Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко впервые прокомментировала скандал вокруг массового ухода журналистов «Коммерсанта» из-за статьи об ее политических перспективах. Она отрицает свою причастность к увольнению журналистов. По её словам, за годы работа она «закалилась» и не использует «телефонное право», не вмешивается в дела конкретных изданий. Она добавила: «В сообществе журналистов, руководство журналистов знает — это не мой стиль, это бесполезно. Так ведут себя только истеричные люди, которые хватают телефоны и звонят, а я не отношу себя к этой категории».
Напомним, что в понедельник 20 мая все сотрудники отдела политики газеты «Коммерсантъ», включая редактора отдела Аллу Барахову и заместителя шеф-редактора издательского дома Глеба Черкасова, подали заявление об увольнении по собственному желанию. Информацию об этом они опубликовали в Фейсбуке. Журналисты приняли это решение в знак солидарности с уволенным ранее спецкором издания Иваном Сафроновым и заместителем редактора отдела Максимом Ивановым. По словам журналистов, конфликт возник из-за статьи о возможном уходе Валентины Матвиенко с поста спикера Совета Федерации. В свою очередь, гендиректор и главный редактор «Коммерсанта» Владимир Желонкин утверждает, что уволил Сафронова и Иванова за нарушение ими стандартов профессиональной журналистской деятельности и редакционных правил.
21 мая журналисты, подавшие заявление об уходе в знак солидарности, сообщили, что им заблокировали пропуска в здание и учётные записи на рабочих компьютерах, хотя увольнение должно вступить в силу только в июне. По этому факту замредактора отдела Мария-Луиза Тирмастэ написала заявление в Кунцевскую межрайонную прокуратуру, обвиняя руководство ИД в нарушении трудового законодательства. Коллеги журналистов из других отделов «Коммерсанта» написали обращение в их поддержку, к утру среды его подписало уже около 220 сотрудников издания. Свою озабоченность произошедшим также выразил Союз журналистов России, предложивший уволенным сотрудникам юридическую помощь, и глава СПЧ Михаил Федотов.
Почему власти продолжают усиливать давление на редакционную политику печатных изданий? Как долго это закручивание гаек продлится и к чему может привести? NT задал эти вопросы экспертам.
NT: Кремль, зачистив ТВ, долгое время оставлял какую-то степень свободы в крупных газетах. Почему сейчас и это пространство зачищается?
Константин Калачев: Власти какое-то время обращали внимание только на тиражи, а они у печатных СМИ невелики, издания вроде «Коммерсанта» — нишевые. Печатные СМИ вообще потихоньку уходят в прошлое, кроме, может быть, глянца, бесплатно распространяемого у метро. Но кроме тиражей есть ещё индекс цитируемости. Возьмём историю с Матвиенко. В «Коммерсанте» о ней прочитало несколько тысяч человек, но мне самому приходилось её комментировать раз 10 другим изданиям и радиостанциям. Эта тема разошлась значительно шире, чем можно было бы ожидать, учитывая охват самого «Коммерсанта». Она стала активно обсуждаться, как если бы её показали в эфире Первого канала.
Власти поняли, что если тема интересная и люди готовы перепечатать и перепостить, то маленький тираж самого издания ничего не означает. «Точкой входа» теперь может быть любая публикация. Большую роль в этом играют социальные сети, которые всегда готовы ухватиться за тему, распространить и растиражировать, и развитие которых как раз и пришлось на последние годы. Если 10 лет назад казалось, что главное — это телевидение, сейчас ситуация меняется.
Цензура становится всё более и более мелочной и «распределённой». Теперь помимо очевидных для всей прессы в России запретных тем, вроде расследований, связанных с семьёй президента, появляются ещё совершенно неочевидные вещиКирилл Мартынов: Тенденция по усилению давления на более нишевые, чем телевидение, средства массовой информации проявилась уже давно. Крупным примером этого была покупка РБК, которая произошла уже два года назад. Сейчас мы видим, скорее, дальнейшее развитие ситуации: цензура становится всё более и более мелочной и «распределённой». Теперь помимо очевидных для всей прессы в России запретных тем, вроде расследований, связанных с семьёй президента, появляются ещё совершенно неочевидные вещи.
Журналист, который пишет какой-то текст, часто просто не знает, за что его могут уволить или за что главному редактору предъявят претензии собственники. Это невозможно предсказать, не зная, какая сейчас конфигурация на коррупционном рынке, в который погружены владельцы любого издания. Это очень нервная ситуация, когда любой повод может быть использован против журналиста и редактора, в зависимости от того, какие переговоры велись в последнее время.
Я даже не уверен, что это какая-то спланированная и централизованная цензурная кампания со стороны Кремля в адрес печатной прессы. Скорее, это общее состояние, в которое погружается российский госкапитализм, когда крупные медиа принадлежат крупному бизнесу, а он неразрывно связан гигантским количеством сетей с представителями тех или иных государственных структур. Из-за этого очень трудно реконструировать в каждом конкретном случае, видим ли мы приказ Кремля, личную инициативу собственника или нечто среднее.
NT: Как долго такая тенденция может продлиться?
Консантин Калачев: Сама эта история бьёт по Матвиенко и Усманову гораздо больнее, чем предшествующая публикация. Видимо, им показалось, что журналистов уже настолько «выдрессировали», что ни о какой солидарности речи не идёт, это осталось в далёком прошлом. Если бы руководство «Коммерсанта» предвидело последствия, то они бы просто понизили Иванова до репортёра, лишили бы его премии или нашли какой-то иной способ на него воздействовать.
Когда «ястребиный» подход потерпит очевидное, с точки зрения Путина, поражение, тогда он вновь прислушается к «либералам» и даст команду играть тонко, а не махать дубиной
Происходящее означает, что люди живут в совершенно разных парадигмах, даже разных мирах. У одних начинается «революция достоинства», а другие считают, что после всех историй, которые уже были, все должны быть лояльными системе, и никакие коллективные действия невозможны. И теперь эти две разные реальности столкнулись, и мы получили то, что получили.
Кирилл Мартынов: Кремль уже давно выделил отдельную «поляну» для немногочисленных СМИ, которые ещё остались в российском легальном поле. Это всем известный очень короткий список, который часто используется как аргумент, призванный доказать, что в России есть какая-никакая свобода прессы.
Но Кремль не контролирует ситуацию полностью, и она достаточно быстро деградирует. История РБК, «Ведомостей» или «Коммерсанта» — это история о том, что даже если вы не оппозиционер, а просто пишете нейтральный материал о перестановках во власти, то такие тексты всё равно могут приходить в непреодолимое противоречие с не известными журналистам договорённостями.
Аббас Галлямов: Любой авторитарный режим знает периоды закручиваниях гаек и периоды оттепелей. Среди руководства каждого из них есть условные «либералы», считающие, что рубить людям головы без всякой причины не стоит, и «ястребы», уверенные, что если эти головы не рубить, то можно в конце концов и власти лишиться. Политический процесс в рамках таких режимов во многом определяется циклами сменяющих друг друга волн оттепелей и периодов закручивания гаек, аппаратной борьбой «либералов» с «ястребами». Российская политическая диалектика носит аналогичный характер.
Когда «ястребиный» подход потерпит очевидное, с точки зрения Путина, поражение, тогда он вновь прислушается к «либералам» и даст команду играть тонко, а не махать дубиной.