы решили, что там можно провести наше выступление.
Потом мы просили у верующих прощения. Обидно, что в нашу протянутую руку плюнули.
Мы не раскаялись, мы попросили прощения. Я — не крещеная. Я не могу приносить покаяние. Я лишь могу просить прощения. Я готова идти на контакт. На дискуссию. Мы ожидали дискуссионной реакции на нашу акцию. Мы полагали, что верующие смогут понять наш поступок, как политическое действие. Мы говорили: «Если не можете понять, то простите. У нас не было к вам ненависти».
Я не могу просить прощения ни у Путина, ни у патриарха Кирилла. Я могу просить прощения у верующих. Мне досадно, что они не смогли нас понять. „
Сократ говорил: «Можете меня наказать, я останусь честным внутри себя, честным перед своей совестью». Ему предлагали бежать из Афин. Он отказался. Мы также не собирались никуда бежать»
”
Мое наказание зависит от Путина. Я готова ехать на зону. Когда я выйду на свободу, я пойду в церковь. Я хотела бы встретиться со свечницей Любовь Сокологородской, с Денисом Истоминым (член «Народного собора)* * Они оба признаны потерпевшими по делу. Я хотела бы поговорить с ними, чтобы они не держали на меня зла. Я — человек неконфликтный. Я не люблю доставлять людям неприятности.
Фото Reuters
Tweet