Скончалась в Бостоне, в возрасте 88 лет. Она давно болела: когда The New Times готовил главную тему к 90-летию Андрея Дмитриевича Сахарова (№ 16 от 16 мая этого года), мы пытались с ней вязаться, но Елена Георгиевна уже была в больнице…
Во вторник с ней простятся в Бостоне, где она жила рядом с дочерью последние годы, а потом привезут в Москву: согласно ее воле, прах будет захоронен в Москве на Востряковском кладбище, рядом с могилами Андрея Сахарова, а также матери и брата Елены Боннэр.
Елена Боннэр родилась в Туркестанской АССР. Отец Боннэр в 1938 году был расстрелян, мать – приговорена к 8 годам лагерей, их реабилитировали в 1954 году. В 1940 году будущая правозащитница поступила на вечернее отделение Герценовского института в Ленинграде. В годы Великой Отечественной была мобилизована в Красную армию, работала санитаркой, в результате авианалета была тяжело ранена. После войны Боннэр училась в медицинском институте, была исключена за высказывания о «деле врачей», восстановлена после смерти Сталина.
В 1960-х годах Боннэр примкнула к кругу правозащитников; в 1970 году, на одном из судов над диссидентами познакомилась с Андреем Сахаровым. В 1972 году они поженились (Сахаров был вторым мужем Боннэр). В том же году она покинула КПСС из-за политических убеждений. В 1970-х правозащитница участвовала в судьбе многих диссидентов, основала фонд помощи детям политзаключенных, подписалась под учредительным документом Московской Хельсинкской группы.
В 1975 году она представляла мужа в Осло на вручении Нобелевской премии. В 1980 году Боннэр вместе с Сахаровым отправилась в ссылку в Горький. Там же 4 года спустя была осуждена за клевету на советский строй. После смерти Сахарова в 1989 году возглавила фонд его имени.
Елена Георгиевна очень резко выступала против войны в Чечне. Она первой поставила свою подпись под обращением «Путин должен уйти».
Светова Зоя
«Нехорошая квартира». Дом Андрея Сахарова и Елены Боннэр с 70-х годов был местом притяжения для многих известных и неизвестных людей. Сюда к опальному академику и великому правозащитнику со всего СССР стекались ходоки, ища у него защиты от несправедливости властей. Здесь диссиденты устраивали пресс-конференции. После возвращения Сахарова и Боннэр из горьковской ссылки их квартира стала местом паломничества для западных политиков и ученых. Воспоминания о ней и ее обитателях собирал The New Times
Квартиру № 68 в доме на улице Чкалова — ныне Земляной вал, дом 48 Б — в конце 1954-го — начале 1955-го после реабилитации получила будущая теща Андрея Дмитриевича Сахарова, мать Елены Георгиевны Боннэр Руфь Григорьевна. Ее муж, заведующий отделом кадров Коминтерна, был арестован в мае 1937 года и погиб в ГУЛАГе. Сама она как жена врага народа была приговорена к 8 годам лагерей. После реабилитации эта квартира стала на время чем-то вроде гостиницы для ее бывших солагерниц, которые приезжали в Москву пробивать реабилитацию. У ее дочки Елены Боннэр была своя компания: поэты, писатели, артисты. После спектаклей на знаменитый борщ, который готовила Руфь Григорьевна, приходили артисты Театра на Таганке. Пели свои песни Александр Галич и Булат Окуджава.
Ходоки
Андрей Сахаров поселился в этом доме в сентябре 1971 года. Постепенно стали появляться новые люди: ученые, больше западные, чем советские, правозащитники, иностранные корреспонденты и сотни просителей. Большинство из них — те, кто хотел эмигрировать и сталкивался с различными препятствиями. Вторая категория — люди, пострадавшие из-за конфликтов с начальством, незаконно уволенные. Приходили также родственники осужденных и находящихся под следствием. Они передавали письма. Когда сегодня читаешь строки из «Воспоминаний» Сахарова, кажется, что это написано о нашем времени: «Это — страшное, удручающее чтение о судебных ошибках, вызванных низким юридическим и нравственным уровнем работы судебных учреждений, предвзятостью суда и следствия, в особенности по отношению к повторно судимым, о произволе в местах заключения, об избиениях и пытках при следствии, о зависимости судебных органов от местных партийных органов, о полной безнадежности добиться пересмотра приговора, о бесполезности обращений в прокуратуру и кассационные инстанции, отделывающиеся бесконечными формальными отписками».
«Сахаров мог подолгу выслушивать тех, кто приходил к нему. Многим помогал, — вспоминает математик Александр Лавут. — Помню историю одной пожилой женщины из высланных крымских татар, которая пыталась купить и зарегистрировала в Крыму дом, а потом милиция ее из этого дома выселила. Сахаров мне рассказывал, что написал письмо министру внутренних дел Щелокову, и эту женщину вроде бы оставили в покое».
Дверь в квартиру не закрывалась, вспоминает Лавут: «Когда хозяев спрашивали — почему? — они отвечали, что если какие-то нехорошие люди захотят прийти, они всегда найдут способ проникнуть в квартиру, а для друзей она всегда была открыта».
Пресс-конференция в квартире на улице Чкалова после присуждения Андрею Сахарову Нобелевской премии мира. Октябрь 1975 года
Нежданные гости
В октябре 1973 года нехорошие люди и появились в квартире Сахаровых. Тогда на Ближнем Востоке началась война «Судного дня»* * Четвертая арабо-израильская война, военный конфликт между Израилем, с одной стороны, и Египтом и Сирией — с другой, был начат 6 октября 1973 года арабскими странами, закончился через 18 дней. , и Сахаров выступил с заявлением, где призывал к мирному решению и осудил советскую позицию, поддерживающую в этом конфликте арабов.
18 октября в квартиру пришли два палестинца, представившиеся членами организации «Черный сентябрь»* * Палестинская террористическая организация. . Они потребовали от академика дезавуировать его заявление. «Что вы можете с нами сделать — убить?» — спросила нежданных гостей Елена Боннэр. — «Да, убить. Но мы можем не только убить, но и сделать что-то похуже. У вас есть дети, внук», — отвечал один из них. В разгар этого напряженного разговора в квартиру позвонили. Пришел кто-то из друзей. Палестинцы занервничали, но прежде чем уйти, перерезали провод у телефонного аппарата и мрачно заявили: «Черный сентябрь» действует без предупреждения. Для вас мы сделали исключение. Но второго предупреждения не будет».
«Ясно, что эти люди были подосланы соответствующими структурами, чтобы напугать Сахаровых, — говорит физик Борис Альтшуллер. — Все, что происходило с Андреем Дмитриевичем и его семьей в то время, не могло быть стихийным. Известно, что в Пятом, идеологическом управлении КГБ СССР был специальный сахаровский отдел».
Жучки для курильщиков
Математик Юрий Шиханович говорит, что в квартире на улице Чкалова была очень простая и демократичная обстановка. «Свобода слова и мысли. Правда, мы конечно, учитывали, что стены слышат наши разговоры», — вспоминает он. Кстати, Александр Гинзбург* * Известный диссидент, осужден в 1967 году на 5 лет лагерей за составление «Белой книги» по делу Синявского и Даниэля. В июле 1978 года приговорен к 8 годам за антисоветскую пропаганду, в 1979-м обменен вместе с четырьмя политзаключенными на двух советских шпионов, работавших в США. как-то обнаружил в квартире несколько «жучков». Нашел он их и на лестничной клетке, куда гости выходили покурить и посекретничать.Пришлось ограничить разговоры и там.
Все иностранные корреспонденты, работавшие в 70–80-е годы в Москве, приходили к Сахаровым на пресс-конференции. В комнату набивалось до 30 человек. Первая из них состоялась 21 августа 1973 года как ответ на предупреждение замгенпрокурора СССР Михаила Малярова, что если академик будет продолжать общаться с иностранцами, то его могут привлечь за нарушение гостайны. Лавут вспоминает пресс-конференцию 30 октября 1974 года, когда было объявлено о Дне политзаключенного. Вел ее Сергей Ковалев. 27 декабря этого же года Ковалев был арестован. В доме Сахарова снова устроили пресс-конференцию. Вела ее Татьяна Великанова. Елена Боннэр тогда мрачно пошутила: «Плохая примета. Вот Ковалев провел пресс-конференцию, и его посадили». Татьяну Великанову арестовали через пять лет. «Обычно Сахаров сам звонил и приглашал, — вспоминает Николай Милетич, директор московского офиса агентства «Франс Пресс», бывший в 1978–1981 годах корреспондентом. — Меня всегда поражало, как он скромно себя вел. Он всегда давал слово другим, а нам говорил: «Я знаю вас, журналистов. Вы готовы спрашивать только меня, а я хочу, чтобы на Западе узнали и о других, менее известных людях». Я часто заходил к Сахаровым, потому что у них всегда кто-то был дома и там можно было оставить письма или литературу без боязни, что их заберут. И хотя у дома дежурили люди в штатском, к иностранным корреспондентам привыкли и документы у нас не проверяли». Впрочем, сотрудники КГБ все-таки проводили негласные обыски, когда хозяева отлучались из дома. Рассказывают, что так исчезла часть рукописи «Воспоминаний» Сахарова, завернутая в старую шерстяную кофту, и Андрей Дмитриевич потом сокрушался, что такой уютной кофты у него больше не будет.
В отсутствие хозяев
«Сахаровы жили очень активной и напряженной жизнью, — вспоминает Леонид Литинский, зампредседателя Фонда Андрея Сахарова. — Постепенно детям Елены Георгиевны — Тане Янкелевич с мужем и Алеше Семенову — создали такие невыносимые условия, что они были вынуждены уехать. Невеста Алеши Лиза Алексеева с ним уехать не смогла. А 22 января 1980 года на Краснохолмском мосту Андрея Сахарова остановили и отвезли в Прокуратуру СССР. Там зачитали указ Верховного Совета СССР о лишении его государственных наград и высылке из Москвы. Сахаров позвонил домой и сообщил об этом жене. Тут же телефон отключили, и он не работал до января 1987 года. Елена Боннэр уехала вместе с мужем. А в квартире осталась Руфь Григорьевна с Лизой. Потом же, когда Руфь Григорьевна уехала, Лиза какое-то время жила там одна».
В подъезде на лестничной клетке между седьмым и восьмым этажами установили милицейский пост. Проверяли документы у гостей сахаровского дома. Впрочем, общественная жизнь там не прекращалась и в отсутствие хозяев. А когда Елена Боннэр приезжала из Горького, друзья приходили ее повидать, хотя людей все-таки становилось меньше. Лиза Алексеева уехала в США 19 декабря 1981 года. Для того чтобы этот отъезд стал возможен, Андрей Сахаров и Елена Боннэр 17 дней голодали в Горьком. Этот отчаянный шаг широко освещался на Западе, и власти дрогнули.
В декабре 1986 года после семилетней ссылки Сахаровы вернулись в Москву, и в квартиру на улице Чкалова зачастили иностранные послы, американские сенаторы и конгрессмены. Госсекретарь США Генри Киссинджер потом рассказывал, какие вкусные ватрушки печет супруга Андрея Сахарова. А когда началась предвыборная кампания 1989 года в Верховный Совет, в доме началась другая история…
«Я знаю, что у Елены Георгиевны Боннэр есть мечта, — продолжает Леонид Литинский. — Она бы хотела создать в этой квартире нечто вроде музея общественной мысли. Эта квартира и до прихода в нее Сахарова уже имела большую историю, связанную с процессом реабилитации жертв политических репрессий 30—50-х годов. С приходом Сахарова квартира фактически стала центром диссидентского движения в СССР. Она по своему уникальна…»
Андрей Сахаров и Елена Боннэр с сыном Алексеем Семеновым. 13 января 1972 года
16.04.1976
Записка № 876-А председателя КГБ при СМ СССР Ю.В. Андропова в ЦК КПСС «О судебных процессах над Твердохлебовым А.Н. и Джемилевым М. и хулиганских действиях Сахарова и его жены Боннэр»
Копия
Секретно
Экз. № х
14–15 апреля 1976 года состоялись судебные процессы в г. Москве над Твердохлебовым А.Н. и в гор. Омске над Джемилевым М., привлеченными к уголовной ответственности за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.<…>
Антиобщественные элементы предприняли попытки оказать влияние на ход судебных процессов. Собравшись группой около 34–40 человек у здания Московского государственного суда, они пытались вызвать своими выкриками в поддержку Твердохлебова нарушения общественного порядка. Прибывшие в г. Омск Сахаров и его жена Боннэр допустили хулиганские действия в отношении работников милиции и представителей общественности. В ответ на отказ дежурных милиционеров пропустить их в зал судебного заседания по причине отсутствия свободных мест Сахаров и Боннэр учинили дебош. Выкрикивая «Вот вам, щенки, от Сахарова» и сопровождая эти слова другими оскорблениями, Сахаров ударил по лицу двух работников милиции. Боннэр также ударила по лицу двух работников милиции. Боннэр также ударила по лицу коменданта здания суда, пытавшегося навести порядок.
Будучи доставленным в отделение милиции, Сахаров пытался оправдать свои хулиганские действия тем, что работники якобы выкручивали ему руки. Однако от предложения пройти медицинское освидетельствование для подтверждения этого он категорически отказался. Боннэр заявила, что совершила свои действия преднамеренно.
Действия Сахарова и Боннэр задокументированы. Они содержат состав преступления, предусмотренного ч. II ст. 191.1 УК РСФСР (оказание сопротивления работнику милиции или народному дружиннику при исполнении этими лицами возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка, сопряженное с насилием).
Принято решение ограничиться Сахарову и Боннэр официальным предупреждением, не ставя в настоящее время вопрос о привлечении их к уголовной ответственности. Имеется в виду использовать факт совершения Сахаровым и Боннэр уголовного преступления в мероприятиях по разоблачению их антиобщественной деятельности.
Сообщается в порядке информации.
Председатель Комитета Госбезопасности
Андропов
Архив ФСБ РФ. 2 л. Копия.
26.08.1980
Информационная записка № 1805-А председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова в ЦК КПСС «О вновь открывшихся обстоятельствах преступной деятельности академика Сахарова А.Д. и его жены Боннэр Е.Г.»
Копия
Секретно
Экз. № 2
<…>
Комитет госбезопасности в ходе наблюдений за Сахаровым убеждается, особенно в последнее время, в том, что его психическое состояние приобретает четко выраженную тенденцию к ухудшению. <…>
С каждым годом поведение Сахарова все труднее поддается объективной логической оценке. С одной стороны, он обуреваем манией величия, возрастающей пропорционально усилиям западных спецслужб по рекламированию его в качестве «всемирного борца за гражданские права», с другой — вынашивает намерение составить завещание о захоронении его праха в Осло. Метаморфозы в поведении Сахарова не исключают, по нашему мнению, в будущем новых не поддающихся прогнозированию враждебных проявлений с его стороны, что учитывается Комитетом госбезопасности в работе по нему. Принимается также во внимание и то обстоятельство, что Сахаров долгие годы находится под психологическим процессом своей жены и постоянно совершает по ее указке противозаконные действия, наносящие моральный ущерб Советскому государству.
В настоящее время по инициативе Боннэр и с согласия Сахарова враждебные круги на Западе готовятся развернуть широкую провокационную кампанию за присуждение ему Нобелевской премии по физике. Другая ее затея состоит в побуждении мужа к написанию и опубликовыванию на Западе научных работ и всевозможных антисоветских «обращений», «заявлений», «протестов», что, по мнению Боннэр, улучшит материальную обеспеченность ее детей в США, а также создаст ей лично благоприятные условия для проживания в будущем за границей.
Установлено, что действия Боннэр, подогревающей антисоветизм мужа, основаны не только на ее враждебном отношении к советской власти, но и соответствуют рекомендациям спецслужб США и зарубежных антисоветских центров. О ее связи с ним говорит такой факт. В 1979 году американцы, воспользовавшись пребыванием Боннэр на лечении в Италии, вывезли ее в США под чужой фамилией, без оформления документов в установленном порядке. Там она установила контакты с антисоветчиками и встречалась с лицами, подозреваемыми в связях с ЦРУ. Из этой поездки Боннэр привезла и навязала Сахарову, в частности, идею по объединению антисоциалистических элементов СССР, ПНР и ЧССР. И только выселение его из Москвы позволило пресечь эту подрывную акцию.
Тема выселения продолжает использоваться западной пропагандой с целью нагнетания обстановки вокруг Сахарова как в стране, так и за рубежом. Сахаров заявляет, что поскольку на предъявленном ему Указе Президиума Верховного Совета СССР были факсимильные подписи, он не считает Указ законным и требует его отмены. Подобные инсинуации охотно подхватываются единомышленниками Сахарова из числа советских граждан, а также враждебными кругами на Западе. Об этом, например, свидетельствует письмо его ближайших друзей Копелева, Чуковской, Владимова и других, направленное ими в мае с.г. в Президиум Верховного Совета СССР. Антиобщественная деятельность лиц, подписавших это письмо, контролируется органами госбезопасности.
Дальнейшие мероприятия в отношении Сахарова и Боннэр Комитетом госбезопасности определяются с учетом указанных выше вновь открывшихся обстоятельств их преступной деятельности.
Сообщается в порядке информации.
Председатель Комитета Госбезопасности
Андропов
Архив ФСБ РФ. Л. 247-250. Копия.
12.09.1982
Записка № 1866-Ф председателя КГБ СССР В.В. Федорчука в ЦК КПСС «Об изготовлении Сахаровым А.Д. и Боннэр Е.Г. провокационных материалов. О завещании и договоренности, составленных Сахаровым на имя жены»
Копия
Секретно
Экз. № 2
По поступившим в Комитет государственной безопасности данным, Сахаров и его жена Боннэр пытаются активизировать свою антиобщественную деятельность. При этом Боннэр, выступая в качестве подстрекателя, внушает Сахарову мысль о том, что Запад забыл их и необходимо предпринять новые провокационные акции. Сахаров, находясь полностью под влиянием жены, изготовил, а Боннэр передала американцам т.н. «обращение» к Пагуошской конференции, о чем КГБ СССР докладывал ЦК КПСС (№ 1789-Ф от 31 августа 1982 года).
5–7 сентября с.г. Боннэр совместно со своими ближайшими единомышленниками Лерт Р.Б., Печуро Е.Э., Кизеловым Ф.Ф. изготовила т.н. «обращение» к мировой общественности с призывом выступить в защиту члена «группы Хельсинки» Ка[л]листратовой С.В., привлеченной к уголовной ответственности по ст. 190 УК РСФСР (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй). Одновременно Боннэр и Ка[л]листратова подготовили заявление о роспуске «группы Хельсинки», содержащее клеветнические утверждения о том, что этот акт ими предпринят якобы из-за «непрекращающегося преследования в Советском Союзе членов группы».
8 сентября указанные провокационного характера материалы Боннэр передала иностранным корреспондентам с просьбой предать их широкой огласке.
Наряду с этим Боннэр принудила Сахарова подготовить и заверить в нотариальной конторе г. Горького завещание и доверенность (тексты прилагаются).
Как видно из содержания завещания, Боннэр становится единоличным распорядителем авторских прав и денежных вкладов, находящихся в заграничных банках, а в случае смерти последней все права переходят ее дочери Янкелевич Т.И., проживающей в настоящее время в США.
<…>
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Боннэр в соответствии с доверенностью получает право распоряжаться не только всем имуществом, принадлежащем Сахарову, но и вести от имени мужа «дела во всех государственных учреждениях, кооперативных и общественных организациях, гражданские и уголовные дела во всех судебных учреждениях».
По имеющимся в КГБ СССР сведениям, Боннэр, заручившись указанными документами, в ближайшее время обратится в МВД СССР с заявлением о поездке в Италию для лечения глазного заболевания.
Контроль за поведением Сахарова и Боннэр продолжается.
Сообщается в порядке информации.
Председатель Комитета
В. Федорчук
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 88. Д. 1083.
Л. 167–169. Копия.
Tweet
