В мировой литературе есть очень умное произведение: «Похвала глупости». Придется мне пойти по стопам Эразма и сочинить «Оду лицемерию». Всем известно, что Владимир Путин отличается излишней прямотой, не предусмотренной ни этикетом, ни протоколом. Набор цитат у всех на слуху.
Талейран сказал, что язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли. Для политика и дипломата — это первое правило, особенно если мысли, как в нашем случае, неэтичны и неэстетичны.
Отношение к журналистам и узникам совести прямолинейно даже по сравнению с советским прошлым. Неужели я, как Евгений Онегин, должна сказать президенту России: «К беде неопытность ведет»? Тем не менее хочу напомнить Путину некоторые страницы из истории столь любимого им ведомства. И если уж мы обречены жить по правилам и законам КГБ, то почему бы нам не ограничиться брежневским периодом, не впадая в ежовщину? Василий Алексанян едва не умер в тюрьме, лишенный медицинской помощи, за «недоносительство», и даже в специализированной клинике его все равно будут держать под стражей. А ведь за «недоносительство» так жестоко карали только при Сталине. При Брежневе за отказ от дачи показаний на диссидента можно было получить до 6 месяцев исправработ. Но и на следствии, и в суде можно было выкрутиться: «Я не знал, мне не говорили, был вне политики, не помню, был пьян» и т.д. Тогда простого человека ждали только карьерные сложности, немилость, статус «невыездного».
Не только Василий Алексанян, но и Михаил Трепашкин едва не погиб в заключении. А ведь после гибели в Потьме в 1972 году Юрия Галанскова КГБ старался в лагерях и тюрьмах не убивать. Больную раком диссидентку Лину Туманову следствие отпустило из Лефортова, изменив меру пресечения. Они не пытались дать умирающей срок, «положившись на вечность». Умиравшего от истощения и болезней Владимира Буковского обменяли на Луиса Корвалана, потому что он недожил бы до конца срока. Смерть в тюрьме от голодовки Анатолия Марченко уже в перестройку так напугала Михаила Горбачева, что начались массовые освобождения политзаключенных. С женщинами (хотя бы в РСФСР) тоже старались особо не усердствовать: Наташу Горбаневскую из-за грудного Осика отпустили домой после задержания на демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади (после вторжения в ЧССР) и арестовали только через год, однако держали недолго и дали с детьми выехать из страны.
Кроме того, Михаил Горбачев первым делом отменил насильственное кормление голодающих политзаключенных, вернув им право распоряжаться своей жизнью и смертью, что я испытала на себе. А ведь Михаила Ходорковского уже готовились кормить искусственно, чтобы прервать его голодовку в поддержку Алексаняна. И вообще в делах ведомства госбезопасности много странного. Почему в 1970-е и даже при Андропове побоялись судить по статье 70 УК безногого диссидента Юрия Киселева, а при Путине посадили на 5 лет калеку-журналиста Бориса Стомахина? Жестокость властей испытали на себе Светлана Бахмина, Зара Муртазалиева, Манана Асламазян, Наталья Морарь… Почему Кремль не хочет полицемерить немного — для приличия?
Почему ФСБ мало унижения ученых Сутягина и Данилова, которые попросили о помиловании? Ведь несколько лет назад Путину хватило такой же просьбы столь же невиновного Эдмонда Поупа, чтобы вместо двадцати лет заключения отправить его восвояси. И вообще — диссиденты были врагами режима, а что сделали против власти Алексанян и Бахмина, Асламазян и Сутягин?
Дай бог, чтобы Василия Алексаняна не поздно оказалось лечить. Невыгодно воспитывать народ в ожесточении, а органы юстиции — в зверстве. Милосердие бывает нужно и властителям. Когда оно понадобилось Чаушеску и его жене, они нигде его не нашли.