Гордость и предубеждения

В самолете из стюардессиного отсека раздавался странной тональности бубнеж. Говорила женщина. Говорила на одной ноте, не вскрикивая, без апмплитуд, без пауз. Говорила так, что вначале тяжело было делить эту словесную реку на слова. Говорила, говорила. Гошан на руках спал. И я стала пытаться понять -- о чем.
Вначале стало страшно.

"И тогда мы стали держать друг друга за руки, мы все объединились, мы встали в такую цепочку и стали кричать: "А как же мы, нас возьмите, мы что - не люди?" А нам говорили, что наш консул где-то на подъезде и он сам с нами будет разбираться. А потом всех увезли, а нас оставили и мы даже не знали, где мы и где все остальные".

Подробности того, что было до того, как их оставили вплетались в рассказ об отчаянии, холоде и голоде, в котором их оставили.

Я как-то рассказывала, какое дикое впечатление на меня в детстве производила могила девочки Наташи Несчастных, похороненной вместе с бабушкой через тропинку от могилы моего дедушки. На фотографии на памятнике Наташа с бантом во всю голову улыбалась накануне летних каникул. В каникулы они отправились путешествовать на теплоходе "Адмирал Нахимов". Наташа с бабушкой погибли. И половину детства, приходя на могилу к дедушке, я ни о чем не могла думать, кроме как о Наташе с бабушкой. Как они там... В темной холодной воде. Как это, тонуть вместе с огромной железякой.

Женщина из-за стюардессиной шторки рассказывала о том, как надевали жилеты, как висела в воздухе шлюпка, как они карабкались, как кидали младенца возраста Гошана сверху в почти опустившуюся шлюпку. Как они спасались. Как кто-то из команды был героем, а кто-то подлецом. Как кто-то из пассажиров был Человеком и взял на себя почти что капитанские полномочия, руководил всеми, помогал, младенца того же прицельно бросал в шлюпку, а сам потом куда-то пропал. А кто-то другой отпихивал всех и прорывался первым. "Это так страшно, так страшно - борьба за жизнь", - монотонно говорила женщина. "Но ведь мы спаслись, нас подобрали, а потом мы стали людьми второго сорта. Я не хочу больше быть гражданином РФ", - вдруг официально сказала она. И это было чуть громче, чем все монотонное и ужасное, что она говорила до этого.

Я, честно говоря, не знала вообще никаких подробностей того, что было после катастрофы. Я читала газету итальянскую про ужасную гибель этого Годаровского корабля. Там об этом не было. Мне было страшно, мне было не по себе, мы жили километрах в пятидесяти от этого места и неделей раньше были примерно в тех прибрежных краях. Но я ничего не знала про этих вот людей, которые спаслись и которых потом забыли.

Гошан спал. Я слушала женщину из-за занавески и в ее рассказе становилось все меньше подробностей того, как они тонули и как их спасали и все больше того -- как их потом бросили. Она говорила: "Там были люди из совсем богом забытых стран и их правительства так обрадовались, что они спаслись, что послали за ними самолеты, их встречали как героев, их немедленно доставили на родину, а мы оказались никому не нужны". Она не искала причин того, почему все так вышло. Она несколько раз рассказывала, как одно печенье делили нанескольких детей.

Потом мы пошли с Гошаном в туалет. И, заглянув за стюардессину занавеску, я увидела женщину лет пятидесяти, светловолосую и обыкновенную. Она сидела с двумя стаканами: виски и корвалолом. И рядом с ней сидела заплаканная стюардесса. Стюардесса была моей знакомой. Я с ней много раз летала раньше. Стюардесса потом подошла и извинилась, говорит, простите, она, наверное вас беспокоит. Нет, говорю, что вы. Стюардесса говорит: "Понимаете, ей надо выговориться". Понимаю. "Мы когда собирались в рейс, - говорит стюардесса, - по телевизору сказали, что будут отправлять из Рима пострадавших. Я как-то была готова. Я думала, что их всех вместе отправят. А сказали, что мест мало, что надо решить с покупкой билетов. И вот женщина эта переживает, что они уже летят, а люди там - еще ждут и непонятно когда дождутся. И мне так перед ней стыдно". Мне тоже стало стыдно.

Потом мы прилетели. Эту женщину, ее мужа, еще двух женщин встречали много камер и репортеров. Цветов не было.

Из блога catherina



Tweet