Андрей Нечаев и Борис Надеждин
Евгения Альбац*: Илья Яшин* в своей ироничной колонке высказал предположение, которое высказывают многие — что «умники» из администрации президента предложили Путину допустить в президентскую кампанию либерала, чтобы он исполнил ритуальный оппозиционный танец. Мол, и накопившийся пар выпустим, и видимость конкурентных выборов будет соблюдена. Напомню, что Илья получил 8 с половиной лет только за то, что выпускал антивоенные ролики на своем YouTube-канале с аудиторией в полтора миллиона человек, и сейчас отбывает срок в колонии.
Борис Надеждин: Во‑первых, я желаю Илье держаться, я думаю, он выйдет заметно раньше того срока, который ему определили. Могу сказать, что своим первым указом, когда я стану президентом, я освобожу политических заключенных, там насчитали больше 400 человек, из которых я некоторых знаю лично. Во‑вторых, на критику, что я либеральный «мальчик для битья» и т. д. — могу сказать, что только что пришел опрос, который сделал Russian Fields. Месяц назад за меня был готов проголосовать 1% избирателей в России, а несколько дней назад уже больше 10%, и это второе место с огромным отрывом от следующего за мной кандидата по фамилии Харитонов. Поэтому всё становится очень по-взрослому. Я понимаю иронию Ильи, но всё становится даже очень интересно.
Евгения Альбац: То есть у вас растет рейтинг узнаваемости в стране. Вас допускают до центральных каналов?
Борис Надеждин: Нет, не допускают. Но вообще я в телевизоре всю свою жизнь, еще не было этих ток-шоу каждый день, а я уже был в телевизоре, потому что в конце девяностых — начале нулевых годов занимал большие посты в правительстве и в Госдуме. После того как в мае прошлого года на одном из каналов я сказал, что России нужно выбрать не Путина, а другого президента, который остановит вот эту историю в Украине и наладит нормальные отношения с европейскими странами, это мое выступление разошлось миллионами просмотров по всему миру. И это было последнее, что я сказал на российском телевидении.
Евгения Альбац: Тогда как вы собираетесь доносить свою точку зрения до избирателей?
Борис Надеждин: Мы собираем деньги на газету. Она уже печатается, и независимо от того, зарегистрирует меня или нет, мы ее распространим в разных регионах. Мы ведем компанию исключительно на донаты, а газета важна потому, что с помощью ютуба и других интернет-ресурсов очень трудно охватить так называемый «глубинный народ», тот самый народ, который живёт обычной жизнью, люди это часто пожилые, они смотрят телевизор и читают газеты. Телевизор после того, что я наговорил там про специальную военную операцию, для нас закрыт, а газету можем распространять в миллионах экземпляров. Мы всё делаем легально, публично, в рамках закона.
Евгения Альбац: Как долго будет идти процедура проверки подписей в ЦИКе?
Борис Надеждин: По закону Центризбирком должен принять решение в течение 10 дней со дня сдачи подписей, то есть 10 февраля в любом случае решение будет принято. На самом деле мы раньше будем понимать, что там за решение, потому что процедура выглядит так: проводится жеребьевка, какие подписи проверять, после этого идет проверка и подписывается протокол рабочей группы, в которой будут участвовать в том числе и наши уполномоченные представители, юристы, то есть мы будем видеть, как всё происходит и конечно будем биться за каждую подпись.
Евгения Альбац: А что говорит когда-то ваш начальник — вы были помощником у Сергея Кириенко — что он вам говорит: вас зарегистрируют или нет?
Борис Надеждин: Поверьте мне, что это одна из легенд, что мое выдвижение было как-то то ли согласовано, то ли даже придумано в администрации президента. Никаких личных контактов с Сергеем Кириенко у меня нет, последний раз мы виделись на похоронах Немцова.
Евгения Альбац: Вы депутат муниципального совета Долгопрудного от партии «Справедливая Россия». Вы согласовывали свое выдвижение с Сергеем Мироновым?
Мы собрали огромное количество подписей, мы в них уверены, мы их реально собирали, а не рисовали где-нибудь в подвале, тем не менее никаких гарантий, что нас зарегистрируют, нет
Борис Надеждин: Я депутат не от партии, я победил в округе, это немножко разное. Меня выдвигала «Справедливая Россия», это чистая правда, но я никогда не был ее членом, это была техническая история. Обращаю ваше внимание, что это было в 2019 году, когда еще не было ни СВО, ни Сергея Михайловича Миронова с кувалдой Пригожина. Сбор подписей — это игра в рулетку понятно с кем. Да, мы сейчас собрали огромное количество подписей, мы в них уверены, мы их реально собирали, а не рисовали где-нибудь в подвале, тем не менее никаких гарантий, что нас зарегистрируют по реально собранным подписям, нет. Чтобы не попадать в эту ситуацию в девятнадцатом году на выборах в Долгопрудном и в двадцать первом году на выборах в Государственную Думу, я выдвигался не в списке партии, а в одномандатном округе. И оба раза просил Сергея Михалыча меня выдвинуть, потому что парламентских партий на тот момент существовало всего четыре: «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия», из них, как вы понимаете, вариант со «Справедливой Россией» в тот момент был наиболее комфортный, скажем так. Более чем за 30 лет своей политической биографии я выдвигался от семи или восьми российских политических партий по одной простой причине: я живу в политике долго, а партии долго не живут.
Игры с властью
Евгения Альбац: Андрей Алексеевич, партия «Гражданская инициатива» в прошлый раз выдвигала на президентских выборах Ксению Собчак. Понятно, что у вас есть вот этот инструмент, партия, которая может выдвигать кандидатов, и при этом не надо собирать несколько миллионов подписей. Тем не менее — в прошлый раз Собчак, сейчас Надеждин. А в чем разница между этими двумя кандидатами, и почему вы во второй раз наступает на те же грабли?
Андрей Нечаев: Я не считаю это граблями. И в том и в другом случае главный мотив был одинаковый. Президентские выборы — это дополнительная трибуна. Мы с вами в значительной степени живем в мире интернета, но как правильно сказал Борис, есть огромное количество людей, которые живут в мире российского телевидения, в том числе вполне приличные люди. Это возможность получить дополнительную трибуну, обратиться к тем избирателям, к которым иным способом обратиться нельзя. А кроме того это сильно активизирует саму партию, что для меня как для ее председателя важно. И тогда и сейчас значительная часть региональных штабов, которые занимаются сбором подписей, это как раз или наши председатели на местах, или наши активисты. Но конечно главное — это возможность показать людям, что есть альтернативная повестка, есть альтернативная политика. При всех возможных претензиях к Ксении Анатольевне Собчак, она это делала, и Борис это делает. Я надеюсь, что если регистрация пройдет успешно, мы будем и дальше показывать, что есть альтернатива нынешней политике.
Евгения Альбац: Участие Ксении Собчак было согласовано с администрацией президента, она непосредственно встречалась с Путиным и говорила с ним об этом. Это была заказная история, направленная на то, чтобы снизить градус негодования молодой части избирателей по поводу того, что не был зарегистрирован Алексей Навальный**, это факт. И сейчас и тогда в этом участвовала «Гражданская инициатива». В какой степени выдвижение Надеждина является такой же игрой с властью, как это было в 2018 году?
Андрей Нечаев: Я хотел бы сказать что для меня гораздо важнее контент, а не форма. Ни в том случае, ни в этом случае мне из администрации президента никто не звонил с предложением, просьбой или указанием выдвинуть Ксению или Бориса. Какие там были личные договоренности, я не знаю, свечку не держал. Но то что эта тема обсуждалась, да это я знаю, но еще раз повторюсь: для меня гораздо важнее тот контент с которым мой кандидат и соответственно моя партия идут на выборы. Мы в дебатах публично отстаивали ту позицию, которую мы считаем правильной и которая в подавляющей своей части является альтернативой политике действующей власти.
Евгения Альбац: Я хочу напомнить что результаты голосования дали возможность всей кремлевской пропагандистской машине тогда кричать, что вот сколько народу поддерживает либеральную идею в России. Вы не опасаетесь, что помогаете Кремлю раскрутить в очередной раз эту пропагандистскую идею, что в России никто демократию не поддерживает, что антивоенная повестка, на которой идет Надеждин, на самом деле поддержана минимальным количеством голосов, а весь советский народ как один дружно голосует за то, чтобы продолжать убивать украинцев и класть, отправлять на мясные штурмы мужское население России?
Андрей Нечаев: Я абсолютно убежден в том, что если мы свои идеи доносим до широкой публики, включая ту ее часть, которая иным способом их получить не может, кроме как в рамках предвыборной борьбы и предвыборных дебатов, то это хорошо и полезно. Я абсолютно убежден, что если мы просто будем лежать на диване и говорить «мы ждем перемен», это выбор удобный, но плохой. Я, кстати, вполне могу допустить, что 1,8–1,9% Ксении изначально выглядели несколько иначе. У меня нет прямых доказательств уровня фальсификации, но если опросы дают 10%, а в конце у Бориса окажется (если он вообще дойдёт до голосования) полтора — ну это большой вопрос к <председателю ЦИК> Элле Александровне Памфиловой и её коллегам.
Борис Надеждин: Я добавлю, что в 300 городах мира, в том числе в 120 городах Российской Федерации толпы людей, граждан России, стояли часами, чтобы поддержать мое выдвижение. Такого не было в России никогда за все время выборов президента с 91‑го года, когда Ельцина выбирали. Но тогда, правда, подписей не было. Но вот с того времени, как стали собирать подписи, с 2003 года точно такого не было, чтобы не только в Москве, в Санкт-Петербурге, а и в Саратове, в Хабаровске, везде в стране и даже в небольших городах, в Иваново и в Петрозаводске толпы людей стояли, чтобы поставить подпись, не боялись ничего. И они не за меня идут, на моем месте могла быть Катя Дунцова, да любой человек, который с этой повесткой вышел бы на выборы президента, получил бы вот эту сумасшедшую поддержку. Потому что эта позиция востребована, потому что люди проснулись.
Евгения Альбац: Сформулируйте, какая эта позиция.
Борис Надеждин: Я могу просто процитировать свои программные документы. Они начинаются с того, я иду на выборы как принципиальный противник политики действующего президента. Я считаю что России нужно будущее нормальной страны, Россия должна быть страной мирной и свободной, в которую захотят вернуться многие уехавшие. Я считаю специальную военную операцию фатальной ошибкой Путина, я действительно так думаю и вижу последствия этой ошибки.
Евгения Альбац: Какая специальная военная операция, Борис Борисович, идет полномасштабная война, по данным западных источников убитых и раненых россиян 315 тысяч человек.
Борис Надеждин: Евгения Марковна, я употребляю термины, за которые в России не сажают в тюрьму. Тем не менее люди прекрасно понимают, против чего и за что я выступаю: я за то чтобы Россия была мирной и свободной, я предлагаю перейти к мирным переговорам.
Евгения Альбац: Это вопрос честности политика. Вы сказали о перемирии, о мире. Как вы себе это представляете, как вы будете на встречах с избирателями говорить, как вы собираетесь закончить эту войну?
Борис Надеждин: В первый же день я обращусь публично к руководству Америки и к руководству европейских стран, потому что они поддерживают Украину и она сопротивляется только благодаря их поддержке.
Евгения Альбац: Она сопротивляется благодаря своему народу...
Борис Надеждин: Разговаривать мне придется не только с Зеленским (или кто там будет президентом), а и с Трампом или Байденом (кто там будет президентом), и я им предложу немедленно прекратить огонь, создать специальный режим мирных переговоров, потому что этот конфликт точно не кончится сокрушительной победой одной из сторон. Этот конфликт перешел в тяжелую изматывающую фазу, следовательно единственный вариант его закончить — это прекращение огня, отвод тяжелого вооружения и длинные переговоры, очень непростые и тяжелые, которые придется вести много лет. Вопрос о прекращении огня — это вопрос одного дня, и я уверен, что партнеры согласятся на это. Вопрос мирных переговоров и мирного договора — это вопрос многих лет, и дай бог мне за первый президентский срок договориться хоть о каких-то принципах.
Евгения Альбац: Что будет с оккупированными территориями? Вы предполагаете, что российская армия уйдёт с оккупированных территорий, или вы хотите превратить это в замороженный конфликт, чтобы Украина все время ждала, когда в очередной раз по ней ударят? Вы серьезно думаете, что украинцы, Зеленский будут обсуждать вопрос сдачи собственной территории?
Борис Надеждин: Я им скажу следующее: коллеги, поверьте мне, не так важно где проходят границы, важно чтобы люди не убивали друг друга, чтобы не разрушались города, не летели ракеты в Белгород и не летели в Харьков. Принципиально важно, чтобы люди не убивали друг друга. Где проходит граница — это тоже важный вопрос, но давайте расставим приоритеты. Ведь ровно то, что вы мне сейчас говорите, говорят в России зет- патриоты. Я им говорю: давайте мирные переговоры, и долго, много лет будем обсуждать, где граница. Они мне говорят: ты хочешь поражения России, ровно в этой же логике и вы мне говорите. Я избираюсь в президенты Российской Федерации, и я вас уверяю, что буду отстаивать интересы граждан России, в том числе тех, которые живут в Крыму. Если для достижения мира я пойму, допустим (теоретически пока рассуждаю), что какая-то дискуссия возможна о судьбе каких-то других территорий, я готов это обсуждать. Но поймите правильно: я президент России, я принес присягу на Конституции Российской Федерации...
Евгения Альбац: Вы полагаете, что эта война, оккупация этих территорий — в интересах наших с вами как граждан России?
Борис Надеждин: Евгения Марковна, с таким настроением нельзя закончить этот конфликт. Я еще раз говорю: для меня важнейшим вопросом является, чтобы не гибли граждане России. Беда-то вот в чем заключается — что на сегодняшний день и Россия во главе с Путиным думает, что можно победить военным путем, и Зеленский и многие украинцы думают, что можно, например, Крым вернуть военным путем. Я могу сказать следующее: никакой военной победы ни у одной из сторон в этом смысле не будет, это хорошо видно. Конфликт перешел в стадию знаете какую: нарыли окопов, наставили минных полей, наладили систему дронов — и всё, военного решения реально не существует.
Евгения Альбац: Я пытаюсь понять, чем вы отличаетесь от Путина. Путин сейчас на самом деле очень хочет перемирия, оно ему необходимо для передышки, для того чтобы можно было завезти столько снарядов и дронов, сколько надо. Всё остальное блеф. Вы тоже готовы на перемирие...
Я отличаюсь от Путина тем, что я не начинал эту историю. Но мне придется ее заканчивать. И я ее буду заканчивать в интересах российского народа, как я это понимаю
Борис Надеждин: Моя позиция в следующем. У меня как Верховного главнокомандующего будет отдельная работа поставить под контроль российскую армию. Полмиллиона мужиков с оружием, которые выполняют боевые задачи, жертвуя жизнью. Нужно будет собрать этих мужиков, которые занимаются специальной военной операцией, и сказать им: мужики, жизнь меняется, значит так, всё, уходим — как вы думаете, что произойдёт? Что сделают эти вооруженные люди, которые там проливали кровь несколько лет? Я отличаюсь от Путина тем, что я не начинал эту историю. Но мне придется ее заканчивать. И я ее буду заканчивать в интересах российского народа, как я это понимаю. Мне нужно сделать так, чтобы в России была не гражданская война и не хаос, а мир и порядок. Для этого надо получить в том числе поддержку российского генералитета, который должен понять, как ему действовать в этой ситуации и не с позором убежать, проклиная всем на свете, а спокойно и организованно, после того как будет достигнуто перемирие, какую-то часть людей отведем. А когда будет заключен мирный договор, по его итогам и обязательно с учетом мнения людей, которые там живут, понять, где они хотят жить. Будет отдельная история убедить мировое сообщество, чтО лучше признать — так или так.
Евгения Альбац: Вы признаёте что Украина — это суверенная страна?
Борис Надеждин: Конечно суверенная.
Евгения Альбац: То есть украинцы это не недоделанные русские, как об этом говорит Путин и его зет-патриоты?
Борис Надеждин: Конечно, это другая нация, они нам близки, и многие из них говорят на том же языке, что мы сейчас с вами говорим — на русском, но это другая нация. Прекрасно понимаю, что весь этот бред про то, что Украины там никогда не было, все эти смешные карты, которые Зорькин приносил Путину — это просто какое-то безумие. Но только я одну вещь хочу сказать: и Украина не исчезнет, и Россия не исчезнет, и никто никого не победит в итоге, и нам вместе жить. Понимаете, какая история, нам вместе жить, у нас общая история, мы вообще-то в одном государстве жили сотни лет. Это тяжелейшая история, куча поломанных судеб. Обращаю ваше внимание, эта волна не только в России, она там тоже есть по отношению к русским, ее тоже нужно как-то гасить. Страшное дело, когда люди друг на друга смотрят через прицел, а на войне закон простой, если ты первый выстрелил — ты живой, если опоздал — тебя убили. Там другая психология у людей, легко было начать, остановить это трудно. Я понимаю все страдания украинского народа, я глубоко сочувствую, я понимаю, что там происходит ужасный ужас. Но я собираюсь стать президентом Российской Федерации и буду действовать в интересах граждан Российской Федерации, в том числе так, чтобы при всех раскладах Россия не угрожала остальному миру.
Евгения Альбац: Когда я была в Украине в марте, я проехала с запада на юг и бесконечно разговаривала с людьми. Они знали, что я российский журналист, и самое тяжелое для меня там — это вопрос который мне всё время задавали: за что вы нас убиваете?
Борис Надеждин: Лично я, как вы понимаете, не являюсь правильным адресатом этого вопроса, это вопрос не ко мне, я все что могу делаю, чтобы этот ужасный адский конфликт, жертвами которого стало огромное количество людей, максимально быстро остановить. Я в том числе ради этого пошел в эту историю под названием выборы президента России. Знаете почему люди за меня подписываются? Потому что они увидели надежду на прекращение этого ужасного конфликта. Не в смысле, что Россия сдастся, этого не будет, никто Россию не победит — значит будут мирные переговоры.
Возвращение к норме
Евгения Альбац: Вопрос Андрею Алексеевичу. Поскольку ваша партия выдвинула кандидата в президенты Российской Федерации, вероятно вы участвуете в написании его экономической программы. Сейчас экономика страны переведена на военные рельсы, военные заводы работают, военно-промышленный комплекс, который создавался советским народом в советское время, в большой части снова расконсервировали. А как переводить обратно Россию на гражданские рельсы, возвращать ее в русло мировой цивилизации?
Андрей Нечаев: Ну если узко понимать ваш вопрос, то это в общем довольно легко: просто прекратить наращивать и поддерживать высокий уровень оборонных расходов на промышленный комплекс и в целом на силовые структуры. Это чисто политическое решение, которое реализуется в рамках бюджета одного года. Гораздо труднее будет восстанавливать отношения с значительной частью остального мира, потому что надо реально смотреть на вещи. Я вам напомню, что знаменитую поправку Джексона-Веника против СССР отменяли примерно 25 лет. Поэтому, если говорить о санкциях, быстрой отмены не будет. Те санкции, которые сильно вредят западному бизнесу, возможно отменят быстрее под давлением бизнеса на свои правительства изнутри. А какие-то санкции — на десятилетия. Хотя есть и оптимистичная точка зрения, вы помните, что президент Рейган после афганских событий назвал СССР империей зла, а потом пришел Горбачев, и менее чем через 10 лет ситуация в международных отношениях и в отношениях СССР с другими странами изменилась кардинально. Поэтому это всё вопрос высшей политической воли. Какого президента изберем, такую внешнюю политику в конечном итоге и получим. Проблема гораздо шире на самом деле, потому что у нас огромное количество ошибок за последний десяток-полтора лет было совершено в области социально-экономической политики, вообще никак не связанных с конфликтом, который мы сейчас переживаем. Эти ошибки надо исправлять как можно быстрее.
Евгения Альбац: Что конкретно? Если вы имеете в виду пенсионную реформу, то вы, как я понимаю, сторонник увеличения пенсионного возраста. Какие ошибки сделаны в последние 10–15 лет?
Андрей Нечаев: Тех, кто хочет узнать подробно, я отсылаю к программе партии «Гражданская инициатива», первый раздел которой называется «Россия в тупике» и где анализируются «достижения» нынешней власти последних лет. Коротко могу перечислить следующие. Первое — абсолютно ошибочный курс на огосударствление экономики. У нас под любую задачу в последние годы создавалась или государственная корпорация, или государственная компания, или на региональном уровне муниципальное предприятие. А часто фактически с монопольными функциями и монопольным положением, во всех случаях с особым отношением с государством, государственным бюджетом, разного рода налоговыми и прочими льготами, и т. д. В итоге с высоким уровнем коррупции и низким уровнем эффективности. А второе направление — это все что связано с бюджетной и налоговой системой, наше налоговое администрирование. Президент Путин, когда позапрошлый раз был президентом, назвал это налоговым рэкетом. С тех пор ситуация стала существенно хуже. Например, право Следственного комитета возбуждать дела по налоговым правонарушениям без заключения Федеральной налоговой службы: то есть налоговый инспектор нарушений не видит, а следователь видит и возбуждает не абы что, а уголовное дело. Надо кардинально менять налоговое администрирование, не на словах, а на деле уравнивая налогоплательщика и налоговый орган. Должна быть презумпция невиновности налогоплательщика, пока не доказано обратное. Нужна отмена всех возможностей арестовывать счета, принудительно взыскивать до решения суда, что часто ставит бизнес на грань фактической ликвидации. У нашей налоговой системы развита одна функция — фискальная, собрать, и совершенно не развита стимулирующая функция. То правительство, где я работал 30 лет, например, ввело льготу по налогу на прибыль для инвестиций. Несколько лет назад эту норму отменили, и система абсолютно не стимулирует экономический рост.
Евгения Альбац: Вы говорите о том времени, когда уже всё, война закончилась. Но ведь возникнет проблема потери газового рынка в результате введенных санкций. Россия потеряла партнеров, которые были необходимы для машиностроения, потеряла партнеров, которые предоставляли софты и технику для работы на арктическом шельфе, и много что еще. Допустим, Надеждин становится президентом и назначает вас премьер-министром или министром экономики. Как вы собираетесь восстанавливать отношения с остальным миром?
Андрей Нечаев: Адаптивные возможности остатков рыночной экономики, к строительству которой, как вы знаете, я в некотором смысле приложил руки, оказались гораздо выше, чем ожидали многие эксперты в начале этого конфликта, когда нам предсказывали падение. В этом году даже будет некоторый экономический рост. Конечно, тяжелая ситуация в отдельных секторах экономики, наиболее яркий пример — дальняя авиация. Но в целом мы должны констатировать, что экономического краха не произошло, например ситуация с бюджетом, которая в начале прошлого года была крайне опасной, к концу года практически нормализовалась. Другое дело, что все равно это некое барахтание в болоте. Нам вообще нужны совсем другие темпы, совсем другое развитие экономики для решения огромного количества социальных, инфраструктурных и прочих задач, и мы собственно и предлагаем, что нужно сделать, для того чтобы обеспечить устойчивый экономический рост.
Евгения Альбац: Вы говорите «экономический рост», имея в виду, что растет производство оружия, которое завтра будет уничтожено на поле боя?
Андрей Нечаев: Я имею в виду то, что называется основными макроэкономическими показателями, никак иначе экономический рост никто в мире мерить не умеет, кроме как в объемах промышленного производства. Конечно, вы правы, значительные расходы на военно-промышленный комплекс в определённой степени дают эти самые показатели экономического роста, о которых мы говорим. Но я меньше всего хочу сейчас выглядеть адвокатом российского правительства. Я начал с того, что за последние 10–15 лет было совершено огромное количество ошибок, которые надо исправлять.
Евгения Альбац: Мы сейчас наблюдаем, как отбирают компанию у Сергея Петрова, который с нуля создал успешную дилерскую компанию. Как вы будете решать проблему с тем, что столько бизнесов уже отнято, люди вынуждены работать в изгнании, и т. д.
Андрей Нечаев: В программе «Гражданской инициативы» одним из первых пунктов говорится, что нужно кардинально изменить защищенность частной собственности. Для этого нужна судебная реформа, которая позволит обеспечить защиту законных прав и предпринимателя, и любого частного гражданина, чтобы суд был не нарицательным «басманным правосудием», а действительно институтом защиты прав российских граждан, включая предпринимателей. Что для этого нужно сделать? У нас есть конкретные предложения, начиная от выборов мировых судей, изменения функции председателей судов, изменения системы финансирования судов, и т. д. Незащищенность права частной собственности в современной России это большая проблема, которую нужно исправлять как можно быстрее. Сергей Петров, которого я хорошо знаю, увы, точно не одинок в своей беде, и началась эта история еще до этого военного конфликта, когда стали отбирать собственность под разными, иногда абсолютно надуманными предлогами. Самое печальное, что в незаконном переделе собственности участвуют так называемые правоохранительные органы или вообще чиновники.
План Б
Евгения Альбац: Борис Борисович, вы говорите, что скорее всего до 10 февраля ЦИК должен либо вас зарегистрировать в качестве кандидата в президенты Российской Федерации, либо нет. Вы уже говорили, что у вас есть план Б на случай, если откажут в регистрации.
Борис Надеждин: Есть два варианта: либо меня регистрируют, тогда мы печатаем, печатаем, печатаем газету, о которой я говорил, и раздаем много миллионов по всей стране, либо мне отказывают в регистрации, но я не очень понимаю, как можно меня не зарегистрировать, когда вся страна, весь мир видели, что я реально собрал подписи в свою поддержку, можно просто пересмотреть видео, пересчитать людей и убедиться что их сильно больше 100 тысяч, которые нужны. Оформление подписей это отдельная история, закон написан так, чтобы легко не было. Я буду действовать стопроцентно в рамках российских законов, я пойду в суд, я не буду призывать своих сторонников к несанкционированным митингам, не хочу никого подставлять. Но я рассматриваю как вариант в том числе легальную возможность подать заявки на проведение официальных митингов. Что я могу сказать точно — ни при каком раскладе я не планирую сдаваться, уходить в кусты, я при любом раскладе планирую продолжать заниматься в России общественной политической деятельностью вместе с моим товарищем Андреем Нечаевым и партией «Гражданская инициатива», которая меня выдвинула. Я вступил в эту партию, и эта партия будет выдвигать кандидатов на выборах в сентябре: у нас выборы во многих городах страны, в Московскую городскую думу, Госсовет Татарстана, новосибирский парламент — есть куда выдвигать кандидатов.
Честно признаться, мы не относимся к любимцам администрации президентов и президента, и нас допускают на выборы крайне неохотно. На осенних муниципальных выборах из восьми регионов наших кандидатов зарегистрировали в трёх. Ну так увы, в России трудно быть оппозиционной партией, даже если вы себя относите к конструктивной оппозиции...
* Евгения Альбац, Илья Яшин Минюстом РФ признаны «иностранными агентами».
** Алексей Навальный включен Минюстом в список «экстремистов» и «террористов».
Фото: telegram-канал Бориса Надеждина (t.me/BorisNadezhdin)