Тайны уманского парка

Создать ландшафтный парк в украинском городе Умани польского графа Станислава Щенсны (Феликса) Потоцкого побудила романтическая любовь к красавице-гречанке Софии де Витт. Эту историю здесь рассказывают всем посетителям. Однако ни в одном путеводителе не упоминается, что граф был известным масоном, великим мастером ложи «Трех белых орлов». Неудивительно, что идеи вольных каменщиков стали ключевыми для концепции парка. В самом его названии заложен двойной смысл: граф посвятил свое творение возлюбленной Софии, одновременно намекая и на греческое значение этого имени — мудрость. Парк должен был стать не только местом отдыха и развлечений, он был задуман как пространство, где человек прикасается к божественной мудрости и тайнам мироздания.

В долине Каменки

1. Портрет неизвестной в розовом платье. Предположительно — Софии де Витт. Федор Рокотов, 1770-е. Москва, Государственная Третьяковская галерея 2. Портрет графа Станислава Феликса Потоцкого с сыновьями (фрагмент). Иоганн Батист Лампи (старший), 1789–1790. Париж, Лувр

Строительство парка началось в 1796 году под руководством польского архитектора и военного инженера Людвига Метцеля. Потоцкий не жалел средств на свое детище, тратил огромные суммы на передовые для того времени гидротехнические сооружения, завозил камень из Италии и внимательно изу­чал описания европейских парков, откуда почерпнул множество идей для Софиевки, мечтая затмить своим садом красоту подмосковных усадеб. Примечательно, что сотни крепостных, занятых на строительстве ансамбля, получали от графа жалованье.

Используя естественный рельеф, Потоцкий и Метцель разбили парк в долине реки Каменки. С помощью системы плотин были созданы четыре пруда, где накапливалась вода для многочисленных фонтанов. Два из них находились на территории парка и задавали основную композиционную ось: все маршруты прогулок пролегали от нижнего пруда к верхнему. Обилие местного камня в урочище Каменки сформировало уникальный ландшафт, в котором трудно отличить природные элементы пейзажа от рукотворных. Причудливые нагромождения гигантских валунов, столь естественные на первый взгляд, оказывались частью четко продуманного замысла. Когда в 1802 году строительство было завершено, парк был преподнесен графом возлюбленной жене Софии ко дню именин.
В 1806 году польский писатель Станислав Трембецкий посвятил парку поэму под названием «Софиевка», а в 1815 году она с параллельным французским переводом и роскошными иллюстрациями была представлена участникам антинаполеоновского союза на Венском конгрессе. Это весьма способствовало всемирной известности парка, а русский царь Александр I своим приездом в Софиевку заложил традицию посещения парка русскими монархами. Известно, что все русские цари побывали в Софиевке и жертвовали на парк крупные суммы. В судьбе парка отразилась и сложность русско-польских отношений. Сын графа Потоцкого Александр участвовал в польском восстании 1831 года и в связи с этим был лишен права владения парком. Оно перешло Российскому государству, а позже Николай I подарил Софиевку своей жене, после чего парк приобрел второе, неофициальное название — Царицын сад.

Сад как идея

В эпоху Просвещения садово-парковое искусство стало одним из главных видов искусств. Над созданием парков работали лучшие архитекторы, а владельцы соревновались друг с другом в изощренности садовых программ. Но в XVIII веке сад должен был не просто радовать глаз, а «просвещать», формировать человека новой эпохи. Это связано с тем, что сад с древнейших времен воплощал идею земного рая, то есть был идеальным утопическим пространством и моделью мироздания. Прогуливаясь по парку, просвещенный человек охватывал взором разные исторические эпохи, страны, культуры и даже религии. Так, в английских парках, которые служили образцом для всей Европы, было принято возводить экзотические павильоны в духе архитектуры разных народов и стран — китайские, турецкие, русские. Было модно воспроизводить в парках исторические эпохи — античность, Средневековье, Ренессанс. Кроме того, обилие мифологических скульп­тур и их прихотливое и неслучайное чередование требовало от человека эрудиции. Аллегорические скульптуры напоминали о пороках и добродетелях, а искусственные руины и надгробия настраивали на размышления о необратимости времени.

Архитектура души

Для теоретиков масонства архитектура и садово-парковое искусство были тем пространством, где символика наиболее близка к практике. Известный английский философ и масон Энтони Шефтсбери полагал, что самым совершенным творением Бога является человеческая душа — «нравственная архитектура». Человек призван уберечь ее от губительного влияния страстей. Это представление тесно связано с масонской идеей возведения храма в душе, предшествующем строительству храма реального. В свою очередь, саму архитектуру масоны называют ars regia — королевским искусством, поскольку возводят свою историю к гильдиям средневековых каменщиков. Вся обрядовая символика масонов — циркуль, угольник, мастерок, фартук, молоток и т.д. — напоминает о труде строителей. Масоны именуют Бога «Великим Архитектором» Вселенной, а легенда о строительстве храма Соломона является одной из центральных в масонской мистике и определяет обряды посвящения и инициации.
Масонами были многие просвещенные владельцы усадеб и загородных имений того времени. Поскольку общества были тайными, удаленные от городов усадьбы с их парками были идеальным местом для собраний лож и проведения обрядов. Посетители парков встречали на своем пути масонские символы: пирамиды, обелиски, арки, колонны, готические постройки, напоминавшие о средневековых каменщиках. Все эти эмблемы и знаки говорили с посетителями языком намеков и создавали ощущение сопричастности тайне.

Инициация в саду  

Софиевка не была исключением. Граф Потоцкий заложил в программу парка идею восхождения души к ее божественному источнику. В результате прогулки человек приобщался к Софии — божественной премудрости, и финалом его путешествия становился остров божественной любви. В соответствии с масонской традицией парк был ориентирован на восток. Именно на востоке располагалась цель путешествия — остров Любви. По характеру ландшафта прогулка предусматривала восхождение, путь от нижнего водоема к верхнему. Но прежде чем обрести свет мудрости и достичь преображения души, посетитель должен был в соответствии с масонским обрядом посвящения подвергнуться испытанию. Прогулка по парку соотносилась с разными элементами посвящения.  

Гуляющий по Софиевке созерцал долину Гигантов — хаотическое нагромождение валунов и скальных выступов. Дикий, необработанный камень, которым наполнена долина, символизирует состояние души человека до посвящения. А символом совершенства считается обтесанный, идеально обработанный каменный куб. Далее будущий масон проходил по Критскому лабиринту, выложенному из группы беспорядочно разбросанных камней; пересекал Чертов мост — узкую каменную плиту, перекинутую через реку, и проходил через ряд гротов, разбросанных в долине Каменки. Посещение каждого из них было своего рода испытанием. Грот Страха и Сомнения прятался под свисающей гранитной глыбой, казалось, готовой в любой момент обрушиться на путника. В гроте Орешек огромная гранитная плита опиралась всего на один камень, вызывая ужас у посетителей. В Львином гроте вода, ударяясь о стену, производила чудовищный шум, похожий на львиный рык. Высеченная в гроте польская надпись гласила: «Забудь здесь о несчастье и прими счастье вечное; если же ты счастлив, так будь еще счастливее».  

Нижний пруд

Миновав долину Гигантов, путник приближался к Мертвому озеру, расположенному в центре парка. Сев в лодку с южной стороны озера, он подплывал к входу в тоннель подземной реки, символизирующей Стикс — античную реку мертвых. Вход в тоннель окружали гигантские валуны: верхний устрашающе нависал над входом, и казалось, что он вот-вот обрушится. Далее лодка попадала внутрь тоннеля, продолжая свое движение в кромешной тьме. Удары весел о поверхность воды, голоса, плеск волн — все эти звуки усиливались в несколько раз, приводя путника в состояние тревоги. Постепенно, благодаря скудному свету, проникавшему через люки в своде тоннеля, непроглядная тьма сменялась полумраком. Путешествие по Стиксу в сопровождении гребца, когда со всех сторон доносятся странные шумы и звуки, рождающие чувство беспокойства и страха, означает аллегорическое прохождение через природные первоэлементы, то есть через сферу материального к духовному преображению.
Посетитель Софиевки соприкасался со стихией земли в гротах долины Гигантов. Стихия воды поглощала его в тоннеле Стикса. Когда же лодка заплывала в камеру Амстердамского шлюза и открывалось сияющее небо — начиналось восхождение к свету. Постепенно вода наполняла шлюз, и лодка поднималась до уровня верхнего пруда; открывались специальные ворота, выпускавшие ее на просторы залитого солнцем водоема. Финалом путешествия был остров Любви, или, как его еще называли, остров Анти-Цирцеи. Постепенный выход из подземной реки на простор освещенного озера намекал на итог масонской инициации, когда посвящаемый оказывается в храмовой зале, с его глаз снимают ритуальную повязку, и он оказывается в кругу членов ложи. Название же острова говорило о полном перерождении человека: в отличие от чар коварной колдуньи Цирцеи, обращавшей людей в животных, магическая сила вымышленной создателями парка Анти-Цирцеи заключалась в обратном. Станислав Трембецкий в своей поэме о Софиевке говорил, что даже животные, побывав на этом острове, обращаются в добродетельных и честных людей.  

Прогулка по Софиевке была наполнена для создателей и посвященных гостей глубоким символическим смыслом. Она представляла собой аллегорию восхождения души от материального и земного к божественному. Парк стал не только воплощением биографического мифа своего хозяина, но и своеобразной картой его духовного пути.