Так получилось, что на открытие фестиваля документального кино «Артдокфест» в Каро 11 Октябрь на Новом Арбате 24 , я приехала с большим опозданием. Виталий Манский, основатель и бессменный директор фестиваля прислал приглашение день в день, 31 марта, а я уже обещала как раз в это время «особое мнение» бывшему Эху, ютюб-каналу «Живой гвоздь, и подвести коллег я не могла.
Но и не поехать не могла. Фестиваль документального кино в Москве во время «военной спецоперации» в Украине — это казалось событием экстраординарным. Не говоря уже о том, что была возможность увидеть нормальные лица, из тех, что еще оставались в Москве.
«И вы в Москве?— спросила я Манского. Ну действительно: какой человек в здравом уме и твердой памяти поедет в Москву, когда все, кто может, из нее бегут. — «Да, я в Москве», —ответил прославленный режиссер-документалист уже давно обосновавшийся в Риге и, судя по его Фейсбуку, много и без проблем курсирующий по мировым фестивальным площадкам.
Для памяти и ради аккуратности изложения. Сбор гостей, как было написано в приглашении, был назначен в 18:30, начало показа фильма—открытия «Жизнь Иванны Яптунэ» в зале № 1 в 19:30.
Такси привезло меня к Каро/«Октябрю» в 20:30. Странное дело, периметр перед входом с двух сторон был окольцован бело-красными лентами, рядом стояло две машины полиции, одна прямо на тротуаре. Однако подойти к входу в кинотеатр со стороны главных дверей было можно. Шел мокрый дождь, под ногами была слякоть, и я все мое внимание было сосредоточено на том, как бы не поскользнуться и не упасть на бетонные плитки: мое оперированное колено таких вольностей еще не позволяло.
—Женщина, вы куда? — услышала я позади. Оглянулась: возле полицейской машины стояли двое. Один в форме полиции, другой в синеватом защитном комбинезоне, в каких часто хотя эфэсбешники .
Я подошла, представилась: так и так, журналист, приехала на открытие фестиваля «Артдокфест». И показала на светящееся огнями фойе, где были видны люди, какой-то человек около рамок что-то писал за столом, люди были и в раздевалке, и за стойкой информации.
—Здание полностью эвакуировано, — сказал тот, что представился лейтенант Артем Ткаченко . — Угроза взрыва.
— А как же эти люди? — я показала на тех, кто в фойе.
—Вы — провокатор,— сказал в ответ Ткаченко и стало понятно, что он никакой не полицейский, что это ФСБ, его Вторая служба, Управление по защите конституционного строя, которое как и в советские времена, борется с инакомыслием.
—Почему вы себе позволяете со мной так разговаривать? — попытался осадить его я. И повторила: Евгения Альбац, главный редактор The New Times. И полезла в сумку за удостоверением.
—Вы — провокатор,— снова констатировал он и начал что-то набирать в своем телефоне.
Я поняла: заберут. Это в мои планы не входило.
Я отошла за периметр и набрала Манского.
—Что случилось?
— Нас закрыли , не дав открыться,— сказал он чуть приглушенным голосом. —И , еще понизив голос, продиктовал улицу, дом и квартиру.
Фото автора
… В квартире была куча знакомых и незнакомых людей. Мне показали стиральную машину, в барабане которой что-то крутилось.
На кухне, вполне советской по размерам, Манский ел нарезанное тонко сало. Еще стояла тарелка со скумбрией, стояла и почти пустая бутылка красного вина. Приходили и уходили какие-то молодые люди, видимо волонтеры, приносили и уносили в большую комнату, где все сидели на полу, пиво и прочее. И все это очень напоминало московскую квартиру семидесятых, где диссиденты собрались обсудить прошедшую акцию. Только не курили, было чище, и не было хреновухи , разведенного спирта из лаборатории, настоянного на чесноке. Но атмосфера, разговоры — ну просто, back в молодость.
Случилось, по словам Манского и очевидцев, следующее.
Еще в середине дня руководство сети «Каро» позвало к себе Манского и сообщило, что начались проблемы и что «мы должны перенести (фестиваль) на другие сроки». И пояснило: «Есть обстоятельства, которые вынуждают нас это сделать»
«Хотя, — как заметила одна из коллег, — из программы (фестиваля) было убрано все политическое и все украинское».
Кто конкретно проходил под именем «руководство сети» Манский конкретизировать не стал.
Но каталог был отпечатан, программка тоже, десятки волонтеров ждали на низком старте.
Короче, решили попробовать открыть фестиваль: «Пусть пройдет открытие, а ночью уже станет понятно, что и как будет дальше, какие новые вводные», — пересказывает Манский свои переговоры с «руководство сети».
Фестиваль был рассчитан на неделю, с 31 марта по 7 апреля.
Ближе к 18:30 у Каро/«Октябрь» на Новом Арбате собралась толпа — человек 150-200, рассказали коллеги—очевидцы. И тут вышел некто и сообщил, что кинотеатр заминирован, все эвакуируются, тут появился и Виталий Манский, за которым неотступно шел какой-то человек средних лет, у которого в руках был стакан, как потом оказалось, с краской. Он задавал стандартные вопросы троллей: что Манский думает про Донбасс и где он был все эти восемь лет.
Манский от него уворачивался и не зря. В какой-то момент человек плеснул в него красно-оранжевой краской: примеривался в лицо, но получилось облить куртку и брюки сзади, да и на волосах Манского осталась рыжая краска.
Куртка и брюки и крутились в стиральной машине в квартире, когда я туда пришла.
Фото: А.Гордеев , Ведомости/ТАСС
фото автора
На что Манский рассчитывал, заявляя «Артдокфест», вокруг которого и в прошлые годы были постоянные скандалы и провокации?
«Я рассчитывал, — отвечает на мой вопрос он,— что коли все зачищено, пресса уничтожена, то всем будет не до нас. Все заняты другим. Ну устроят они в конце фестиваль мне какую-нибудь историю, как было в прошлый раз, ну и хорошо».