Выбор Наташи Морарь
Она позвонила вечером 6 апреля. Сказала: «Я знаю: как журналист я не имела права этого делать. Но как гражданин — иначе не могу. Простите меня». В эти минуты на площади в центре Кишинева стояли несколько тысяч человек. Среди тех, кто организовывал этот первый мирный митинг, была и специальный корреспондент журнала The New Times Наташа Морарь.
В своем блоге она об этом рассказала так: «Шесть человек. 10 минут на креатив и принятие решения. Несколько часов распространения информации по сетям, facebook, блогам, SMS друзьям и e-mail рассылкам. Вся организация — через интернет. На улицу вышли 15 тыс. молодежи!!!»
Тогда, в телефонном разговоре, я сказала Наташе: «Будь я на вашем месте — я, наверное, поступила бы так же. Беда только в том, что это уже другая профессия: не репортера — политика». «Я все понимаю», — сказала она, и спустя два дня от нее пришло заявление с просьбой приостановить контракт с журналом (стр. 10).
«Это все интеллигентские комплексы насчет конфликта интересов, — сказал мне один добрый знакомый-политик. — Когда в стране революция, журналист ты или не журналист, — ты не можешь не занять сторону». Можешь. И должен. Или — ты уходишь из журналистики.
Двадцать лет назад, в перестройку, журналисты «Московских новостей» во главе со своим главным редактором Егором Яковлевым выходили на улицу Горького — шли первой цепью впереди 100-тысячной толпы. Первой — потому что впереди ждала милиция с водометами. Шли не как журналисты — как участники протеста. Но тогда газеты и журналы не были средствами массовой информации — собственно, и информации тогда не было. Роль им была предписана другая — коллективных агитаторов, пропагандистов и организаторов, как завещал дедушка Ленин. Потом появилась нормальная журналистика, и пока еще она не совсем умерла. «Нормальная» — это не значит, что у журналистов нет и не может быть политических взглядов — должны быть. И эти взгляды неизбежно оказывают влияние на то, как и о чем пишет журналист. Но это «о чем» и «как» не могут зависеть от партийной принадлежности, от групп интересов, от того, что нравится или не нравится власти. Как только журналист включается в публичную политику, он неизбежно становится стороной, а у читателя возникают сомнения: он читает репортаж или партийную агитку?
Вот ровно поэтому Наташа Морарь и написала свое заявление, а я его приняла к сведению (притом что журнал сохраняет все свои финансовые и прочие иные обязательства перед ней). Очевидно: в Молдавии она не может уже быть журналистом, она там — политик. В любой другой стране, включая Россию, когда и если ей откроют сюда въезд, может, и будет. В Молдавии, сегодня, — нет.
В неделю этих молдавских событий против Наташи была развязана настоящая пропагандистская война — и в Молдавии, и в России, в которую включились государственные информационные агентства, телевидение, команды интернет-пропагандистов.
На нее навесили всех собак, договорились чуть ли не до того, что она организовывала погромы. Это — ложь. Ровно поэтому и генеральный прокурор Молдавии, и МВД были вынуждены в конце концов опровергнуть дезинформацию о ее аресте и возбуждении против нее уголовного расследования. Абсурдность этих обвинений очевидна любому, кто хоть что-то слышал об уличной политике. Если следовать этому принципу, то «зеленых» в Германии и разных лидеров «левых» в других странах Европы давно надо было бы отправить за решетку — толпа, примкнувшая к антиглобалистам во время разных «восьмерок» и «двадцаток», громила витрины в Швеции, в Италии, недавно — в Лондоне и Страсбурге. За решетку отправляют тех, кто непосредственно громит, грабит, бьет.
Наташа Морарь просто борется за будущее своей страны. И это право у нее никто не может отнять. А мужества ей не занимать.