Этот текст стоит того, чтобы не спеша пройтись по цитатам...
«Я передаю то, что должно быть передано. Думаю, с моей стороны было бы наглостью — иметь позицию...»
Чего тут больше, скромности или надменности, — в данном случае не так уж и важно. Художника, как известно, следует судить по законам, им самим над собой поставленным, и если человек до такой степени ушел в нирвану, его, конечно, не следует раздражать напоминанием об окружающем мире…
Художник имеет право быть аполитичным.
Но окружающие имеют право помнить, что есть и другие представления о норме.
Шостакович, Ростропович или Ахматова по части способностей к «передаче того, что должно быть передано», стоят, кажись, не ниже Гребенщикова; Толстой с Чеховым тоже были не последние тростники под этим небом… Все они, однако, считали своей обязанностью участвовать в общественной жизни, выступать против произвола властей... И если ходили к начальству, то именно за этим.
„
Россияне, в силу своей прискорбной, многократно переломанной «вертикальщиками» истории, не видят связи между свободой и здоровьем собственных детей, безопасностью, качеством жизни
”
Впрочем, повторю уже безо всякой иронии: никто никому не обязан. Тыкать в лицо БГ его неявку на митинг — глуповато: есть личная этика художника, лежащая за пределами обсуждения.
Есть, однако, его публичные доводы, обсуждению подлежащие, — их и рассмотрим.
«Я живу в России, которая не очень сильно изменилась за последнюю тысячу лет. Поэтому зачем ломаться и говорить: какой сейчас ужас...»
Далее у БГ, транзитом через сталинские времена, следует путешествие в нынешнюю Африку, где все и сейчас гораздо хуже, чем в России.
Африка, конечно, очень правильная точка отсчета, сильно поднимающая национальную самооценку, но готов ли Борис Борисович отсчитывать собственную жизнь от африканских стандартов? Или сам он этого мыла, по пословице, не ест?
Да и метафизика российской действительности — больше фигура речи, чем реальность: не тысячу, а каких-нибудь сорок лет назад пел бы БГ про своего «тайного узбека» в Институте имени Сербского… И никакой Женевы в гастрольных планах.
Россия изменилась сильно и меняется все время (как и весь мир, разумеется). Меняется — через людей, и ровно с той скоростью, с которой меняется в ней соотношение свободных граждан и рабов.
Насчет этого мы с Гребенщиковым совпадаем в оценке. Почти.
Сегодня «есть люди, которые пытаются что-то сделать лучше. Скажем, при Черненко никто не пытался ничего сделать лучше».
По первой части цитаты — полное согласие; по второй — Борис Борисович просто не в курсе, наверное. Но я могу познакомить его с парой десятков людей, пытавшихся — ценой своей судьбы — изменить соотношение рабства и свободы и при Черненко, и при Андропове, и при Брежневе-Хрущеве, и даже при Сталине… Они были той водой, которая сточила камень.
Уже на самом закате «совка» — ведомый божьим даром, который по определению свободен от любой администрации, — этой водой, точащей камень, был и сам БГ…
Нынешний Гребенщиков, давно обретший полную личную свободу, не видит смысла заморачиваться свободой сограждан:
«Большая часть нашего народа, процентов восемьдесят, по-моему, и не интересуется понятием «свобода». Она им не нужна».
Это — подмена, банальная, уже многократно втюханная в наши мозги в последнее десятилетие. Понятием «свобода» действительно интересуется по преимуществу Григорий Померанц и еще десяток уцелевших на Земле философов. Но сама свобода, ее ежедневные дары нужны всем, и россиянам, разумеется, тоже!
Просто россияне, в силу своей прискорбной, многократно переломанной «вертикальщиками» истории, не видят связи между свободой и здоровьем собственных детей, безопасностью, качеством жизни…
Им не дают разглядеть и почувствовать на себе эту связь вечные номенклатурные подлецы, морочащие слабые головы «особым путем» России, благостью «свободной лояльности»… А художественная элита охотно работает на подтанцовке.
Подтанцовка получается элегантной: БГ — это вам не Вася Якеменко!
«Мы сейчас живем в эпоху чудовищной, непривычной для русского народа свободы. Если перевести стрелки на четверть века назад, все эти критики из интернета заткнутся в течение секунды. И со стороны этих людей цинично не оценивать свободу, которая сейчас в их распоряжении…»
Как ловко, почти не касаясь перстами грубых предметов, Гребенщиков переставил местами телегу и лошадь!
Как будто непривычная для русского народа свобода образовалась вдруг, сама собой, а не в результате как раз усилий «критиков», в диапазоне от академика Сахарова до любого из четырехсот тысяч москвичей, вышедших после вильнюсской резни на Манежную площадь. Августовской кровью тех троих ребят, в конце концов…
Как будто дрожь от мысленного перевода стрелок назад — повод для того, чтобы остановить стрелки и радоваться тому часу, который торчит на циферблате (пока снова не стемнеет на пару десятилетий)…
«Цинично не оценивать свободу…» — какая выразительная неточность! Гребенщиков, несомненно, хотел сказать: ценить.
Ценить ее необходимо. Но и оценивать тоже. Оценивать степень свободы, ее динамику, реперные точки… Чтобы вовремя (желательно ежедневно) прикладывать усилия в нужном направлении.
Направление, в котором приложил свое усилие БГ, увы, вполне совпадает с усилиями тех, кто без особого буддизма «затыкает критиков» уже второй десяток лет.
Чаще — цензурой, иногда — арматурой, время от времени — насмерть...
Впрочем, для истинного мудреца все это, конечно, не повод выходить из нирваны.
P.S. История обожает парадоксы.
В те самые дни, когда в «Известиях» выходило интервью Гребенщикова, кто-то выложил на фейсбуке клип еще «взглядовских» времен по его песне 1987 года, и она пошла гулять по сети… Старая песня, а как вдруг зазвучала!
Сам БГ признался корреспонденту, что снова начал ее петь и получает удовольствие от процесса. «Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать…»
Талантливый он, этот БГ — умеет сформулировать.