Позор длиною в 70 лет

Искусствоведу Витомиле Волк-Езерской 70 лет. Ее отец Винцент Волк, офицер польской армии, преподавал в Мазовецкой артиллерийской школе прапорщиков резерва в Замбруве. Он был арестован, отправлен в Козельский лагерь и расстрелян весной 1940 года. Все, что осталось у Витомилы от отца, — его фотография, письмо к ее матери, присланное из лагеря и датированное 6 марта 1940 года. Больше писем не приходило. «С 16 марта НКВД запретил всю переписку, — рассказывает Витомила. — Потом мой дед узнал о гибели отца из доклада Красного Креста в 1943 году».
Витомила очень жалеет, что не может поклониться могиле: «В Катыни есть мемориал погибшим. Но это не кладбище. Это место расстрела», — говорит она.

Отвечать некому

Винсент Волк, офицер польской армии,     расстрелян весной 1940 года в Катыни

27 сентября 1990 года в Главной военной прокуратуре началось расследование уголовного дела по факту массовой гибели польских граждан. Анатолий Яблоков, ныне адвокат, в 1992 году возглавил следственную группу. О том, что удалось тогда сделать, он рассказал The New Times: «Самые важные документы были уничтожены. Но мы установили, кто конкретно расстреливал военнопленных. То, что это были сотрудники НКВД, подтверждала переписка руководства Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей с управлением по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В октябре 1992 года президент Ельцин передал нам так называемую «Особую папку № 1», в которую вошло письмо Берии Сталину от марта 1940 года. В нем предлагалось расстрелять без суда и следствия в особом порядке 14 700 польских военнопленных, содержащихся в трех лагерях НКВД СССР, и 11 тыс. поляков, которые содержались в тюрьмах и лагерях Западной Белоруссии и Западной Украины.* * На первой странице письма были подписи: За — Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян и Калинин. Каганович — по телефону. К письму прилагались две выписки из решения Политбюро ЦК ВКП(б) с резолютивной частью о расстреле. Я считал, что расследование должно продолжаться, но в 1994 году вышестоящие начальники предложили мне вынести постановление о прекращении уголовного дела за смертью виновных». Руководство ГВП настаивало, чтобы Яблоков прекратил дело по статье «превышение власти или служебных полномочий». «Как человек военный, я вынужден был выполнить указание начальства, но отказался его подписывать, — говорит бывший прокурор. — Я подготовил другое постановление, где квалифицировал катынский расстрел по ст. 6 Международного военного трибунала — как военное преступление и преступление против человечности и геноцид».
Проект Яблокова был отвергнут, а его самого отстранили от дела. Тем не менее расследование формально продолжалось до тех пор, пока 21 сентября 2004 года ГВП РФ не закрыла дело «в связи со смертью виновных». Постановление было засекречено. Известно, однако, что в нем виновными признаются лишь отдельные лица из руководящего состава НКВД. Не признаны виновными ни члены Политбюро, ни те, кто расстреливал, несмотря на то, что их фамилии известны из архивных документов.
По мнению Анатолия Яблокова, «изменение квалификации преступления связано с желанием властей низвести государственное преступление на уровень обычного уголовного дела».

Дошли до Страсбурга

После прекращения расследования прошло 6 лет, но никто из десятков тысяч расстрелянных польских офицеров так и не был реабилитирован — все родственники, обратившиеся в ГВП, получили отказ. Попытки обжаловать это решение в российских судах ни к чему не привели. Параллельно в Московский окружной военный суд была подана жалоба с требованием возобновить расследование катынского дела. Но и здесь им отказали.
Адвокаты называют все это апофеозом абсурда. Так, например, при первом рассмотрении жалобы родственников на отказ в реабилитации расстрелянных офицеров судья Хамовнического суда Игорь Тюленев вообще отказался принимать их жалобу. Он считал, что в суд должны обратиться те, кого нужно реабилитировать, то есть погибшие офицеры.
«Это постановление было отменено Мосгорсудом. Но на этом абсурд не закончился, — говорит адвокат Анна Ставицкая. — В Хамовническом суде мы требовали предоставить нам постановление о прекращении катынского дела. Мы хотели получить доказательство, что преступление действительно имело место. Но суд нам в этом отказал. При этом он поддерживал позицию прокуроров. А те говорили: мы признаем, что были обнаружены горы трупов, но поскольку они не были идентифицированы, то нет доказательств, что это именно родственники заявителей».
Между тем, доказывая свою правоту, адвокаты приводили данные из доклада польского Красного Креста, подготовленного в 1943-м и опубликованного в 1989 году. Там, в частности, говорится: «В результате проведенной эксгумации... было идентифицировано 2730 польских военнопленных, перевезенных из Козельского лагеря НКВД СССР в распоряжение УНКВД СССР по Смоленской области, в том числе под № 970 — Родович Станислав, № 2564 — Волк Винцент, № 3425 — Мелецкий Станислав». Это как раз родственники заявителей. Казалось бы, какие еще доказательства нужны? Но суд не обратил на этот документ никакого внимания.
«Мы предлагали суду признать родственников погибших офицеров потерпевшими, — продолжает Анна Ставицкая. — Тогда они могли бы ходатайствовать о назначении генетической экспертизы. И можно было бы провести идентификацию. Нам же отвечали: мы не можем их признать потерпевшими и допустить к делу, потому что тела их родственников не были идентифицированы. Замкнутый круг...»
В прошлом году Витомила Волк-Езерская вместе с девятью другими поляками подала жалобу в Европейский суд по правам человека. Заявители не требуют денежной компенсации. Они надеются, что, если в Страсбурге будут признаны нарушения их прав на справедливый суд в России, дела пересмотрят и их родные наконец будут признаны жертвами политических репрессий. В Страсбургском суде эта жалоба будет рассмотрена в приоритетном порядке. Близкие погибших ждут правды 70 лет. Адвокаты надеются получить решение суда через два года.
«Я хочу знать, как погиб мой отец, хотя я его никогда не видела, он всегда в моем сердце...» — говорит Витомила Волк-Езерская.

---

«Катынь» Вайды в России
В 2007 году известный польский режиссер Анджей Вайда снял художественный фильм «Катынь» по повести Анджея Мулярчика Post Mortem. В России он демонстрировался в 2008 году только на полузакрытых показах в ЦДЛ, Доме кино, Польском культурном центре. Широкого проката у ленты не было, хотя польские продюсеры «Катыни» и объявили в середине 2008 года, что у картины появился крупный российский дистрибьютор (в киносреде называли имя продюсера Аркадия Цимблера) и что на больших экранах она должна появиться до конца 2008 года. Этого не произошло. До появления фильма 2 апреля 2010 года в программе государственного телеканала «Культура» казалось, что обычные зрители фильм так и не увидят. Борис Беленкин, член правления общества «Мемориал», сказал The New Times: «Сама история Катыни не вписывается в «ура-патриотическую» идеологию последних нескольких лет, в контекст всех этих фильмов про Александра Невского и другие славные страницы русской истории. Я думаю, что официального запрета на прокат, конечно же, не было, но у прокатчиков сработало то, что называется самоцензурой. Они правильно почувствовали веяния времени и не стали нарываться». По словам Юрия Васючкова, начальника отдела государственного регистра Департамента кинематографии РФ, «до сегодняшнего дня (разговор состоялся 30 марта) к нам не обращался за прокатным удостоверением для фильма Анджея Вайды «Катынь» ни один прокатчик». В апреле в Москве на большом экране фильм Вайды можно будет увидеть дважды: 7-го, когда будут проходить мемориальные мероприятия в Катыни, — в Доме журналистов, и 25-го — в кинотеатре «Художественный». Анджей Вайда, который будет в числе почетных гостей на мемориальных мероприятиях, сказал The New Times: «Было бы хорошо, чтобы мы наконец сделали какой-то шаг к перелому ситуации вокруг Катыни. Российско-польская встреча в этом трагическом месте имеет большое символическое значение. Все остальное — противоречия и недоговоренности — уходит в сторону. Поэтому я еду в Катынь с премьером Туском».