Скорбное сочувствие

Горькая советская (и несладкая российская) действительность, словно морская вода, отшлифовала и огранила целый алмазный венец кинорежиссеров-нонконформистов, от Сергея Эйзенштейна до Александра Сокурова, чье 60-летие мы отмечаем 14 июня. За ослепляющим художественным блеском их фильмов угадывается страшный подвох, глубокий и грозный смысл, мина, подведенная под тоталитаризм. Александр Сокуров позволил себе больше всех, пойдя в открытую атаку на прошедшие (и вскоре снова застучавшиеся в нашу дверь) времена. Его сумрачные философские фильмы имеют острый исторический смысл. И этот исторический смысл всегда совпадает с либеральной истиной, ибо по убеждениям своим великий режиссер Сокуров — типичный западник-диссидент, которого не надо оправдывать, за которого не надо извиняться, потому что он всегда на правильной стороне. На стороне тех, кто в 60-е подписывал письма в защиту Бродского и Даниэля с Синявским, в 70-е — подписывался в защиту Сахарова и распространял самиздат, в 80-е — вступал в «ДемРоссию», в 90-е — поддерживал Ельцина и выступал против чеченской войны, а в нулевые сторонился Путина, как чумы.

У Сокурова есть фильм «Скорбное бесчувствие» (снят в 1983 году, но на экраны не вышел, зато о режиссере заговорили), но сам он так снимал и так выбирал темы, что было очевидно: здесь скорбное сочувствие к тем, кто не сумел выбрать простую, человечную, без пафоса и агрессии, дорогу свободы.

В 1988 году Сокуров снимает «Дни затмения», обнажая и обостряя то, что было у Стругацких: мир обезумел, одна, отдельно взятая страна нарушает мировые табу и колеблет мировые законы, и чтобы это остановить и спасти человечество, вынуждены вмешаться Высшие силы Вселенной, которые убивают, шантажируют, запугивают, воздавая разрушающим Бытие той же монетой. В 1999-м и 2000-м — сразу два фильма: «Молох» (о еще вполне безмятежном преступнике Гитлере) и «Телец» (о последних муках ленинского преступного сознания). Сокуров на своем языке символов, образов и картин великолепно решает вопрос о моральном равенстве свастики и пятиконечной звезды. Да, страны разные, режимы разные, разный менталитет, но и здесь и там — жажда сделать свою идею мировой и тотальной и подверстать под нее все человечество. И пусть Ленина любит Крупская, и до него только на смертном одре доходит, что он уничтожил в стране человеческую жизнь, что его ненавидят миллионы. А до Гитлера еще ничего не дошло — его любит Ева Браун, красавица и спортсменка, а друг Геббельс со своей женой Магдой (которая в 1945-м собственноручно отравит своих шестерых детей, чтобы они не достались союзникам) приезжают к нему в замок и устраивают пикники. Но зрителю кажется, что он видит перед собой не людей, а каких-то монстров, хищных и опасных.

В «Русском ковчеге» (2002) по переполненным сокровищами залам Эрмитажа ходят и играют свою жизнь персонажи нашей неудачной истории, а у самого порога Зимнего дворца плещет черная невская вода. Русский ковчег все еще плывет и никак не доплывет до своего Арарата.

В «Солнце» (2004) Сокуров с жуткой откровенностью показывает, как возомнившего себя сыном Солнца императора наказывает, вместе с Японией, другое, еще более жестокое солнце, солнце атомного взрыва. «О, солнце, гневное пламя!» (Г. Гейне). Из «Фауста» (2011) мы узнаем, что ценой души ничего нельзя купить: нет у дьявола в лавочке приличного товара.

30 лет великий режиссер Сокуров играет нам на своей волшебной дудочке, чтобы увести наконец нас из нашего затопленного Гаммельна. Но мы боимся утонуть в свободе — мы дважды утопленники, тонувшие и в Ковчеге (в 2000-м), и еще раньше — в 1917-м — без него.



Tweet