Старики-мятежники

За плечами отставного полковника ГРУ Владимира Квачкова, ныне заключенного камеры № 73-74 СИЗО «Лефортово», славное военное прошлое: кавалер двух орденов Мужества и ордена Красной Звезды, командир бригады спецназа ГРУ, опытнейший практик диверсионного дела и военной разведки, выполнявший многочисленные специальные задания в Афганистане. В его биографии все логично до марта 2005 года, а дальше — обвинение в неуклюжем покушении на Анатолия Чубайса, больше похожем на учебный подрыв безоболочного взрывного устройства курсантами-первогодками, три года под судом и следствием, два оправдательных вердикта суда присяжных и вот новое обвинение. На этот раз ему инкриминируется «организация военного мятежа», «содействие террористической деятельности» (УК РФ ст. 279 и 205. 1 соответственно). Никаких конкретных обвинений и доказательств адвокатам и близким Квачкова следствие до сих пор не предоставило. Единственным источником информации о сути возбужденного дела, по словам адвоката Квачкова Оксаны Михалкиной, остается статья в газете «Совершенно секретно»**«Совершенно секретно» № 3/262, март 2011 года., опубликованная в начале марта.

Профессионалов, хоть сколько-нибудь знакомых с организацией специальных операций, описанный в газете сценарий изумляет своей примитивностью. Замысел мятежа сводился к следующему: сбор повстанцев из числа созданного полковником Квачковым Народного ополчения имени Минина и Пожарского численностью до 600 человек под видом туристов, охотников и рыболовов был назначен на 20–24 июля минувшего года. Боевая задача — захват Ковровской учебной танковой дивизии (467-й окружной учебный центр), складов и арсеналов Главного ракетно-артиллерийского управления и далее по классике жанра: милиция, ФСБ, другие воинские части. По пути предполагалось взять Владимир, Иваново, основное направление удара — Москва! Воспрепятствовать замыслу в последний момент якобы удалось ФСБ силами бойцов группы «Альфа».

Хорошо знающий Квачкова писатель Александр Проханов так оценил «попытку мятежа»: «Реально ведь у него ничего нет. Все это фантазии, военная сказка, которую он рассказывал самому себе. Есть люди, которые очарованы этой фантазией, но не более того. У Квачкова, безусловно, присутствует ощущение русской трагедии, он лично готов стать соучастником избавления страны от ее недугов, но открыто провозглашаемые им методики ни о чем, кроме как о подорванной на войне и в тюрьме психике (в Афганистане при выполнении специальных задач Квачков получил контузию и ранение средней тяжести), не говорят». И подытожил: «Детали этой конспирологической истории лучше всего выяснять у психиатра».

„

Самая обсуждаемая в офицерских кругах книга — «Удар русских Богов» Истархова. Гремучая смесь язычества, славянофильства, антисемитизма, культа силы и «новой» национальной идеи

”

Бывшие коллеги по ГРУ, признающие за полковником профессионализм и личное мужество, комментировать нынешнюю историю с Квачковым и вовсе отказываются — если в двух словах, то им поведение полковника представляется не слишком адекватным. Бывшие сокамерники Квачкова также отмечают его «зацикленность на проблеме». Тогда почему его предпочли вновь упрятать в тюрьму?

Высокопоставленный собеседник The New Times из Центрального аппарата ФСБ, согласившийся говорить на условиях анонимности, так ответил на этот вопрос: «Впервые Квачков здорово испугал Кремль во время массовых митингов в Калининграде**Массовые протестные митинги в Калининграде прошли в феврале 2010 года и были вызваны решением о повышении транспортного налога. Главным лозунгом манифестаций был «Бооса и Путина в отставку!». Там квачковские «ополченцы» обсуждали сценарии захвата аэропорта. А это вам не бред с танковым броском на Москву. Здесь больших сил не надо. К тому же это анклав. Стоило только идею подсказать — народ-то уже на улицах был. Не штурмовые же дивизии ВДВ на Калининград сбрасывать!»

Другой работник ФСБ, оперативный сотрудник регионального управления по одному из центральных регионов Российской Федерации, комментируя задержание полковника Квачкова, отметил: «По линии «экстремизм» мы работаем только по тем группам, которые способны предложить населению внятную идеологическую платформу, создать сетевой эффект. У либералов есть идеология, но либералы сегодня никого не пугают: во-первых, они полностью дискредитированы в глазах населения; во-вторых, им есть что терять и на амбразуры они не бросятся. Главные источники угрозы для нас сегодня — это наци, неоязычники и ваххабиты. Квачков лил воду на мельницу и одних, и других, и третьих. Ему и так слишком долго разрешали произносить то, за что других уже давно посадили бы. Это только на первый взгляд кажется, что ваххабитам и националистам не о чем договариваться: одним нужен Кавказ, другим — славянское государство без «хачей» и кавказцев. Есть общий враг в лице путинской команды. Почему бы не сделать Кавказ разменной картой?»

Наконец, еще один оперуполномоченный ФСБ, откомандированный в Дагестан из Москвы, на условиях анонимности пояснил The New Times, что общего, по мнению власти, у заслуженного полковника и «отмороженных» кавказских ваххабитов: «По-настоящему верующих среди кавказцев не так много. Но с потоком желающих примкнуть к ваххабитам никто не может ничего поделать. У них ведь все просто: «Смотрите, какое кругом г…но. Идите к нам, чтобы бороться с несправедливостью. И идут!»

«Почему меня посадили на следующий же день после того, как Верховный суд утвердил оправдательный приговор по делу о покушении на Чубайса?» — переспрашивает полковник ГРУ в запасе корреспондента The New Times. — Они испугались Манежной площади и решили, что молодежное патриотическое движение может слиться с моими соратниками».

Болотная толстовка с капюшоном, темно-синие тренировочные штаны, шлепанцы — Владимир Квачков чувствует себя вполне уютно в камере № 73-74 СИЗО «Лефортово», где он находится с 23 декабря прошлого года. Шконку у двери недалеко от унитаза, плотно закрытого круглой крышкой (не отделенного от остальной части камеры никакой перегородкой), по словам Квачкова, он выбрал сам. У окна спать не захотел. Таких сдвоенных камер в Лефортово только две. Похоже на смежные комнаты в хрущевке, только потолки повыше, да и вместо двери — полуарка, отделяющая одно помещение от другого. У полковника два соседа. Называть статьи, по которым сидят, арестанты наотрез отказались. Квачков их представил корреспонденту The New Times так: «Боевой офицер и профессор Санкт-Петербургского университета. Люди интеллигентные». Им не нравится, что приходится слушать передачи «Маяка», который они называют «радиостанцией для олигофренов».

«Когда нас выводят на прогулку, то «Маяк» включают на полную мощность, чтобы зэки из разных прогулочных двориков не могли перекрикиваться, — рассказал The New Times Квачков. — Я затыкаю уши берушами».

Впрочем, на условия содержания полковник не жалуется. «У меня жалоб на администрацию нет, есть жалобы на власть», — говорит он. Квачков отказывается участвовать в следственных действиях. Пробовали его допросить по «делу приморских партизан» — не вышло**Шесть человек, которых обвиняют в совершенных в феврале-июне 2010 года убийствах и разбое в отношении сотрудников МВД в Приморском крае..

«Меня пытаются принудить к даче нужных для следствия показаний, — рассказывает полковник. — Хотят, чтобы я назвал фамилии участников всероссийского движения народного ополчения. Я отказываюсь: мне не дают свидания с женой и запрещают встречу с моим духовником — епископом Афанасием Жуждой. Я перешел в юрисдикцию РосПЦ (Российская православная церковь. — The New Times) и у них причащался, поэтому не хочу, чтобы ко мне приходил другой священник. Мне пришло разъяснение из 3-го отдела Следственного управления ФСБ России о том, что РосПЦ не зарегистрирована в России, но это неправда»**Российская православная церковь — «осколок» Русской зарубежной православной церкви, которая в 2008 году объединилась с Московской патриархией. РосПЦ в России имеет около 30 приходов, но зарегистрирована лишь в Республике Коми. Впрочем, закон «О свободе совести» не требует обязательной регистрации религиозной группы, так что, по мнению экспертов, запрета на посещение в СИЗО заключенного священником незарегистрированной церкви нет..

Квачков проводит время за чтением: из последних — книга статей Троцкого и Николай Бердяев «Судьба России». О первой книге говорит: «Надо знать врагов в лицо». А Бердяева с удовольствием перечитывает. За три месяца полковник получил уже 70 писем с воли. «Пишут отовсюду, — хвастается он, — все надеются на мое освобождение». Он и сам отправил несколько десятков писем. Из них только одно не прошло тюремной цензуры: были там вроде бы какие-то призывы против власти. Но Квачков не обижается, понимает. Вспоминая другие московские СИЗО, где приходилось сидеть по первому обвинению, он говорит, что 90% арестантов, сидящих там, виновны, но 70% из них в тюрьмы загнала власть — истоки преступлений лежат в социальной сфере.

Питание в Лефортово Квачкову нравится больше, чем армейская кухня. Беда только, что одна из поварих вечно макароны недоваривает. Единственно, чего не хватает в СИЗО, — вареной колбасы. «В других тюрьмах, где я сидел, разрешали передавать такую колбасу, здесь не положено, говорят, срок хранения маленький. Так бы хотелось колбасы на Пасху», — говорит полковник.

В программной статье «К преображению России», написанной Квачковым для адептов возглавляемого им Народного ополчения имени Минина и Пожарского, он приводит аргументы, понятные всем, кто хоть в малой мере болеет за то, что сегодня происходит в стране: «Для нас сейчас важна главная системная причина (развала Российского государства. — The New Times) — это утрата ощущения правды и справедливости… Ощущение фальшивости государственной и общественной жизни стало повсеместным… Сегодняшний тотальный обман и жульническая манипуляция общественным мнением не идут ни в какое сравнение с прежними партийными «шалостями».

Есть у полковника Квачкова и идеологическая платформа — «русский православный социализм» и новое собирание России в «триединый русский народ: великороссы, малороссы, белорусы». Этого вполне достаточно, чтобы вокруг самого Квачкова могли сплотиться радикальные националисты всех мастей, испытывающие дефицит в людях-символах, чья биография не заканчивается уличными драками и погромами несчастных среднеазиатских мигрантов.

В середине марта в 29 городах России прошли митинги в поддержку Владимира Квачкова. Наиболее многочисленный — в Москве. По составу митингующих можно было без труда определить «электоральную базу» полковника. Народу на Чистых прудах было человек 400–500. Примерно столько же, сколько в несостоявшемся «танковом броске» на Москву. В загончике, огороженном ОМОНом, люди вели себя по-армейски сдержанно. Средний возраст собравшихся — 55–60 лет. В одежде, прическах, манере общения легко угадывались офицеры-отставники. В оцеплении трибуны — молодые, спортивного вида парни с коротко стриженными непокрытыми головами и непроницаемыми лицами. Подобный типаж можно увидеть на фотографиях из военно-спортивных лагерей радикальных националистов. Несмотря на сырой ветер и пронизывающий мартовский холод, все 2 часа митинга они даже не шелохнулись.

При всем внешнем спокойствии чувствовалось, что каждый в этой огороженной толпе раскален до предела. «Путин — предатель! Медведев — предатель! Сердюков — предатель! За развал России и подрыв Вооруженных сил приговорить предателей к высшей мере наказания!» — рубленные по-военному призывы ораторов не отличались дружелюбием к власти. На каждый подобный призыв стоящие в толпе люди, словно стравливая накопившийся пар, коротко выкрикивали: «Правильно! Давно пора!» Людей в армейских папахах и камуфляже на трибуне сменяли священники в рясах, молодые радикал-националисты вроде Дмитрия Дёмушкина из запрещенного ныне «Славянского союза», лидеры других движений националистического толка, например Юрий Екишев — один из руководителей запрещенного Движения против нелегальной иммиграции, возглавляющий ныне движение «ПараБеллум», адвокаты и родственники полковника. Над головами митингующих реяли флаги ВДВ, знамена созданного Квачковым Народного ополчения имени Минина и Пожарского, транспаранты Партии защиты Российской Конституции, чья аббревиатура — ПЗРК — хорошо цепляла внимание служилого люда своим созвучием с известным в войсках переносным зенитно-ракетным комплексом. Было немало и молодых людей, в которых угадывалась военная косточка.

«Готов подписаться под каждым словом Квачкова, — говорит Григорий, молодой капитан-лейтенант, списанный на берег и уволенный по сокращению из состава Черноморского флота. — Все, что происходит на флоте и в войсках, — сплошное очковтирательство. На «показухах» с современными вооружениями работают только офицеры-инструкторы из учебных центров. Обычные строевые офицеры ничего толком не умеют — у них просто нет практики. Лейтенантов вынуждают идти на сержантские должности. Ощущение сознательного развала Вооруженных сил — полное! На молодых офицеров всем наплевать! Недоволен? До свидания!»

Василий П., действующий заместитель командира части из Подмосковья, так прокомментировал The New Times взгляды подчиненного ему офицерского состава: «Ни о какой идеологии и уж тем более системном мировоззрении офицеров сегодня говорить не приходится. Винегрет да и только. На официальных занятиях — сплошная формалистика из агиток «Единой России», сдобренная комментариями офицеров спецпропаганды про «мировую закулису», «пятую колонну» и «врагов российской государственности», финансирующих терроризм. Понятия интернационализма и дружбы народов, культивировавшиеся в советское время, уходят вместе с последними поколениями советских офицеров. При этом самая обсуждаемая в офицерских кругах книга — «Удар русских Богов» Истархова. Гремучая смесь язычества, славянофильства, антисемитизма, культа силы и «новой» национальной идеи. Среди «молодняка» много леваков, симпатизирующих идеям сталинской мобилизации. Среди увольняемых офицеров очень много обиженных. Не думаю, что они готовы к вооруженной борьбе с государством, которому служили еще вчера, но то, что Квачков найдет в их кругу большое количество сочувствующих, не вызывает сомнения».

Лидер Военно-державного союза России, в прошлом — начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны генерал-полковник в запасе Леонид Ивашов на вопрос The New Times, возможно ли в принципе создание организованной военно-патриотической оппозиции на социальной базе ветеранов Вооруженных сил и только что уволенных по сокращению штатов молодых офицеров**По официальным данным Министерства обороны РФ, численность уволенных за минувший год офицеров составила около 140 тыс. человек., заметил: «Оппозиционное движение людей, носивших погоны, абсолютно реально. «Офицерское собрание», в создании которого активное участие принимает полковник Квачков, как общественное объединение российских офицеров всех возрастов и есть такая оппозиция. Пока офицеров и ветеранов растаскивают по разным партиям, но оно в любой момент может вырасти в реальную протестную силу. Надо ждать, когда появится лидер. Тогда появится и штаб, и все структурируется под новые задачи».

Не согласен с генералом Ивашовым директор Института политического и военного анализа полковник запаса Александр Шаравин: «Думаю, что Квачков и его сторонники слишком маргинальны, чтобы получить поддержку офицерского сообщества. Конечно, они бросают свои идеи на благодатную почву: шутка ли, десятки тысяч уволенных офицеров и прапорщиков, а потому и опасность от его активности также не следует принижать. Чтобы создать проблемы власти, вполне достаточно кучки провокаторов. Кто в 93-м году первым пролил кровь? Терехов со своим «Союзом офицеров»**«Союз русских офицеров» Станислава Терехова во время противостояния Бориса Ельцина и мятежного Верховного совета в 1993 году был на стороне последнего. А как запах этой крови подействовал на власть, мы помним. Поэтому повторюсь: в силу маргинальности на вождя офицерского восстания Квачков явно не тянет, но слова его и призывы убивать могут спровоцировать большую кровь».

О том же говорит и генерал-полковник запаса Эдуард Воробьев, в прошлом замглавкома Сухопутных войск РФ, уволенный за отказ возглавить операцию по вводу войск в Чечню: «Ошибок при проведении реформы Вооруженных сил было допущено много, и это, безусловно, вызвало значительное напряжение. Но готов утверждать, что никто и никогда так предметно не занимался вопросами социального обеспечения военнослужащих, как это происходит сейчас. По жилью и денежному обеспечению военнослужащих, в том числе увольняемых в запас, государство определило четкие сроки, которые в целом соблюдает. В этих условиях подавляющее большинство офицеров не пойдет ни на какие авантюры. Но если обещания так и останутся обещаниями, то возможны любые сценарии и многие офицеры могут оказаться в незаконных протестных структурах».

Но супруга полковника Квачкова Надежда Михайлова считает, что военные эксперты просто не знают, что в реальности происходит на земле: «Владимир Васильевич своих взглядов на то, что происходит в стране, никогда не скрывал. Много ездил, встречался с людьми. Его уважали. Прислушивались. Именно за это его и задержали. Только поздно. Опоздали. Он теперь и из тюрьмы людей на площади выводить может». Хотелось бы верить, что она ошибается.