Неслучайно съезд проходил в дни юбилея Гоголя. Выборы в Гостином дворе стали апогеем юбилейных торжеств в честь великого русского классика. Хотя, конечно, никто этого не планировал...
Сцена в курилке. Нетрезвый мужчина кричит: «Меня знает половина мира!» (автор этих строк его не узнает, а значит, принадлежит ко второй половине). Полувсемирно известный деятель подходит к Михаилу Пореченкову: «Ты понимаешь, что вообще здесь происходит?» — «Нет». — «И я не понимаю! Вот мой телефон — если поймешь, позвони мне. Меня знает половина мира».
Эпизод этот весьма показателен: некоторых людей, сидевших в зале, знает если не половина мира, то вся страна, и многие из них мало понимали, «что здесь происходит».
В Гостином дворе было очень много представителей регионов, для которых Михалков, понятное дело, почти небожитель. А когда на этих людей обрушивались слова: «аудит», «сдача в аренду», «хищение», «акции тайно проданы» — они растерянно озирались и, кажется, хотели крикнуть: «Помогите!»
Промихалковская группа говорила про хищения и растраты, антимихалковская (она была представлена на съезде гораздо слабее) твердила то же самое. Все оперировали цифрами-налогами-процентами, головы собравшихся в Гостином дворе кинематографистов шли кругом, понять никто ничего не мог, и все дружно переместились в область, разуму неподвластную, — в область веры. А кому еще верить, как не обладателю наград и премий, успешному во все времена и режимы Никите Сергеевичу? Тем более что он в день выборов без труда совместил образы богатыря, всех врагов победившего, и председателя, прессой гонимого. Сработало и то и другое.
А напоследок я скажу...
Михалков поблагодарил кинематографистов за то, что пришли в Гостиный двор, и твердо сказал, что не намерен претендовать на пост председателя СК. Затем собравшихся принялся увещевать член совета старейшин СК, актер, поэт и музыкант Михаил Ножкин: «Не будем склочничать!» Но деятели культуры не вняли. И уже неважно было, кто первым «отрыл топор войны», кто виноват и кто прав — все слилось в общем потоке оскорблений. И сколько ни повторяли участники съезда слова «культура» и «интеллигентность», в зале их от этого не прибавлялось.
Евгений Герасимов, председательствующий на съезде, заявил, что станет «гарантом культуры» в Гостином дворе. И объявил регламент первых выступлений: доклад председателя СК Никиты Михалкова — 2 часа, доклад председателя Ревизионной комиссии — 10 минут. «А напоследок я скажу...» — затянул Михалков. Кинематографисты с печалью посмотрели на своего вожака: они еще не знали, что «напоследок» — понятие относительное и может затянуться на годы.
Никита Сергеевич, как актер поистине выдающийся, загипнотизировал зал на два часа. С неимоверным напором и юмором он отмел все претензии. Заклеймил противников. Привел факты. И сошел с трибуны с напутствием: «Берегите Союз».
Такой была сцена прощания. Сразу последовала сцена вторая — челобитная. И следом третья — изгнание бесов.
После выступления Михалкова кинематографисты вереницей потекли к престолу и просили Никиту Сергеевича остаться. Он не прервал этого потока.
Не уходи!
Выступлений было множество. Едва ли не все сводились к тому, что альтернативы Михалкову нет. Вот — короткой строкой — некоторые пассажи. «Только орел мог создать «Орла»! «А меня не ломает попросить Михалкова остаться. Ну не гордый я, я детдомовский!» «Мы потеряем всю недвижимость, если придет команда Хуциева! Нужен человек, который будет нас и нашу недвижимость защищать». «Никита Сергеевич, вы не можете нас оставить!» «Не надо делать, как Николай Второй, не отрекайтесь!» «Михалков не нравится его противникам как воплощение целого комплекса идей». «Мы любим вас, мы любим друг друга, сделайте для нас по любви то, что в ваших силах»...
Все-таки, господа, нужно выбирать — или быть более сдержанными в своих чувствах, или не приглашать прессу на столь интимное мероприятие. Никто ведь не сомневается в выдающихся талантах Никиты Михалкова, но его поклонники превратили этот съезд в фарс. Вообще это становилось похоже на официально-торжественный День святого Валентина. Всеактерский день любви к Председателю.
Остановил этот поток Андрей Хржановский, но лишь на время — волны любви и нежности, не зная преград, потекли вновь. Андрей Юрьевич сказал примерно следующее: «Никакой проктолог не справится с таким уровнем зализывания... Поскольку мы все творческие натуры и наделены воображением, давайте представим невозможное — что мы интеллигентные люди».
Апогеем дня любви стала речь Николая Бурляева: «Я шел на этот Собор с тем, чтобы встать рядом с другом Пересветом, потому что понимал, что это — Куликово поле... Этот гигант принимал в свое мощное тело отравленные стрелы небольшой кучки людей... Мы должны проголосовать за нравственные ценности!» И назвав деятельность антимихалковской группы «иудиной», Бурляев сошел со сцены под долгие продолжительные аплодисменты. Кстати, аплодисменты — весьма важная часть этой постановки.
От молодежи выступил Сергей Безруков: «Союз нужен молодым. Он должен быть. И сомнений в том, кто должен руководить Союзом, не возникает». А чтобы самого Безрукова никто не заподозрил, что у него есть какой-то личный интерес в поддержке Михалкова, актер привел абсолютно неопровержимое доказательство своей чистоты: «Меня зовут Сергей Безруков».
Один аргумент повторяли буквально все: кто еще, кроме Никиты Сергеевича, может появиться в высочайших кабинетах и просить за нас? Кто сможет убедить направить финансовые потоки в нашу сторону? Это был рефрен: Михалков может защитить нас перед высшим начальством. Один из выступающих, совсем уже запутавшись во временах, так прямо и сказал: «Кто еще пойдет в ЦК?» Словом, все здесь было: и вера в доброго царя, и происки плохих бояр, и разговоры о темных силах, которые хотят разрушить все святое и управляются, скорее всего, рукою Запада; и бесконечное произнесение мантр о великом искусстве, великой стране и обо всем-всем великом, что давно уже перешло из реальности в область слова и закрепилось там навечно.
Гоголевский гротеск достиг немыслимых даже для самого Гоголя вершин, когда на пост председателя Союза кинематографистов был выдвинут 94-летний Владимир Зельдин, на съезде не присутствовавший. Это было сделано, чтобы подчеркнуть якобы абсурдность выдвижения на пост председателя 83-летнего Марлена Хуциева. За Зельдина проголосовали два человека.
Представьте: сидит Зельдин у телевизора (или радио) и узнает, что не стал председателем Союза. Хоть и не хотел, а все равно обидно.
Скоро новый суд
Антимихалковски настроенные кинематографисты на съезде были представлены маленькой группой, которую Бурляев назвал «один процент зла среди нашей соборности». Вообще в выражениях никто не стеснялся: клеймили врагов — как в старые добрые времена, вспоминали об их преклонном возрасте (Хуциев), отсидках в тюрьме (Рудинштейн) и связях с Западом (Матизен).
После того как Никиту Сергеевича избрали, он сказал: «Тяжелую ношу вы на меня взваливаете». И добавил, что со своими противниками работать категорически отказывается (в его черном списке 30 человек). Автор этих строк подошел к Виктору Матизену — по мнению Михалкова и его друзей, самому черному человеку из этого черного списка — и спросил: «Что будете делать дальше?» — «Подавать в суд. Кворума-то нет».
Людмила Чурсина (из стенограммы выступления на съезде)
Для меня лично — это момент истины. Я понимаю меру вашей усталости, особенно в последние три месяца. Но если вы откажетесь, то у меня будет ощущение, что вы не так заинтересованы... Если вы согласитесь, я вам поклонюсь до земли.
Ирина Мирошниченко (из стенограммы выступления на съезде)
Почему и кто дал право тем людям поставить под сомнение авторитет человека, который, мне всегда казалось, являлся духовным лидером. Человек, который снял «Двенадцать», который снял хотя бы «Рабу любви», достаточно для того, чтобы никогда не поставить под сомнение чистоту его помыслов...
Валентина Талызина (из стенограммы выступления на съезде)
Я ему делаю наказ, как в старое доброе время: товарищи, у нас сегодня идет кардинальное смещение ценностей. У нас сегодня «золотой телец», вот мамона, ослепившая глаза уже нескольких поколений. Мы теряем наше будущее в лице нашей молодежи, которой изо дня в день кино и телевидение предлагают определенные ориентиры, деньги, гламур, половое бесчинство, право на казнь, мы утопаем в крови.
Кто с этим должен бороться? Союз кинематографистов. Кто должен говорить о совести, о чести, о вере? Союз кинематографистов. Кто должен следить и контролировать, чтобы этого не было? Союз кинематографистов, руководимый Никитой Сергеевичем Михалковым.
«Он выиграл. Союз проиграл. Занавес»
Юрий Норштейн, режиссер
Оголтелость всеобщего голосования «за» на этом съезде очень сильно настораживает. Это вызывает сомнения в точности оценки ситуации теми, кто голосовал «за», кто увидел в Михалкове своего председателя, своего главу.
У Михалкова очень хорошие учителя. Неслучайно Путин — его друг. Вспомним, как прошло массовое голосование за Медведева — с тщательной подготовкой этих выборов, с пальбой из мощных «орудий» по нашему обществу... Нам потом сообщили: «демократическим большинством» выбран новый президент. То же самое произошло и здесь: по кинематографическому сообществу палили из всех батарей. И я допускаю, что часть голосовавших в Гостином дворе искренне верила в то, что их спасет председатель Михалков. Но время покажет.
В смысле этики, эстетики и творческих притязаний СК под руководством Михалкова — просто никакой. В творческом отношении за 11 лет не сделано ничего. Кроме того, когда говорят о легитимности-нелегитимности съезда, состоявшегося в декабре, то надо говорить и о легитимности самой фигуры Михалкова, потому что он вовремя не собрал съезд. По уставу этот съезд должен был собираться год назад. Об этом нарушении устава юристы Михалкова почему-то помалкивают.
Такое ощущение, что сегодня все находятся в какой-то безудержной, болезненной эйфории. В ситуации победного восторга. А ведь восторгаться нечем. Почему-то считают, что если СК возглавит Михалков, то наступит царство свободы. Но почему же за 11 лет этого не произошло?
Если СК будет развиваться в том же направлении, то о фильмах снова будут судить исключительно по кассовым показателям. Вопросы художественной ценности не будут ставиться вообще.
Весь сыр-бор, конечно, идет из-за денег. Из-за площадей, занимаемых Союзом кинематографистов. И здесь Михалков применит все силы, чтобы снести эти строения и построить огромный Киноцентр. И в конце концов СК станет частью денежного комплекса, где собственно кинематографу не будет уделено должного места.
Психологическую подоплеку происходящего я чувствую как страшно больную. Возникает система, где теряется самое главное — творческий принцип. А ведь Союз создан ради удерживания этого творческого кристалла, уровня, понимания кинематографа как части общей культуры. А слово «культура» уже давно не произносится в связи с кинематографом.
Виктор Матизен, критик
Наши дальнейшие действия таковы. Во-первых, адвокаты продолжают судиться по признанию VII съезда легитимным. Во-вторых, наши юристы будут оспаривать законность проведения михалковского съезда (он был созван незаконно, с превышением полномочий) и законность принятых на нем решений (физического кворума там не было — в первый день там присутствовали около 1900 человек, остальных записывали по доверенностям, ненадлежащим образом оформленным).
Пока суд не вынесет окончательного решения, мы функционируем как новое правление, избранное на VII Съезде кинематографистов. У нас еще не было совещания по итогам этого собрания, но, думаю, мы будем рассматривать и другие варианты действий.
Вадим Абдрашитов, режиссер
Съезд транслировался в прямом эфире. Он был очевиден. Имеющий глаза и уши все видел и слышал. Я лично удивлен самой степенью и качеством агрессивности Михалкова и развязанными им репрессиями: пятилетками отлучения от общественной работы мифических «противников», будущими разгонами гильдий — истинно общественных, горизонтальных, профессиональных образований, небывалым сокращением численности правления СК и беспрецедентным по нынешним временам наказанием члена СК, известного кинокритика, президента гильдии его коллег Виктора Матизена только за то, что его точка зрения на происходящее не совпадает с выводами отчетного доклада Михалкова! Это, конечно, знаменательное решение. Это что-то такое страшное напоминает, не 1937–й? Из СК исключены были в свое время Аксенов и Галич. И сообщество с покаянием восстановило их потом в своих рядах. Удивляюсь, как легко Михалков подставился.
Думаю, что разумным и толковым было бы для оздоровления всей обстановки и, конечно, выигрышным для самого Никиты — пересмотреть немедленно это в лучшем случае аффектное решение.
Гарри Бардин, режиссер
С декабря месяца мы живем в удушливой атмосфере дурного театра. Драматургом выступил Никита Михалков. И все развивалось по канону (уставу). Правление Союза большинством голосов проголосовало за созыв съезда. Команда Михалкова собирала VII съезд. Роли были расписаны.
Но на спектакле (VII съезде) произошло непредвиденное. Со сцены (трибуны) произносились не те слова, которые была написаны Михалковым. Какая-то отсебятина. Более того, Марлен Хуциев, избранный председателем Союза и вышедший на поклоны в финале, по мнению Михалкова, не тянул на главного героя.
И тогда драматург посчитал VII съезд неоконченной пьесой. Он переписал пьесу и сыграл ее с механическим пианино — двумя с половиной тысячами человек. Спектакль сыгран. Аплодисменты. Поклоны. Слезы умиления у драматурга. Он выиграл. Союз проиграл. Занавес.
Андрей Плахов, критик
Драматургия съезда, включая народных артистов, статистов и клакеров, была призвана продемонстрировать единство, выстроенное по оси властной вертикали.
Инакомыслие, а тем более оппозиция, какая бы то ни было альтернатива в этой схеме вообще не предусматривались. Та значительная часть кинематографистов, которая признает VII съезд и избрание Марлена Хуциева, по этой драматургии должна маргинализироваться или покинуть Союз. Такую участь предрекают гильдиям и прежде всего самой строптивой — Гильдии кинокритиков. Именно ей был преподан урок в виде исключения из Союза президента гильдии Виктора Матизена.
Все это напомнило эпоху карательных мер и показательных процессов. Создан прецедент, которого не было с советских времен, когда — и то крайне редко — из Союза изгоняли за инакомыслие. Это противоречит не только букве устава, но и самому духу творческого сообщества. Теперь ясно, что Союзу готовится участь не творческого клуба и даже не профсоюза, а придатка к государственной машине разделки бюджета кинопроизводства. А этот пирог становится особенно лакомым в условиях кризиса. И его спешат разделить самые предприимчивые и дальновидные из кинематографистов.