Официально встречу G20 закрывал хозяин, премьер-министр Великобритании Гордон Браун. По факту — президент США Барак Обама. Когда в пресс-центре «двадцатки» объявили, что в 18.45 состоится его пресс-конференция, в зал выстроилась длиннющая очередь, говорившая на всех возможных языках. Зал на 900 мест оказался набит практически битком. Ни пресс-конференция Гордона Брауна, ни долгое и эмоциональное объяснение с мировыми СМИ президента Франции Николя Саркози такого ажиотажа не вызвали.
Сила мягкой силы...
Обама был раскрепощен, улыбчив, доброжелателен — очевидно, его медовый месяц с мировыми СМИ все еще продолжается, он это чувствовал и пользовался весьма умело. Говорил, обращаясь прежде всего к своим согражданам — время пресс-конференции было подогнано к дневному прайм-тайму на американских телеканалах (13 часов дня), но при этом знал, что его слова транслируют более сотни камер со всего мира. Сначала рассказал, как все плохо: мировая торговля практически заморожена, поскольку никто не хочет страховать товары, уровень безработицы — в США — самый высокий за последние 26 лет, в банках — и в Америке и в Европе — куча «плохих» активов. Потом рассказал, почему после этой встречи «двадцатки» у мира появился шанс выкрутиться: $250 млрд пойдет на содействие торговле, в три раза — до $750 млрд — увеличится капитал МВФ, который будет выделять кредиты странам, наиболее серьезно пострадавшим от кризиса. Наконец, «двадцатка» подтянет на борьбу с кризисом более $1 трлн, прежде всего на помощь беднейшим странам («это не будет простой благотворительностью, — сказал Обама,— это вложения в будущие рынки»): по $100 млрд обещали США и Европейский союз, на $40 млрд удалось раскрутить Китай, который, правда, даст не живые деньги, но купит на эту сумму облигации МВФ, остальное — с миру по нитке: Бразилия, например, подписалась на $200 млн, Россия и того меньше — на $100 млн. «Пациент (мировая экономика. — The New Times), конечно, серьезно болен, но его состояние (в результате принятых на «двадцатке» решений. — The New Times) может быть стабилизировано», — заключил президент США. Вся речь Обамы заняла от силы минут десять. Дальше — ответы на вопросы. Из леса рук Обама сначала выбирал американских журналистов (у него в руках был список), перемежая их со всеми остальными. Казалось очевидным, что он даст задать вопрос журналисту, который громко и настойчиво кричал: «Африка, Африка!», но Обама раз за разом выбирал других, демонстрируя американскую политкорректность.
Больше всего президенту понравился вопрос китайского корреспондента, который не без сарказма отметил привязанность Обамы к собственным журналистам и спросил, понимает ли человек, стоящий на подиуме, что мир более не исчерпывается Америкой и что появились иные лидеры, кроме США. Зал замер. Обама даже не напрягся. Напротив, совершенно спокойно признал, что США больше не являются той великой державой, которая диктовала условия — как минимум экономической игры — остальному миру. «Время, когда Черчилль и Рузвельт могли решать вопросы, куря сигары и попивая бренди, давно прошло», — сказал он. И добавил, что Америка понимает свою вину за то, что «некоторые американские компании брали на себя неоправданные риски», что привело мир к нынешнему кризису. Зал одобрительно загудел: такое «падение на колени» Америки журналистам явно пришлось по душе.
Мировые СМИ практически единогласно признали: от саммита «Большой двадцатки» больше всего дивидендов получил именно Барак Обама.
...и просчеты изоляционизма
Пресс-конференцию российского президента в лондонском центре «Эксел», где проходила «двадцатка», тоже ждали. Не случилось. Еще в середине дня делегация и кремлевский пул журналистов отбыли в отель «Роял Гарден».¹ Там президент Медведев и рассказал — исключительно для своих — об итогах переговоров с лидерами других стран: прямая трансляция шла по каналу «Вести-24», но для мировых СМИ она осталась совершенно незамеченной. Правда, потом Медведев еще прочитал лекцию в знаменитой Лондонской школе экономики — вход туда был исключительно по билетам, и наутро в английских газетах не было ни слова. Этого и добивались? Но — зачем? Тем более если, как говорили собеседники, «Медведев явно пытается выйти из тени Путина, стать самостоятельным политиком».
Версий на этот счет в кулуарах саммита было несколько. Российская делегация обиделась, что зал, который предлагался для пресс-конференции российского президента, был недостаточно большим и/или не позволял прямой трансляции.
Другая версия: ни одно из главных предложений российской стороны — введение новой мировой валюты (это поддерживал и Китай) и создание мировой финансовой разведки (sic!) так и не было принято, вклад России в фонд по борьбе с кризисом — минимальный, а потому Медведев и не хотел неприятных вопросов от иностранных журналистов.
Наконец, третья версия: Медведев опасался разговора о деталях своей встречи с американским президентом. Интересно — чьих ушей опасается российский президент? Уж очевидно — не западных журналистов и их аудитории.
Один на один
Тет-а-тет российский и американский президенты говорили около 15 минут. Вся встреча с участием членов делегаций длилась 1 час 10 минут. По итогам ее оба президента выглядели вполне довольными, а их помощники — почти счастливыми.
Впрочем, некоторые аналитики, такие как Стивен Сестанович из американского Совета по внешней политике (в госдепартаменте при президенте Клинтоне он отвечал за отношения с Россией), в своих оценках значительно менее оптимистичны: «Совместное заявление (двух президентов. — The New Times) не отличается той теплотой, которая была, например, в последнем, сочинском соглашении Буша и Путина в прошлом году, в котором были слова о дружбе, партнерстве и правах человека».
«Заглядывания в души друг друга больше не будет,— парирует один из старших советников Обамы, говоривший на условиях анонимности. — Там, где наши позиции расходятся, мы честно и будем говорить, что они расходятся, там, где есть возможность договориться, — будем договариваться», — заметил он.
О чем не договорились два президента? Прежде всего Обама ясно дал понять, что США не признают независимости Абхазии и Южной Осетии. США также категорически отвергают концепцию «сферы привилегированных интересов» России в бывших республиках СССР, полагая, что такой подход в XXI веке невозможен и отдает Средневековьем.
Обама также сказал российскому президенту, что его очень волнует последний инцидент с избиением правозащитника Льва Пономарева в Москве. Журналистов, конечно же, интересовало, говорил ли Обама о деле Михаила Ходорковского, второй процесс над которым сейчас только начинается. Ответ (по данным из американской делегации): нет, впрямую не говорил,² использовал иную формулу — США считают, что верховенство закона крайне важно для любой страны, и Россия не исключение.
Наконец, иностранных журналистов крайне интересовало, насколько то, что Медведев говорил на встрече с Обамой, согласовано с Владимиром Путиным. Реакция американской стороны на подобные вопросы была примечательна: советники высказались в том смысле, что Путин полностью в курсе и слов, и договоренностей. Любопытно: не этого ли именно вопроса так опасался президент Медведев? Настолько, что отказался от пресс-конференции для мировых СМИ?
Чему учит история
«Может быть, главный результат (этой встречи «двадцатки». — The New Times) — то, что прошлые оппоненты, моральные враги сидели за одним столом, договаривались. И договорились. И я горд тем, что это случилось»,— сказал на пресс-конференции американский президент.
Аллюзия очевидна: 76 лет назад, в июне 1933 года, тоже в Лондоне и по схожему поводу — о том, как справиться с Великой депрессией, — пытались договориться США и Европа, но так и не смогли. К тому времени Адольф Гитлер был уже канцлером Германии. Представлявший на конференции Гитлера рейхсминистр экономики Ялмар Шахт (создатель военно-промышленного комплекса Третьего рейха) был, как утверждают историки, крайне доволен провалом лондонской конференции. Дальнейшее — известно. На саммите 2009 года разногласий было тоже предостаточно (см. интервью помощника президента России Аркадия Дворковича на стр. 30). В какой-то момент подписание совместного коммюнике оказалось на грани срыва. Президент Франции Николя Саркози требовал, чтобы в итоговый документ было внесено положение о контроле над офшорами и чтобы был составлен и вынесен на всеобщее обозрение список «черных офшоров» и компаний, которые ими пользуются. С этим активно был не согласен председатель КНР Ху Цзиньтао (о позиции президента Медведева по этому вопросу ничего не известно). Роль медиатора взял на себя Барак Обама и уговорил обоих: список дурных офшоров будет вывешен только на сайте Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и китайской стороны касаться не будет.³ До обнародования итогового коммюнике оставалось 40 минут…
Вот это и имел в виду Обама, говоря о «выученных уроках истории» — 1933 год и то, что за ним последовало, и есть тот главный риск, которого цивилизованный мир стремится избежать. Будем надеяться — избежит.
О чем договорились лидеры G20:
- капитал МВФ вырастет в три раза и составит $750 млрд;
- $250 млрд будет предоставлено на поддержку мировой торговли;
- на $50 млрд будет продано золота из запасов МВФ;
- $1,1 трлн — обещали инвестировать страны «двадцатки» на борьбу с кризисом;
- будет ужесточен контроль за финансовыми институтами, прежде всего хедж-фондами;
- Европа будет добиваться прозрачности офшоров, список «грязных» офшоров будет обнародован;
будет создан новый Совет по финансовой стабильности, который призван координировать меры по преодолению кризиса и помощи беднейшим государствам.
1 Этот отель в Лондоне именуют «русским» — он находится близко к российскому посольству и здесь чаще всего останавливаются наши делегации.
2 Заявление сенаторов Обамы, Байдена и Маккейна, сделанное ими по итогам первого суда, The New Times напечатал в № 12 от 30 марта 2009 года
3 Гордон Браун уже дал поручение своим чиновникам начать переговоры с государствами «офшорного рая» — Лихтенштейном, Андоррой и Монако.
Лондон — Москва
