Евгения Альбац*: Среди событий последнего времени особняком стоит интервью Путина американскому телеведущему Такеру Карлсону. Это первое большое интервью кремлевского небожителя западному журналисту после начала широкомасштабной агрессии в Украину. На кого рассчитано это интервью? Кому и какие послания и угрозы адресовал Путин? Для кого приготовил пространную лекцию про историю Руси, начиная с варягов и вплоть до Сталина?
Маша Слоним: Он продолжает оправдывается. Он еще раз пытается убедительно, как ему кажется, объяснить, на этот раз Западу, почему ему пришлось вторгнуться в Украину. Мне кажется, он не понял аудитории, потому что а) это все уже слышали, может быть не только его устами, но и в пересказе, и б) это звучит так странно, неубедительно и так длинно и непонятно, что даже Такер удивился и потерял нить рассуждений. Но это оправдание Путина перед Западом, я думаю.
У Такера Карлсона, как и у Дональда Трампа целая армия поклонников их идеи, что надо прекращать финансировать и поддерживать Украину. И Путин почувствовал, что он может ухватиться за эту уникальную ситуацию
Катерина Котрикадзе: Я вижу не столько попытку оправдаться, сколько желание перетянуть на свою сторону миллионы аудитории Такера Карлсона и миллионы избирателей Дональда Трампа, потому что это в общем одно и то же. По словам сына Дональда Трампа, Карлсон всерьез рассматривается как возможный вице-президент будущей возможной администрации Дональда Трампа. Я не знаю, насколько Дональд Трамп-младший в курсе всех подробностей работы будущей администрации Соединенных Штатов Америки, но тем не менее это крайне влиятельный телеведущий и шоумен, и у него сейчас, как и у Дональда Трампа (и скорее всего это одни и те же люди), целая армия поклонников их идеи, что надо прекращать финансировать и поддерживать Украину. И Путин почувствовал, что он может ухватиться вот прямо сейчас за эту уникальную ситуацию, которая складывается в Соединенных Штатах Америки. И помимо того что он уже считает, что он побеждает, ощущает себя в состоянии человека, который всех переиграл, он подумал: а почему бы мне еще и не добиться поддержки в самом логове врага, почему бы мне сейчас не донести до американцев, что Украина — моя, отстаньте, уйдите от нее, это не ваша проблема, не ваша сфера интересов. Меня много раз обманули американцы, говорит он в этом интервью, меня обдурили, обвели вокруг пальца, я хотел как лучше, но это вы виноваты, американцы. И теперь я предлагаю вам поддержать Россию, или по крайней мере просто отстать от этой территории под названием Украина, которую Владимир Путин даже не считает государством. К сожалению, мне представляется, что в некотором смысле успеха он добился, потому что Такер Карлсон был в данном случае подставкой для микрофона.
Алексей Венедиктов: Я думаю, лекция Путина была адресована двум аудиториям: отдельно американскому общественному мнению и отдельно американскому истеблишменту. Путин решал две задачи, как он их видел. Первая — объяснить, почему 24 февраля он сделал то что сделал, объяснить вторжение в Украину, сказать, что Украина это часть русских земель со времен Рюрика, а может и раньше (отсюда этот ход с письмами Хмельницкого: задокументировано всё, говорит он американцам). Мы не просто напали, мы не агрессоры ни в коем случае, просто восстанавливаем историческую справедливость. Второе — он отчаянно семафорит американскому истеблишменту, что он готов к переговорам: я пытался договориться с разными вашими президентами, не получилось, но мы готовы продолжить.
Кремль довольно долго выбирал канал для этого послания, были споры, надо делать это публично или непублично. Я абсолютно не согласен с Катей, что Карлсон здесь подставка для микрофона, но согласен с тем, что в этом интервью Путин ставил себе определенные задачи, пытался их добиться, и у него это в общем как-то получилось. Он готовился два года к этому разговору и изобразил из себя то, что, как он считает, хотели бы видеть те американцы, которые считают что война в Украине — это либо не наше дело, либо он прав.
Очень удобный журналист
Евгения Альбац: Как готовилось это интервью? Вы сказали, что Кремль долго выбирал, через кого и как передать послание Путина о том, что он готов к переговорам. Чья была инициатива этого интервью — Кремля или Карлсона?
Алексей Венедиктов: Я знаю, что с апреля прошлого года, то есть почти год Карлсон (как, кстати, и другие журналисты крупных западных изданий) упорно подавал заявки на интервью, буквально бомбардировал Кремль, и что он рассматривался как один из многих кандидатов. Понятно, что в Кремле изучалось всё, кому-то не отвечали, кому-то отвечали, что не время, и буквально в последний месяц там зашевелились и решили, что все-таки пора с американцами начать разговаривать. Тем более что в Америке уже идет вовсю президентская кампания, и здесь чем больше хаоса, тем лучше, так считает Кремль. Хочу вам открыть маленькую тайну, что когда Карлсон приехал сюда, ему еще не было обещано интервью, ему дали визу, сказали — приезжайте, привозите команду, но решение принимает президент Путин. И действительно, финальное решение принимал лично Путин, и буквально накануне записи интервью дали добро. Путин в этом интервью решает свои задачи, у Карлсона были свои.
Екатерина Котрикадзе: Я понимаю, почему для решения задач Путина выбрали именно Такера Карлсона. Я его смотрю еще со времен моей жизни в Нью-Йорке, много лет смотрела его на Fox News и конечно потом, когда он перешел на соцсеть X. Он не просто против Украины настроен, не только против участия Соединенных Штатов в поддержке Украины. Он последовательно, во многих эфирах, оскорбляет президента Зеленского, называя его то клоуном, то разными другими словами, обливает Владимира Зеленского помоями, он неоднократно говорил, что Украина — это вообще черт знает что такое, какая-то там Восточная Европа, которая не имеет никакого отношения к нуждам и чаяниям простых американцев. Он даже сказал: а за что я, собственно, должен ненавидеть Путина? Он что — повышает цены в магазинах в Америке? Какое отношение он имеет к моей жизни? И это находит отклик среди рядовых американцев, до которых действительно не достучались, условно говоря, либеральный истеблишмент и либеральная пресса. Да, это примитивная позиция, не имеющая никакого отношения к коллективной безопасности, к ответственности Соединенных Штатов перед НАТО, перед союзниками, и т. д. Но именно такая простая подача работает. Именно поэтому Карлсона выбрали для интервью.
Маша Слоним: Он очень удобный человек оказался для Путина, ведь Стив Розенберг, например, из Би-би-си задал бы неудобные вопросы — в отличие от Карлсона, у которого все вопросы были удобные, и было даже ощущение, что там в общем-то обо всем договорились заранее, что можно спрашивать, что нет. Или Карлсон просто не хотел ничего спрашивать острого. Ну кроме как про <обвиненного в шпионаже американского журналиста> Эвана Гершковича, действительно было бы позорно, если бы он не задал этого вопроса.
Евгения Альбац: Он вопросы заранее подавал? Что вы об этом знаете?
Алексей Венедиктов: Я знаю что нет, вы знаете что да, но у нас разные знания. Посмотрите на первый вопрос: как мы знаем, очень важно для интервью, что он спрашивает первым делом. Можно сказать, очень хороший вопрос, я бы с удовольствием его задал.
Екатерина Котрикадзе: Он спрашивает, откуда Путин знает, что Америка собиралась напасть на Россию. И Путин, естественно, тут же ему отвечает: я никогда такого не говорил.
Алексей Венедиктов: Не так, цитировать надо точно. Он спрашивает: вы говорили о том, что Америка собирается напасть на Россию, в Америке это считают паранойей. Карлсон Путина назвал параноиком!
Екатерина Котрикадзе: Мы говорим о том, что Карлсон задал заведомо ложный вопрос, на который было очень легко ответить.
Алексей Венедиктов: Но он назвал Путина параноиком, это услышала многомиллионная аудитория.
Екатерина Котрикадзе: Он его назвал человеком с энциклопедическими знаниями: я вам доверяю, потрясающе, как вы всё рассказываете...
Маша Слоним: Он подал мяч, очень удобный мячик ему кинул...
Другой Путин
Евгения Альбац: Маша, вы брали у Путина интервью в 2001 году для фильма для одного из британских телеканалов. Вы заранее подавали вопросы?
Маша Слоним: Да, конечно, но тема интервью была заранее известна, мы делали фильм об участии России во всемирной борьбе с терроризмом после 9/11, после взрывов башен-близнецов. Это были не столько конкретные вопросы, сколько круг тем, которые мы хотели бы обсудить. Но было понятно по тематике этого фильма, что интервью будет не опасным для него: Путин тогда ужасно хотел дружить с Западом, он протягивал руку, он хотел рассказать о том, какой он хороший и как он вместе со всем миром борется с терроризмом. Он хотел понравится всеми силами, был такой милый, даже кокетничал, подшучивал. Было ощущение, что он чувствует собеседника, что он на одной волне с тобой. Потом мне сказали, что это вербовка, что этому учат будущих кагебешников, но тогда мне показалось, что это потрясающе...
Евгения Альбац: А сейчас это другой Путин? Или это тот же самый Путин, просто с другой задачей?
Маша Слоним: Это другой Путин. Мне кажется, ему уже абсолютно плевать на собеседника, он сидел и говорил с подставкой для микрофона, я согласна с Катей. Ему было главное прочитать эту историческую лекцию, и Карлсон не подавал никаких признаков того, что он хочет возразить, поймать его на чем-то. Нет, перед Путиным сидел микрофон, в который он вещал, ему плевать было на собеседника. Да, я согласна, это было послание Америке.
Евгения Альбац: В интервью Путин пару раз просто унизил Карлсона. Один раз когда сказал, что он задал противный вопрос, а второй раз сказал, что вы же вот хотели работать в ЦРУ, а вас не взяли. Дескать, чего ты стоишь, тебя даже в ЦРУ не взяли. Это было умышленно?
Алексей Венедиктов: Он всегда так себя ведет, и в закрытых, и в открытых мероприятиях. Посмотрите, как он насмехается над людьми, которые задают ему вопросы на «Прямой линии». Он такой.
Екатерина Котрикадзе: Я тоже не увидела в этом никакого особого надсмехательства, он показывает, что он такой чувак из питерской подворотни. Он вообще по понятиям, он хам, он шутит пошло, у него нет той системы ценностей, которая есть у нас, скажем прямо. Да, он сказал: вы противный мне вопрос задаете — но он даже не почувствовал, что унизил журналиста, потому что для него это мышь какая-то, как и все люди. Что касается задачи Карлсона в этом интервью, Алексей Алексеевич, я не могу себе вообразить, что вы приезжаете к Путину, пусть даже вам говорят что тема — только Украина, и вы ничего больше не спрашиваете, ни про репрессии, ни про политических заключенных, ни про выборы, но как можно в интервью по Украине не задать вопрос про Бучу, про Мариуполь, про депортацию украинских детей, про ордер Международного уголовного суда, в конце концов. Я не могу себе этого представить, вы бы не позволили себе подобного.
Такер Карлсон представляет российского президента как легитимного, у которого были основания начать полномасштабное вторжение в Украину. Он показал всей Америке, что Путин нормальный чувак!
Алексей Венедиктов: Да, я бы другое интервью взял, потому что моя аудитория другая и она в России. Я не уверен что Карлсон ехал делать интервью про Украину. Ему важно отношение России и США, а Украина для него и для его аудитории — это эпизод.
Екатерина Котрикадзе: А если говорить об американо-российском урегулировании, подписании мирных договоров и прочее, чего тогда Такер Карлсон добивается? Он представляет российского президента как легитимного, у которого есть основание так говорить об Украине, что у него были основания начать полномасштабное вторжение. Он показал всей Америке, что Путин нормальный чувак! Вот что является, на мой взгляд, абсолютно катастрофическим последствием этого недоинтервью.
Алексей Венедиктов: Половина Америки его аудитория, так он считает. Он работает на свою аудиторию.
Евгения Альбац: Но жителей штатов, где находится основная база поддержки Дональда Трампа, совершенно не интересует история Руси с 864 года, и они половину слов там не поняли, потому что это вне их понятий.
Алексей Венедиктов: Дело же не в том, какие даты он назвал, какие документы показал, Карлсон выполнил свою задачу — объяснил, что Путин не просто так напал. Вот что сделал Такер Карлсон, и не надо от этого отмахиваться, это очень серьезная вещь.
Екатерина Котрикадзе: Мне кажется, что мы как раз говорим о том, что идея этого мероприятия под названием интервью (в больших кавычках) несла в том числе и задачу внушения этой мысли людям, которые не очень-то интересовались и может быть не хотели знать, кто такой Путин. Но тем не менее они это посмотрели. Такер, их кумир, взял интервью у человека, и тот разъясняет, а Такер не возражает, и значит Путин, возможно, вполне оправданно напал на европейское государство, убил тысячи людей...
Алексей Венедиктов: Да, Такер честно так считает.
Екатерина Котрикадзе: Но он так же честно считает, что есть инопланетяне! Он отстаивает существование инопланетян в нашей Вселенной!
Алексей Венедиктов: Да, представь себе. Я бы взял другое интервью, как и все здесь присутствующие, а он взял такое. У Такера Карлсона есть собственный Youtube-канал, он небольшой, у него подписчиков в четыре раза меньше, чем у телеканала «Дождь» — миллион, он как маленький «Живой гвоздь». Но это интервью просмотрело на его канале 14 млн. человек. Это же успех!
Маша Слоним: Ну был хайп, конечно, Путин дал первое интервью после вторжения, понятно, что набежали. Но кто это слушал — больше 20 минут исторического экскурса, лекции? Мне кажется, если бы он хотел, чтобы его услышали нормальные люди, он бы говорил короче, спокойнее и увереннее. А тут он уходит в какие-то странные эпохи, о которых Карлсон даже не знает. Ему просто уже плевать. И я согласна с Катей, что подворотный стиль появился вообще у российских руководителей, если уж Лавров, глава дипломатической миссии, чуть ли не матерится публично. Всё сильно ухудшилось в этом смысле, я не могу себе представить, чтобы Путин вел с себя с нами так 20 лет назад. Значит либо он поверил в то, что он царь горы, или ему плевать.
Царь горы
Евгения Альбац: Ну конечно он поверил в то, что он царь горы. Но на меня, честно вам скажу, он впервые произвел впечатление безумного человека, который совершенно потерял берега и просто не понимает, ни с кем не разговаривает, ни о чем он говорит. Алексей Алексеевич, вы учитель истории, скажите пожалуйста, когда он рассуждает на историческую тему, откуда он все это берет? Что такое он прочитал, отчего у него сложилась такая картина абсолютно мифологизированной истории Руси?
Алексей Венедиктов: Это школьный учебник истории для седьмого класса конца шестидесятых годов, ну с какими-то добавками. Ничего нового, совсем ничего... Вот это он изучал, и больше ничего, потому что в институте у них была уже история КПСС. Печально, что его базовые знания сейчас накладываются на политическую реальность. Надо же ему объяснять самому себе эту политическую реальность. Он просто выстроил систему взглядов, на основе которой он, президент России, строит свою внешнюю, ну и внутреннюю политику в отношении Украины.
Евгения Альбац: Но у него же есть советники, они могли ему Ключевского посоветовать...
Алексей Венедиктов: Никаких советников у него нет, прошли те времена. Ему 70 лет, что вы хотите — его историческое образование изменить? Чем страшна эта история — тем что он на этом строит оправдание своей политики. Часто почти всегда сейчас ошибочной, потому что база ошибочная, поверхностная.
Евгения Альбац: Это же ужасно. Грохнуть две страны из-за совершенно старческого представления об истории...
Алексей Венедиктов: Я могу сказать, что огромное число его сверстников, основной его электорат — 60 плюс — учились по этим учебникам, они услышали знакомое. Почему я защищаю Карлсона, потому что благодаря этому интервью мы видим систему взглядов Владимира Путина.
Польские грехи
Евгения Альбац: В ходе интервью Путин больше дюжины раз так или иначе упоминал Польшу, обвинив эту крупнейшую европейскую страну во всех буквально грехах, в том числе в том, что Польша буквально принудила Гитлера себя оккупировать. Это угроза полякам? К чему полякам надо приготовиться?
Екатерина Котрикадзе: Действительно ли он готовится к нападению на Польшу? Польские власти отреагировали незамедлительно, они говорят о том, что необходимо защититься, и только сила будет ответом российской агрессии. Но на самом деле это большой вопрос, насколько Путин всесилен. Я искренне считаю, исходя из своего скромного анализа деятельности Владимира Путина последние 20 лет, что он конечно же хотел захватить Украину быстро, а дальше двигаться в сторону, например, Молдовы и далее. Просто сейчас для этого нет возможностей. Я не могу быть уверена в том, что этой угрозы нет после того, что случилось в Украине, про которую тоже говорили, что он не осмелится на нее напасть. Тем более что Дональд Трамп, который с высокой долей вероятности станет президентом Соединенных Штатов вновь, может испортить отношения с европейскими странами, а это открывает огромные просторы для бурной деятельности агрессора. Это не обязательная перспектива, но о ней имеет смысл думать и не отмахиваться от угрозы, которую представляет собой сейчас этот режим.
Евгения Альбац: Алексей Алексеевич, ваше объяснение, почему он так окрысился именно на Польшу?
Алексей Венедиктов: Ну потому что Польша стоит во главе коалиции стран Восточной Европы, тоже членов НАТО. Польша занимает русофобскую, в его понимании, позицию, она является флагманом, лидером помощи Украине. Фактор Трампа, конечно, важный. Но я убежден, что Путину в этой истории не Трамп нужен, а хаос между американскими институтами. То что там происходит сейчас по поводу Украины, его устраивает, он доволен, пусть они там собачатся по поводу границы и не занимаются поддержкой Украины. Наш кандидат на президентских выборах в Америке — хаос, а не Трамп, я бы так сформулировал. С этой точки зрения, конечно, Польша в Восточной Европе является такой частью, которая борется с хаосом, является в его понимании организующей, агрессивной по отношению к России силой, вот он и семафорит.
Маша Слоним: Это реальная угроза Польше или шантаж?
Алексей Венедиктов: Сейчас это блеф и угроза, нет ресурса, чем ударить. Какая Польша с пятой статьей устава НАТО, какая Польша, когда начинают разворачиваться части бундесвера? Они не идиоты открывать второй фронт, и это не второй фронт, а ядерный фронт. Подразнить, заставить вкладываться, тратить деньги из социальной сферы на вооружение и тем возбуждать недовольство польского населения — это да, хаос наше всё.
Путину нужна передышка
Евгения Альбац: Вы говорили о том, что главная задача Путина была передать Вашингтону, Белому дому, что он готов к переговорам. Почему Путин хочет переговоров? Если в его логике у него всё прекрасно с экономикой, всё прекрасно на фронте, он видит разногласия в американском Конгрессе по поводу помощи Украине, и т. д. Зачем нужны переговоры?
Екатерина Котрикадзе: Я говорила с большим количеством специалистов, западных политиков и экспертов, которые видят это таким образом, что если бы у Путина всё было прекрасно на фронте, то он бы сейчас уже взял Киев или приближался к взятию Киева, а также Харькова, Одессы и всех тех «русских» городов, которые Владимир Путин считает необходимым оккупировать, а точнее просто отобрать у украинского государства. Западные военные эксперты считают, что Путину необходима эта передышка, для того чтобы собраться, сгруппироваться, довооружиться и после этого нанести массированный решающий, как ему кажется, удар по Украине. Я согласна с тем, что одержимость Украиной никуда не делась, и не было ни одного дня в течение этих двух лет, когда Владимир Путин думал, что он удовлетворится уже оттяпанными территориями, которые абсолютно незаконно включены в российскую Конституцию. Мне представляется, что идея полного захвата Украины остается для него более чем актуальной.
Маша Слоним: Мне кажется, он почувствовал какую-то слабину на Западе: всё чаще говорят об усталости от войны, о необходимости переговоров, и конечно он использует это. С его точки зрения сейчас подходящий момент, чтобы еще раз сказать — мы хотим переговоров, это Украина не хочет. И вполне может быть, что это, как говорят здесь, упадет на готовые уши, а это не только пророссийские силы, многие на Западе об этом говорят, что там скрывать. Я думаю, ему докладывают об этих настроениях, и надо ковать железо, пока горячо.
Мы видим систему взглядов Путина, она нам не нравится, у некоторых она вызывает вообще чувство гнева и возмущения, но мы увидели, что от своей идеи он не отступает ни на час
Алексей Венедиктов: Я думаю, передышка Украине нужна в первую очередь. Обе стороны сцепились, и прав генерал Залужный, который говорил о стратегической обороне. Маша права, что Путин почувствовал слабину. На самом деле может нет никакой слабины, может все как один, но он ее увидел и рванулся в эту слабину. Самое главное, для него нет никакой Украины, он с Соединенными Штатами Америки разговаривает. Он же рассказывал в интервью, как он пытался договориться со Штатами про коалицию против исламского терроризма, что правильный мир — это когда мы с Соединенными Штатами, в этой картинке нет никакого места Украине. Вот почему я говорю, что это интервью очень важное, нельзя от него отмахиваться, и хорошо что мы его обсуждаем. Мы видим систему взглядов Путина, она нам не нравится, у некоторых она вызывает вообще чувство гнева и возмущения, но мы увидели, что от своей идеи он не отступает ни на час. И невзятие Киева, невзятие Украины в контексте его идеи значения не имеет. Сотни тысяч потерь для него допустимый ущерб ради, как он считает, воссоединения народа.
В ожидании Трампа
Такер Карлсон с Дональдом Трампом, фото Seth Wenig (AP)
Евгения Альбац: Если мы исходим из того, что в этом интервью Путин проговорил свою программу действий, то каковы его дальнейшие шаги?
Екатерина Котрикадзе: Он будет ждать выборы в Соединенных Штатах Америки. Если победит Дональд Трамп, то это очень важно для российского президента, он рассчитывает, что сможет договориться с Трампом о перемирии на условиях, которые его устроят. Мы на самом деле даже не знаем, что сделает Трамп, что он имеет в виду, когда говорит «я закончу эту войну за один день». Мы предполагаем, что это могут быть болезненные уступки со стороны Украины, и территориальные, и политические, но мы точно этого не знаем, потому что это Дональд Трамп, и есть вещи, которые он не проговаривает точно. Тем не менее с высокой долей вероятности Владимир Путин добьется от Трампа тех уступок, условий и вообще той атмосферы, которая ему необходима. А дальше он подготовится и будет действовать агрессивно, я абсолютно убеждена, что это огромные амбиции, простирающиеся далеко за пределы Украины, к сожалению.
Он не будет торговаться за землю, это вообще война не про территорию. Его взгляды — про другое, они про контроль над миром
Маша Слоним: Мне кажется, он не очертил твердо свои планы, он провел пунктирные линии и теперь будет смотреть, во‑первых, как это будет воспринято, а во‑вторых, как будут развиваться события. К счастью или к сожалению, он все же не один в этом мире, все-таки остались Америка и Европа. Он тоже хитрый и понимает, что от того, что он сейчас сказал, мир не встанет на задние лапки и не будет ему во всем угождать. Но конечно он будет смотреть, что будет в Америке с выборами, что будет с Ближним Востоком.
Алексей Венедиктов: Я считаю, что ни президентские выборы в марте в России, ни ноябрьские выборы в США не изменят его позицию. Он не будет торговаться за землю, это вообще война не про территорию. Его взгляды — про другое, они про контроль над миром. Поэтому Трамп не Трамп — конечно это будет корректировать некоторые его подвижки, но свою политику и то, как он видит мир, он очертил в том числе и в этом пресловутом интервью. Я причин не вижу, по которым он будет идти на компромисс в главных вопросах. А главный вопрос — мировые сделки. Он уверовал в свою миссию начиная с Крыма, и он хочет вернуть времена, когда был Советский Союз, его уважали и боялись, и приходилось с ним договариваться. То что происходит сейчас — это не за землю, это за справедливость и за величие, как они это понимают.
Екатерина Котрикадзе: Но если это не про земли, то зачем же оккупировать украинские территории? Зачем оккупировать Абхазию, Южную Осетию? Зачем брать Запорожскую область? Мне кажется, что вы усложняете: мы имеем дело с диктатором, который просто хочет захватить Украину, уничтожить украинскую государственность, а потом захватить еще немножечко Польши, а потом еще Грузию... Да, и Луну, если бы он мог, потому что он не вполне здоров — я имею в виду одержимость.
Алексей Венедиктов: Еще раз повторю, что это не территориальная история, это не о том, чтобы присоединить квадратные километры или сантиметры, у нас линия соприкосновения год стоит без движения...
Екатерина Котрикадзе: А вы хотите сказать, что он не захватывает дополнительные территории, потому что он не хочет? Или может быть все-таки он не может? Он пытался захватить Украину, ему не удалось захватить ее всю, и сейчас наступил момент, как говорит Залужный, некого тупика. Но это происходит не потому, что Путин решил не захватывать остальные территории Украины, а потому что ВСУ дают ему отпор, разве нет?
Алексей Венедиктов: Ты видишь Путина мелким человеком, который захватывает какие-то степи, а я вижу человека, который хочет переделать мир. Он страшнее, чем вы его видите, у него страшнее планы.
Евгения Альбац: Я тоже не очень понимаю логику, потому что Путин в ходе этого интервью, когда Карлсон спросил его про Китай, просто встал на коленки: ну Китай!.. Россия 150 миллионов, Китай миллиард, то есть дал понять, что признает его за старшего брата. Какой передел мира?
Алексей Венедиктов: Конечно, ему Китай нужен сейчас, его поддержка и политическая, и экономическая, и военная. Ничего, поклонюсь, шея не отвалится.
Цена обмена
Эван Гершкович, фото N. Kolesnikova (AFP)
Евгения Альбац: Последний вопрос — что будет с обменом Эвана Гершковича. Путин дал понять, что он готов обменивать Эвана Гершкович на Красикова, на того самого убийцу, который сидит в Германии. Соединенные Штаты несколько раз давали понять, что они не готовы обменивать человека, у которого кровь на руках.
Алексей Венедиктов: Я думаю, что поскольку Путин обозначил цену (и отдельное спасибо за это Карлсону, что заставил его назвать цену публично), то будем держать пальцы. Но переговоры по этому поводу идут сложные.
Екатерина Котрикадзе: Я думаю, что получится вытащить и Гершковича, и Поля Уилана, это очень болезненная для его семьи Уилана и для него самого тема. Он обижен на американское государство, которое вызволило баскетболистку Бритни Грайнер, ее удалось обменять на Виктора Бута, а Уилан остался сидеть. Я предполагаю, что сейчас делаются шаги и предпринимаются усилия, для того чтобы вытащить двоих.
Маша Слоним: Да, мне кажется, что поскольку он публично об этом сказал, значит для себя он решил и переиграть уже не может.
* Евгения Альбац, телеканал «Дождь», Алексей Венедиктов Минюстом РФ признаны «иностранными агентами».
Фото: Гавриил Григоров / пресс-служба президента РФ / ТАСС, TCN