#Главное

#Политика

Гжель не зажигает

27.04.2009 | Алякринская Наталья | №16-17 от 27.04.09

Народный промысел дышит на ладан
Испытание гжелью. Эта земля шесть с половиной веков приносила своим жителям славу и деньги. С тех пор, как здесь открыли залежи белых и цветных глин, Гжель стала центром притяжения для промышленников, художников, а потом и туристов. Она могла бы и сегодня оставаться туристической жемчужиной и одним из символов страны. Однако свое 670-летие народный промысел встречает в удручающем состоянии. Есть ли будущее у знаменитого бренда — выяснял The New Times

Электричкой до подмосковного Раменского, оттуда полчаса на маршрутке — и вы в сердце Гжели. «Фарфор ручной работы», «Подлинная гжель» — мелькают в окне зазывные витрины магазинов и лавочек. По обочинам дорог — столики с бело-голубыми вазами и незатейливыми фигурками: гжелью здесь промышляют в каждом третьем дворе. Речицы, Трошково, Кузяево — это лишь начало списка из 27 деревень, входящих в так называемый Гжельский куст и объединенных общим промыслом. Но знающие люди подскажут: центр промысла — поселок с отрезвляющим названием Электроизолятор. Именно здесь находится знаменитое «Объединение Гжель», когда-то гремевшее на весь Советский Союз. В лучшие времена тут работало едва ли не все окрестное население, и именно отсюда пошел знаменитый белый фарфор с сине-голубой росписью кобальтом. Но времена изменились, и сегодня бывший гигант фарфоровой промышленности, подобно «Титанику», медленно тонет.

Последний обжиг
Каждый день к главному корпусу объединения подруливают туристические автобусы: от желающих посмотреть на производство гжели нет отбоя. В ожидании встречи с прекрасным оживленные туристы переступают порог — и улыбки постепенно сползают с их лиц. Стылые пустующие цеха, замерзающие художники в меховых безрукавках, облуп­ленные стены — на всем печать запустения и разрухи. Если повезет и в очередной раз не вырубится электричество, то за 800 руб­лей с человека (таковы цены московских туроператоров) туристам покажут музей — с шедеврами, созданными еще в годы расцвета предприятия, проведут мастер-класс и угостят чаем из гжельских чашек в неотап­ливаемом заводском кафе.
Конечно, туристам не расскажут о том, что на предприятии с осени введена процедура банкротства, а многолетний директор объединения Виктор Логинов бесследно исчез и с начала апреля не выходит на связь. Между тем Виктор Михайлович в здешних краях — фигура легендарная: именно на период его правления пришелся расцвет гжели в 80-е годы. Рассказывают, что однажды, узнав о приезде Михаила Горбачева с супругой в соседний образцовый совхоз «Борец», Логинов с роскошными подарками отправился прямиком к главе государства и сумел наладить непосредственную связь с Кремлем. С тех пор золотой дождь лился на его предприятие без остановки: у объединения были льготы и заказы, заграничные выставки и собственные магазины, возможность торговать за валюту... Все рухнуло в одночасье вместе со страной. И Логинов остался один на один с рынком.
Этот поединок красный директор проиг­рал. У предприятия катастрофически росли долги, начались задержки зарплаты и воровство, за долги отключили отопление. Из шес­ти заводов объединения на плаву остались два (в Турыгино и Бахтеево), остальные (фарфоровые производства в Коломино и Жирово, заводы майолики в Фенино и Трошково) были проданы и разорены. С середины 90-х сотрудники в массовом порядке подались в частный бизнес: из 2,5 тыс. работников, трудившихся в советское время, сегодня осталось около 200. Неудивительно: работать за зарплату 4 тыс. рублей, в условиях, близких к блокадным, оказались способны только истинные энтузиасты.
«Зимой в цехах холод, температура не больше +100, — рассказывает художница Ирина Коршунова. — Руки сводит, кисточку еле держишь, постоянные простуды. И при этом делали высокохудожественные изделия». Трудно поверить, но в таком режиме художники проработали около 10 лет. «Понимаете, творческий процесс — это когда горишь изнутри, — объясняет Татьяна Федоровская, заслуженный художник РФ. — Только это и согревало». Обе художницы не склонны огульно винить директора, у которого действительно немало заслуг. Но они, как и остальные ушедшие из объединения художники, так и не смогли простить Логинову, что он не давал хода новым изделиям, не платил потиражное вознаграждение (4% с каждого изделия), заставлял подписывать договоры, по которым у них отнимались авторские права на изделия. Тех, кто не подписывал, обыскивали на проходных, вынуждали увольняться. Проработав на предприятии 17 лет, Федоровская ушла в 2007-м, Коршунова — в 2008-м, отдав объединению 20 лет жизни.

Обидеть художника
Сегодня на предприятии из 40 художников творческой группы остались 10. Виктор и Татьяна Хазовы, Александр Царегородцев, Юрий Гаранин, Азамат Асанбаев — эти имена хорошо известны истинным ценителям гжели. Это их авторские подписи высматривают они на донышках изделий — как свидетельства подлинной гжели. Именно эти художники и пришли на первый после объявления о банкротстве худсовет объединения, совпавший с визитом в Гжель корреспондента The New Times. Мастера долго расставляли на столах свои изделия, бережно вынимая из коробок хрупкие вазы, скульп­туры, сервизы. По их невеселым лицам было видно: в возможность возрождения они верят слабо.
Когда все расселись по местам, Виктор Елизаров, новый генеральный директор ЗАО «Объединение Гжель», выдал свое видение ситуации: «Авторские работы — единственная ниша, в которой наше объединение может существовать и выигрывать конкуренцию с фарфором из Китая. Будем заключать с каждым художником индивидуальный конт­ракт и достойно платить за труд». Команда Елизарова появилась на предприятии прош­лой осенью. Именно тогда, по словам Елизарова, Логинов продал новым акционерам контрольный пакет акций объединения. Но вскоре выяснилось, что за их спиной Логинов подал заявление о банкротстве. Почему? В темной истории сегодня разбираются налоговая инспекция и областной ОБЭП. А Елизаров с командой разгребают долги (около 300 млн рублей) и пытаются оградить предприятие от банкротства. Но одну из главных жемчужин гжели — производство майолики (цветной керамики) — они уберечь не успели.
«Мне кажется, просто закончилась рабочая смена и скоро начнется другая», — грустно улыбается художница Валентина Чепрасова. С корреспондентом The New Times она беседует в пустующем здании бывшего завода майолики в селе Трошково. Валентина показывает огромные разоренные цеха, остывшие печи, разбросанные гипсовые формы: завод окончательно закрылся в ноябре 2008-го. «Обидно. Европейцы из нашей майолики сделали бы настоящий клондайк. А мы тут никому не нужны». Сегодня Валентина арендует крошечную мастерскую на территории завода по договоренности с нынешним владельцем и вместе с подругой выполняет частные заказы. На палитре — знаменитая четырех­цветная гамма гжельской майолики: зеленый, желтый, коричневый, синий. Секрет ее притягательности объясняет художница Эльвира Зинонова, подруга Валентины: «Традиционный фарфор слишком холодный, правильный. А майолика — она живая, душевная, народная: что вижу, о том пою». Всё, о чем поют сегодня художницы — смешные деревенские парочки, лохматые львы, райские птицы, — скоро может уйти в историю. «За нами никого нет, — говорит Валентина Чепрасова. — Мы последние из могикан. Слишком сложно производство майолики, а истинных ее ценителей мало». И хотя представитель нынешнего владельца завода Василий Замковой заверил The New Times, что производство майолики будет возрождено, говорить о сроках он отказался.

Сам себе промысел
Пока объединение погружалось в небытие, местное население выживало по своим рецептам. Сегодня гжель в Раменском районе производят около 10 малых и средних предприятий и сотня мелких артелей. Все они — выходцы из объединения. Именно их Виктор Логинов неустанно обвинял в контрафакте, оценивая ежегодный ущерб от «фальсификаторов» в 100 млн рублей. «Директор внушал всем, что гжель — это только то, что выпускается объединением, — говорит Сергей Алехин, руководитель ООО «Звезда Гжели». — Но ведь все мы работаем на одном и том же сырье, обжигаем изделия тем же газом, пишем теми же красками. В чем тут подделка?» На предприятии Сергея Алехина сегодня работают около 30 человек. Многих он переманил из объединения. Это было нетрудно: у Алехина всегда тепло и платят вовремя. Средняя зарплата — 25 тыс. рублей, а лучшие живописцы получают по 35 тыс. Раз в год все художницы проходят 10-дневный курс массажа спины за счет предприятия: остеохондроз — главная болезнь гжельских живописцев. «Самое важное для меня — не деньги, а чтобы людям было хорошо», — поясняет Алехин. Он по себе знает, что такое работать в холоде и без зарплаты. В 2000 году Сергей окончательно расстался с объединением и начал свое дело. Нашел собственный фирменный стиль — голубую «волну» по краю изделия — и часами высматривал оптовых покупателей у сувенирных магазинов, предлагая им свою продукцию.
Сегодня работы «Звезды Гжели» продаются от Мурманска до Сахалина. А однажды японский ценитель фарфора увидел изделия Алехина на Арбате и с тех пор в своем магазине в пригороде Токио продает только их. Признание японцев для Сергея Алехина важнее, чем вердикт госкомиссии из Москвы, которую нужно ежегодно проходить, чтобы подтвердить свою принадлежность к народно-художественным промыслам РФ. Этот статус дает льготы на оплату услуг ЖКХ и освобождает от НДС. Но посчитав, что на банкет и подарки членам комиссии уйдет не меньше 70 тыс. рублей, Алехин решил, что статус — это не главное. В конце концов, гжель — она уже 670 лет одна на всех. А это значит, что ее будущее вряд ли определят чиновники из Москвы: она сама проложит себе дорогу.

В 1339 г. село Гжель впервые упоминается в завещании великого князя Московского государства Ивана Калиты. В это время гжельские мастера начинают изготавливать посуду из белой глины, которой славились местные земли. В XVI–XVII веках Гжель становится крупным гончарным районом, где изготавливается высококачественная посуда — кувшины, квасники, кумганы.
В 1663 году Гжель по указу царя Алексея Михайловича приписывается к Аптекарскому приказу для изготовления химической посуды и посуды для лекарств. В начале XVIII века в Гжели расцветает производство майолики — цветной керамики с надглазурной росписью. В 1724 году купец Афанасий Гребенщиков открывает в Гжели первый гончарный завод. К концу 80-х годов XVIII века в Гжели работают уже 25 гончарных заводов.
В 1802 году гжельские мас­тера нашли состав фаянсовой массы. В 1810 году Яков Кузнецов открывает первый фарфоровый завод в селе Ново-Харитоново, производство фарфора сосредотачивается в руках Кузнецовых. С 1920-го гжельский промысел приходит в упадок. Его восстановление начинается после Великой Отечественной войны силами местных энтузиастов. В 1972 году в Раменском районе Подмосковья открывается производственное объединение «Гжель», художниками которого был окончательно оформлен современный стиль гжельской росписи.

Раменский район — Москва


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.