«Я ориентируюсь на тех, кто работает и зарабатывает»

Вы им верите?

Мы делаем свои исследования, социологическим опросам не верим. Первое: они обычно выполняют чей-то заказ. Второе: исследований нужной глубины они просто не ведут. Поэтому еще с «Правого дела» у меня есть своя сетка, она показывает, что уже ближе к 10%. Но даже если взять ВЦИОМ или ФОМ, есть интересный показатель, на который они не обратили внимания: у меня антирейтинг был 46%, а сейчас 23%. Когда такое падение антирейтинга происходит, не может это выражаться в росте рейтинга с 3% до 4%. Это чисто статистически невозможно.

Я рассчитываю, что мне удастся охватить все 96 тыс. участков сильными, независимыми наблюдателями. Я готов предоставить свою площадку всем силам, которые заинтересованы в том, чтобы выборы прошли честно. Я хочу работать и с «яблочниками», и с «Голосом», и с «Гражданином избирателем». Законодательство у нас не самое лучшее, но и в его рамках можно максимально усложнить систему вбросов. Если наблюдателя, например, еще можно куда-то убрать, то члена ТИКа от меня с правом решающего голоса никуда убрать нельзя.

Да. Я обеспечу это.

Я всегда верю официальной статистике. Вот у меня есть избирательный фонд — 67 млн рублей. Можете посмотреть, все копейка в копеечку.

У меня два главных оппонента: Путин и коллективные Миронов, Жириновский, Зюганов. На сегодняшний день Путин фаворит, но жизнь быстро меняется. Все сейчас находятся в таком мифическом заблуждении: примеряют на меня рубашку, какой я буду Путин. Эти ярлыки мне, конечно, сильно мешают. Я не Путин, у меня другая биография абсолютно. Я вообще из другой среды вышел. Однако работает стереотип: раз у него все есть, значит, он всем доволен. Но я далеко не всем доволен: у нас рынок труда не соответствует системе образования, а государственная система не способна в нынешнем состоянии не только управлять страной, но и отвечать вызовам извне.

У меня тогда вопрос: что он 12 лет строил? Он 12 лет находится у власти, и сейчас он фиксирует, что идем мы не туда. Из его статьи мне очевидны некоторые вещи: он в своей экономической политике ориентируется на меньшинство, на чиновников, тех, кто надзирает и распределяет. Вывод: вот мы были жестким государством, а сейчас будем помягче. Но эта система не работает. Я в своей программе ориентируюсь на тех, кто трудится, работает и зарабатывает. Это врачи, инженеры, квалифицированные рабочие, бизнесмены. Им надо открыть двери, которые сейчас забиты, в которые невозможно сейчас пройти, если не был в кооперативе «Озеро».

Дело же не только во мне. Год назад невозможно было представить себе Болотную и Сахарова. И я бы не появился, если бы люди не сигнализировали. Я, может быть, наиболее удобный среди всех неудобных, и я свою задачу участия в президентских выборах вижу как ограничение всесильной власти одного царя. Почему я хочу, чтобы был второй тур и чтобы я в нем участвовал? Потому что это процесс ограничения власти царя, и ограничения очень серьезного.

Если считать от итогов выборов 4 декабря, у Миронова 30% моего электората. У Жириновского — 20–22%. И у Зюганова до 15%. Но основной мой потенциал — люди, которые не ходили на выборы.

У него есть термоядерный электорат, который забрать на этом этапе невозможно. Его можно забирать во втором туре. В широком смысле — это бюджетники.

Вы почему заклинились на критику?

Я говорю, что есть мои голоса, до которых проще докричаться. И есть голоса, которые тяжело забрать. Это четкая технология выборов. А вот во втором туре, вот тогда начнется… Первый этап — это забор электората у думских старцев и создание площадки для второго тура. Поэтому критика Путина… она идет через то, что ты предлагаешь. Ну хорошо, давайте я выйду и повторю: у нас все коррумпировано, политическая система не годится, страна коррупционна. Это то же самое.

Я считаю, что акцент должен делаться на позитиве, а все требуют крови.

«Ни одного голоса Путину» — я согласен. А формат, который тот же Навальный демонстрировал на площади, следующий — «Россия без Путина», и шаг понятен — «Пошли на Кремль». Я, собственно, первый говорю, что должны быть предоставлены гарантии, чтобы Путин мог спокойно уйти. Но никто ему эти гарантии пока представить не может: «судить всех», под нож и так далее. Я как раз хочу быть человеком, который объясняет, что должна быть страна и с Путиным, и с Навальным, и с Акуниным, и с Прохоровым. Я за то, чтобы у нас эволюционно развивалась страна. Хотите революцию? Я буду против вас бороться. Потому что опять зальете все кровью.

Я ее так перед собой ставлю. Даже если верить ВЦИОМу, у меня отрыв от Зюганова — 7%, а я еще не начинал, только-только, собственно говоря, вылезаю.

Скажем, у нас голоса разложились 60 на 40. Это означает, что совокупный рейтинг всех оппозиционных политиков выше, чем у Путина. Здесь начинается самое интересное: как дальше будет управляться страна? Надо вести речь о независимом правительстве.

Надо этого не допустить. Медведев не должен быть премьером, это тандем наоборот. А сейчас он заявляет, что потом опять готов быть президентом. То есть еще раз то ли шесть плюс шесть, то ли двенадцать плюс двенадцать — это просто уже клоунада.

Слушайте, все мои друзья просто ржут. У меня нет мобильного телефона, мне некуда позвонить. Не знаю, кто придумал эту хрень. Когда я ухожу с работы, мне дозвониться нельзя. Я говорю: в мире ничего не произойдет, у меня есть своя частная жизнь. Я 15 часов на работе, за пределами этих 15 часов я категорически отказываюсь работать.

С Володиным встречался случайно, в компании пересеклись. Я Володина знаю 15 лет, я вообще всех знаю. Не секрет, что большое количество людей, находящихся в администрации и в правительстве, мне симпатизируют и поддерживают. Идет реальный раскол элиты, он очень сильный. И многие силовики неплохо понимают, что происходит. Я, например, знаю одного генерала, у него переживания — сына в школе бьют за то, что у него отец в полицейских. Он приходит и говорит: «Папа, уходи…» Такой конфликт в семье. Понимаете, мы очень радикальны, долго терпим, а потом требуем немедленно крови. Нам бы докричаться друг до друга, что давайте мы какой-то гражданский мир и правила игры без крови один раз установим, а потом будем этому следовать.

С Мишей Лесиным я знаком с конца 80-х годов. И я с ним реально дружу. Я пригласил его в ресторан поесть и пытался его зафаловать. Ну, он меня послал. Я хотел Лесина, он человек опытный. Он сказал: «Знаешь, у меня другие планы».

„

Я свою задачу участия в президентских выборах вижу как ограничение всесильной власти одного царя

”

Он хорошо понимает в картинке, президентская кампания короткая, это в основном продажа картинки. Поэтому, когда я приглашал его, я понимал, что есть определенные правила президентской кампании, которые позволят мне выгодно отличаться от всех участвующих. Не забывайте, что я сам менеджер, и свою кампанию в значительной части менеджирую сам.

Потому что в декларации требуется обозначить только те предприятия, которыми я владею напрямую. Акции «РусАла», «Полюса» принадлежат мне через офшорные компании. Но ЦИК не требует раскрывать офшоры. Так что никакого противоречия здесь нет.

В бизнес-кругах по поводу вашего выдвижения существует мнение, что у вас есть договор с властью: за участие в выборах вам будет позволено перерегистрировать в Лондоне и вывести в премиальный листинг ваш самый дорогой актив — компанию «Полюс золото»**Входит в десятку крупнейших золотодобывающих компаний мира. Прохоров является одним из основных бенефициаров.

**Jersey Island — офшор, находящийся под юрисдикцией Великобритании. Это позволит повысить ее капитализацию и продать на очень выгодных условиях.

Я вообще никакой связи между политикой и листингом «Полюс золото» еа Лондонской бирже не вижу. Я и так уже нахожусь в Джерси** и подчиняюсь английским законам.

Если я хочу получить лондонский премиальный листинг, у меня есть два пути. Первый — продать 51% акций на рынок и немедленно получить доступ к FTSE 100**Ведущий индекс лондонской биржи, основанный на курсах акций 100 компаний с наибольшей капитализацией.. Второй путь — согласование через нашу комиссию. В этом случае нам придется пустить в свободное обращение только 25% акций. Так как мы считаем, что золото еще будет расти в цене, то продавать сейчас 51% акций не хотим. Поэтому мы и выбрали второй путь. Но в результате получилась очень забавная история, и к политике она не имеет никакого отношения. Тут вопрос психологии членов комиссии, для которых Джерси все равно что Кипр: они не считают, что там управляют английские законы. А вот в Лондон перейти — это же там, где судится Березовский с Абрамовичем, там, где суды принимают антироссийские решения. Как это так, они уйдут в Лондон? Как мы будем контролировать наши компании с листингом в Лондоне? Сейчас сотрудники «Полюса» ходят и объясняют, что никакой разницы между Джерси и Лондоном нет, но это требует человеко-часов. Но с политикой это не связано вообще никак.

Три — соглашусь. Пять — нет. У нас в чем несогласие с Алексеем Леонидовичем: он подходит к бюджету как бухгалтер. А я считаю, что главная задача бюджета — сохранять стабильность при выполнении целевых задач. А целевые задачи нынешнего бюджета у нас очень размыты, мы не знаем, какую экономику мы строим. Стабилизируем, не зная, под какую задачу. Я считаю: на короткий период при наличии агрессивных и понятных задач иметь дефицит бюджета 2–3% не является проблемой. Главное, есть четкая задача, и понятно, через какое время за счет реализации этих задач дефицит уменьшится. Для Кудрина, как для бывшего министра финансов, главная история, чтобы бюджет был сбалансирован. Но он никогда не являлся человеком, который ставит задачу, что же мы должны достичь. Ставил задачи всегда другой человек.

По совокупности это не больше 3,5% ВВП, тем более это все разбито по годам. Мы просчитывали модель, и я дополнительно нагрузку больше чем 3% ВВП не делаю по определению.

Если цены на нефть обваливаются ниже $85, это вообще другой бюджет, у меня он есть, но я его пока не рассматриваю. Значит, где можно сократить расходы? Оборонка. Не заработная плата, а закупка вооружений. Закупка вооружений в нынешнем формате — мы получим оружие не того уровня и по бешеной стоимости.

Думаю, что вполне в 16 можно влезть.

Чтобы не украли, нужно провести трансформацию ВПК. Такой закрытой организации, как наше ВПК, нет нигде в мире. Нужно создать гражданско-военные концерны с участием частного капитала, где будут производить и гражданскую продукцию, и военную. Это займет от 3 до 5 лет. Я категорически против закупки оружия за границей, потому что мы с точки зрения экономики лишаемся так называемого военного мультипликатора, который является одним из стимулов развития страны.

Власть, я думаю, это ответственность в первую очередь. Ты должен являться примером выполнения тех правил, которые декларируешь. Что происходит в нынешней власти нашей — это то, что она говорит одно, а делает другое.

Ну смотря в чем. Мне кажется, я компромиссный. Это же вопрос способности и умения договориться. Мне в абсолютном большинстве случаев удавалось договориться.

Здесь не сложно. Я же не из леса пришел. Все основные операции я хорошо понимаю, кто, как их проводит, где нужно искать. Это же не секрет. Кооператив «Озеро» был небольшой.

У меня такая богатая биография, что уже давно все скелеты вместе со шкафами лежат на улице.

Исключено. Может быть, единственное что — тех, но не одну. Но я не думаю, это было давно, я мало кому был интересен…

Абстрактно — нет… Тем более, что я был в тюрьме целых четыре дня — в лионской тюрьме сидел. (Ухмыляется). Сидел в одиночке.

Слушайте, я в армии служил, на гауптвахте сидел, и я примено понимаю, как тебя чморят «деды», и так далее… Свободу внутреннюю невозможно сломать. Я же никогда не подстраивался ни под какие стандарты. Мне говорили после Куршавеля, и я это хорошо помню: «Тебе надо срочно жениться, поменять имидж». Я сказал: «Это нарушение моей свободы», — и продолжал делать то же самое, также «зажигал», ходил на дискотеку. И в следующую пятницу пойду.

„

Идет реальный раскол элиты, он очень сильный. И многие силовики неплохо понимают, что происходит

”

Как минимум половину.

Это журналистская история — оценки. Не забывайте, когда начинаешь продавать активы, все идет дисконтом. Поэтому придется пойти на убытки.

Партию буду делать политическую. Это проект для меня реально долгосрочный.

Если наберу меньше 10%, буду считать, что это не очень достойный результат. Тогда не исключено, что в этой партии может быть другой лидер.

Ничего.

Нет, электорат должен сам определиться, за кого он считает нужным голосовать.

Это мой личный выбор как гражданина, поэтому я оставлю это без комментариев. Как вот захочу 25 марта, так и проголосую, а мои сторонники — они сами умные люди, пусть сами решают.

Это вообще объяснить нельзя — либо люди верят, либо нет. Это иррациональная вещь. Часто люди же не читают программы и голосуют по ощущениям. Я, например, на выборы президента всегда ходил, а на думские мне не нравилось ходить, потому что не за кого голосовать. Вот за СПС я голосовал, когда он были. А на выборы президента я ходил…

Последний раз за Медведева голосовал, ну а за кого?

Я пользуюсь айпадом теперь**Очерк о Михаиле Прохорове был опубликован в The New Times № 43 от 19 декабря 2011 г..

P.S. Интервью с кандидатом в президенты Сергеем Мироновым вышло в № 43 The New Times от 19 декабря 2011 года, The New Times направил также запросы о проведении интервью кандидатам в президенты Владимиру Жириновскому, Геннадию Зюганову и Владимиру Путину.