 |
|
«Сверчок на печи», 1914 год. Станиславский писал об этом спектакле: «Сверчок» для Первой студии — то же, что «Чайка» для МХТ»
|
5 марта 1936 года в старом театральном здании слева от Большого театра царил разгром. На главной зрительской лестнице были свалены бумаги, книги, рисунки. Уже вынесли из фойе фотографии артистов, и на гвоздях болтались оборванные веревки. Среди разрухи ходили потерянные артисты и служащие МХАТа Второго. Подбирали что могли. Но многое все равно осталось валяться прямо на лестнице и в фойе, а уже к вечеру все было вынесено на помойку. В здание вселялся новый театр — Центральный детский.
А еще 29 февраля (год был високосный) здесь играли «Мольбу о жизни» с Софьей Гиацинтовой и Иваном Берсеневым в главных ролях, и публики было столько, что зал не мог всех вместить. В Москве уже знали, что МХАТ Второй закрывают, но до конца не верили: да, критики на театр нападали, но были и хвалебные рецензии, а в 1934-м при театре и вовсе открыли театральный техникум, набрали 30 студентов. Теперь звучали другие песни: «чуждый по духу», «упадочный», «неосновательный»...
Нагоняй от мастера
Удивительный росток русских 10-х годов с их экзальтацией, свободой и бесконечными творческими экспериментами, МХАТ Второй возник из Первой студии Художественного театра, из «штудий» самого Константина Станиславского по созданию своей знаменитой системы. В 1912 году он набрал студентов, студийцев, как их стали называть, и стал с ними — не маститыми, не испорченными сценой — заниматься изучением актерской природы. В 1913-м студия показала свой первый публичный спектакль «Гибель «Надежды» — по пьесе Германа Гейерманса о жизни голландских рыбаков. В русском обществе того времени драматургия стран Северной Европы пользовалась большой популярностью. Да и интерес ко всему, что имело отношение к Художественному театру, был велик — студия быстро стала любимицей московской публики. На ее камерных, полуучебных спектаклях («Сверчок на печи», «Потоп») у входа часто дежурила карета скорой помощи: с нервными дамами из публики то и дело случались истерики, за что студийцы неоднократно получали нагоняй от своего Мастера — Станиславского. Тот считал, что излишняя экзальтация, что на сцене, что у зрителей, совсем театру ни к чему, что в молодой студии и так слишком много «театрального».
Студийцы же вовсю играли в театр — самозабвенно, как могут только очень молодые и очень талантливые люди. Вели дневники, бесконечно спорили, играли спектакли, влюблялись, радовались растущему успеху и репетировали сутками напролет — так что даже не заметили смены власти. Софья Гиацинтова писала потом в своих воспоминаниях, что после того как несколько суток не выходили из снятой под студию квартиры на углу Гнездниковского и Тверской, они вдруг обнаружили, что наступила советская власть. Не отреагировали на это известие никак, потому что выпускали спектакль. Студийцев, чья популярность в театральной Москве все росла, намного больше заботило охлаждение к ним Станиславского, обиженного на их чрезмерную художественную самостоятельность и творческие с ним несогласия.
 |
|
С. Гиацинтова и А. Благонравов в спектакле 1934 года
«Испанский священник» по пьесе Дж. Флетчера. Режиссер — С. Бирман, художник — А. Лентулов |
Гибель надежды
В 1928 году Михаил Чехов с женой эмигрировали, уехали за границу и несколько других артистов. Руководить театром стал Иван Берсенев, очень хороший артист, оказавшийся и хорошим дипломатом. При нем западных пьес в афише стало меньше, уже вовсю брали в репертуар новую советскую драматургию.
Но индульгенцией это не стало. Публичная травля и шельмование начались уже тогда, задолго до расформирования театра. Молодому МХАТу припоминали и отъезд Чехова в эмиграцию, и студийный период с его «буржуазной камерностью», и нынешнюю сохранявшуюся настроенность на «чуждый рабочим и крестьянам» репертуар, и чуждую эстетику.
Не помогло и то, что в 30-е годы МХАТ 2-й стал вести уже совершенно советский образ жизни: шефствовал над театром железнодорожников, принимал на стажировку режиссеров колхозно-совхозных театров, вовсю боролся с «серостью и нечеткостью творческих намерений, характеризующих прошлое театра» (это — из отчета Наркомпроса по итогам работы театра за 1934 год). Иван Берсенев тратил уже больше времени не на свое основное дело — актерство, а на лавирование, выгораживание, попытки угадать «основную линию», словом — руководил театром, пытался спасти его от гибели.
„
7 февраля 1936 года Политбюро издает постановление, в котором предлагает «передать помещение Мюзик-холла для театра рабочей молодежи и помещение МХАТ 2-го — под детский театр». Артисты бросились за защитой к Станиславскому. Тот принял их на своей квартире и больше двух часов говорил им, как вспоминает В. Родомысленский, «об отступничестве МХАТ 2-го от тех принципов, которые были заложены когда-то... напоминал им об измене театра законам органического творчества, о потере им высоких идеалов, о компромиссах в искусстве, о стремлении к внешнему, преходящему успеху». Словом — не защитил.
Это был летучий, фантазийный, гротескный театр с гениальным Михаилом Чеховым во главе
”
28 февраля в «Правде» опубликовали постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б): «СНК СССР и ЦК ВКП (б) считают, что так называемый МХАТ 2-й не оправдывает своего звания МХАТ и на деле является посредственным театром, сохранение которого в Москве не вызывается необходимостью».
Все бумаги театра были уничтожены. Труппу расформировали. Самых известных артистов — Гиацинтову, Бирман, самого Берсенева — взяли в недавно созданные «рабочие», но все же московские театры — Ленком и им. Моссовета. Остальными «укрепили» провинциальные труппы.
Все рассыпалось, как карточный домик, — как будто и не было.
 |
|
Финальная сцена из спектакля «Бабы» по пьесе К. Гольдони. Режиссеры — С. Бирман, С. Гиацинтова и А. Дейкун. Художник — А. Арапов. 1929 г.
|
История по крупицам
И вот спустя 84 года после разгрома театра силами нынешнего МХТ подготовлена и издана книга, в которой по крупицам собрана и восстановлена история этого художественного организма, так показательно раздавленного в 1936-м. «Процедура шельмования и уничтожения МХАТ 2-го входила в тот же цикл, что и статьи «Сумбур вместо музыки», «Внешний блеск и фальшивое содержание», «О художниках-пачкунах»* * Названные статьи были напечатаны в газете «Правда», соответственно 28 января, 9 марта и 1 марта 1936 г. , — пишут создатели книги. — Мы задались целью восстановить опыт театра, его жизнь во времени». Для этого группа ученых-театроведов проделала колоссальную работу: восстановила жизнь театра по дням, выяснила, когда и что игралось на сцене, каков был состав труппы в каждом сезоне, попытались описать спектакли.
Почти в 1000-страничный том вошли и подробные (насколько было возможно) биографии всех, кто работал в театре, и документальный материал — репертуарные сводки, программки, статистика (ежемесячный подсчет показов каждого спектакля). Составлена подробная летопись жизни театра. «Задача заключалась в том, чтобы провести первоначальную работу: собрать и представить максимально возможный материал по «другому МХАТ», — сказал The New Times главный редактор-составитель Анатолий Смелянский. — Книга начинает процесс осмысления судьбы этого театра». «МХАТ Второй. Опыт восстановления биографии» — это попытка вернуть в историю культуры то, что было старательно из нее вычеркнуто, вымарано, отправлено в небытие. Теперь оно возвращается.
МХАТ Второй располагался в одном из самых известных в культурной Москве зданий (фото внизу на стр. 56). В 1821 году на Театральной площади, слева от Большого театра и симметрично зданию Малого театра, по проекту Ф. Шестакова (при участии О. Бове) был построен дом генерал-майора К.М. Полторацкого. Это был один из центров культурной жизни Москвы: здесь давались балы, на которые съезжались сливки московского общества.
С 1869-го по 1882 год бельэтаж здания, принадлежавшего уже купцу Бронникову, арендовал театр московского «Артистического кружка», созданного по инициативе А.Н. Островского.
Впоследствии в здании также располагались театральные труппы, в 1920-е годы в этом помещении шли оперные и балетные спектакли Большого театра.
МХАТ Второй получил это помещение в 1924 году и располагался здесь вплоть до закрытия в 1936 году.
С 1936 года в этом здании стал работать Центральный детский театр, который в 1992 году получил новое имя — Российский академический молодежный театр (РАМТ).