«Не надо мешать слабым банкротиться»
Когда в редакции обсуждался вопрос, с кем из экономистов подводить итоги уходящего кризисного года, мнение было единым: конечно, с Егором Гайдаром. И потому, что его профессиональная компетентность не вызывала сомнений, и потому, что его экономические суждения всегда отличались взвешенностью и независимостью, и потому, что он не понаслышке мог судить о работе госаппарата, принимающего решения. А еще и потому, что почти за трехлетнюю историю The New Times он, в отличие от многих других, никогда не боялся давать интервью, однажды и сам приехал в редакцию: для наших молодых корреспондентов он был живой историей... Не отказал и на этот раз: встреча состоялась вечером 9 декабря. А когда утром 16 декабря мы включили редакционный компьютер, в почте был текст интервью, авторизованный накануне поздно вечером Егором Тимуровичем Гайдаром. Рядом, в новостной ленте с пометкой «срочно», шло сообщение о том, что он скончался...
Егор Тимурович, в последнее время из уст первых лиц страны постоянно звучит тезис о том, что пик кризиса остался позади. Наступающий год действительно будет легче, чем уходящий?
Пройден ли пик кризиса — пока неясно. В экономических кругах ведется активная дискуссия о том, как будут развиваться события в 2010 году: произойдет ли быстрое восстановление экономики, или мир накроет вторая волна кризиса, или последует длинная пауза в мировом экономическом росте. Каждую из этих гипотез отстаивают вполне квалифицированные и информированные специалисты. Из чего следует только один вывод: никто точно не знает, что будет. Поэтому я бы был предельно осторожен в оценках, особенно оптимистических.
По жесткому сценарию
Стало ли для вас сюрпризом то, как развивается кризис?
Он проходит по существенно более жесткому сценарию, чем я ожидал.
Более жесткому — по каким параметрам?
По динамике снижения валового внутреннего продукта в России и в мире; по темпам роста безработицы в США и в России; по динамике падения цен на недвижимость в США и в Европе; по влиянию на банковскую систему в мире.
Как, на ваш взгляд, переживает кризис российская экономика?
Тяжело. Хотя в целом экономическая политика властей была достаточно разумной. Другое дело, что их реакция на кризис запоздала примерно на 6–9 месяцев. Многие меры, которые они начали принимать осенью 2008 года — например, повышение базовой процентной ставки, ослабление курса рубля по отношению к корзине валют, — надо было начинать делать еще той весной.
В своем мартовском интервью The New Times (см. № 11 от 23 марта) вы прогнозировали, что по итогам 2009 года в России спад ВВП будет 3%, а промышленного производства — до 10%. На самом деле падение оказалось более сильным — около 9% и 12% соответственно. Почему промышленный спад в России оказался глубже, чем в других странах «Большой двадцатки»?
По двум основным причинам. Первая — это зависимость нашей экономики от сырьевых рынков. Они очень сильно реагируют — по спросу, по ценам, по производству — на конъюнктуру глобального экономического роста. Международный валютный фонд снизил свой прогноз динамики ВВП за последние 14 месяцев на 5%. Это огромная цифра. Соответственно, кардинально поменялась конъюнктура всех сырьевых рынков, от нефти до металлов. Это очень существенно повлияло на платежный баланс нашей страны, доходы которого в большой мере зависят от экспорта сырья.
Вторая причина — изменение направления потоков капитала. Инвесторы, которые в эпоху высоких цен на углеводороды активно вкладывают деньги в страны, зависящие от сырьевых товаров, в условиях кризиса начинают не менее активно их выводить. Именно поэтому мы имели в докризисном 2007 году приток $82 млрд. А по итогам 2009-го, как прогнозирует Всемирный банк, получим отток порядка $100 млрд.
Грузовик с картошкой
Перед какими рисками российская экономика стоит на рубеже 2010 года?
Главная проблема сейчас не в достижении тех или иных макроэкономических показателей, а в микроэкономической адаптации предприятий. Отечественные компании должны быть готовы к гораздо более жесткой международной конкуренции. Ведь кризис переживут только те компании, которые сумеют снизить расходы, повысить качество и конкурентоспособность своей продукции, сконцентрируют производство на наиболее эффективных видах деятельности. Если наши предприятия не сделают то же самое, им будет очень трудно конкурировать в этом изменившемся мире.
Что-то не похоже, чтобы у нас банкротились даже откровенно слабые предприятия или банки. Наоборот, правительство их всех пытается поддержать на плаву — даже идущий ко дну АвтоВАЗ. Вы такую политику правительства тоже считаете разумной?
Нет. Я говорил о том, что у нас проводится разумная политика в области макроэкономики — в том, что касается бюджета, валютного курса, процентной ставки. Но я ничего не говорил о разумности политики в микроэкономике.
Какой же она должна быть?
Не надо мешать слабым предприятиям и банкам банкротиться. Не надо мешать предприятиям, если они хотят сконцентрировать производство на наиболее эффективных элементах своего бизнеса за счет неэффективных. Не надо ждать, пока губернатор разрешит закрыть убыточное производство: он никогда этого не сделает, потому что боится социальных проблем. Но при этом надо думать о том, как приспосабливать социальную политику, политику помощи занятости и создания новых рабочих мест, микрокредитования к условиям, когда будет высвобождено значительное количество занятых.
Как вы оцениваете ситуацию с безработицей в России?
Достаточно тревожно. Я верю в показатели официально зарегистрированной безработицы, потому что если у человека не остается источников дохода, то он обращается за пособием на биржу труда. А если не обращается, значит, он где-то занят — в «серой» экономике или в домашнем хозяйстве — и не собирается искать рабочее место. Так вот, показатели официально зарегистрированной безработицы в этом году начали расти крайне высокими темпами. На начало декабря, по данным Минздравсоцразвития, в России насчитывается 2,56 млн безработных, хотя еще в октябре 2008-го их было в два раза меньше. И я думаю, что этот рост продолжится и в 2010 году.
Но ведь по мановению волшебной палочки рядом с обанкротившимся заводом эффективный не создашь. Есть ли какие-то рецепты, чем занять в таком случае потерявших работу людей?
Конечно, на волшебную палочку надеяться не стоит. Никаких чудес: надо предпринимать очень серьезные усилия по развитию микрокредитования малого бизнеса. Именно малый бизнес должен в таких ситуациях создавать рабочие места. Этим уже занимаются некоторые банки, в том числе такие крупные, как ВТБ. Создана структура кредитных кооперативов. Так что не надо ничего изобретать. Но сейчас объемы этого микрокредитования должны быть увеличены, по меньшей мере, в несколько раз. Что непросто — ведь речь идет о специфическом типе кредитования, когда нет вещественного залога. Залог малого предпринимателя — это его репутация в местном бизнес-сообществе: его должны знать как человека, который отдает долги. И тогда, пожалуйста, инвестируйте полученные деньги хоть в высокотехнологическую инновационную деятельность, хоть в грузовик, которым будете возить картошку из деревни в соседний город.
Риски-2010
Осенью многие ждали второй волны кризиса. Говорили о том, что банки, отягощенные плохими долгами, — слабое звено экономики. Но пока с банками ничего страшного не случилось. Случится ли в 2010-м?
В целом пока обошлось. Наши денежные власти поступили разумно, сделав устойчивость банковской системы и предотвращение паники вкладчиков важнейшим приоритетом своей работы. И в общем, добились результата: у нас не было банковской паники в нынешнем году. Думаю, что подобная финансовая политика будет продолжаться и дальше. Потому что нам на фоне кризиса только банковской паники не хватало.
Но ведь плохие долги никуда не делись. Пессимисты утверждают, что они все равно продолжают накапливаться в активах банков, и если не сегодня, то завтра банковская система обязательно «рванет»...
Риск накапливания плохих долгов существует. Но я бы на месте денежных властей предпочел разбираться с ними уже после того, как основная волна кризиса пройдет. Понятно, что у нас есть огромные проблемы в банковской системе и что хватает банков с плохими кредитными портфелями. Но, повторюсь, это все не повод для паники.
Недавние события, связанные с дефолтом дубайского фонда, заставили экономистов всего мира приглядеться к новым финансовым пузырям. Грозит ли их «надувание» России?
Хочется надеяться, что нет. Во всяком случае до сих пор Центробанк довольно умело, на мой взгляд, маневрировал процентной ставкой. ЦБ существенно поднял ее осенью 2008-го — в условиях нарастания кризиса, что стало барьером на пути оттока капитала. А в последнее время он ее шаг за шагом снижает, чтобы сделать более доступными кредиты внутри страны.
Рубль то девальвируется, то укрепляется, то снова слабеет по отношению к другим мировым валютам. Что будет происходить с курсом рубля в следующем году?
Судя по всему, Центробанк старается не слишком сильно давить на валютный рынок. То есть в целом курс движется туда, куда и должен в соответствии с тенденциями спроса и предложения. При этом, конечно, ЦБ использует золотовалютные резервы для того, чтобы колебания курса не были избыточными, не порождали паники, с одной стороны, и спекулятивных волн — с другой. Денежные власти спокойно реагируют на то, что когда немного подрастает цена на нефть, то и курс рубля несколько повышается к корзине валют, и, соответственно, наоборот. Центробанк не пытается жестко диктовать свою волю валютному рынку, хотя при имеющемся объеме золотовалютных резервов ($447,8 млрд на 1 декабря 2009-го) вполне может управлять им как захочет.
Пятьдесят на пятьдесят
Бюджет 2010 года сверстан с дефицитом 3 трлн рублей. Дыру планируется латать за счет средств Резервного фонда. При этом министр финансов Алексей Кудрин заявил, что к концу следующего года Резервный фонд, скорее всего, будет исчерпан...
Министр финансов обязан говорить правду. Вот он ее и сказал.
Но что будет с бюджетом после того, как обнулится Резервный фонд? Ведь никто не гарантирует, что к тому времени начнется промышленный рост, а социальные обязательства перед пенсионерами и бюджетниками выполнять надо...
Такое вполне может быть. Сегодня, когда у властей есть еще Резервный фонд, остается в загашнике Фонд национального благосостояния и имеются немалые золотовалютные резервы, довольно просто говорить о том, что мы социальные обязательства никогда не отменим и даже будем их наращивать. Но если эти «подушки безопасности» сдуются, придется как-то адаптироваться.
Я надеюсь, что такого не случится. И большинство аналитиков склонны полагать, что к концу 2010 года мировая экономика все-таки выйдет из глобальной рецессии. Если так, наших резервов хватит, чтобы пережить следующий год без очень тяжелых последствий. Но только надо отдавать себе отчет, что это фактор, который от нас не слишком-то зависит. И если все резервы кончатся раньше, чем начнется экономический рост, нам придется по одежке протягивать ножки — в том числе и в социальной сфере.
Вы говорите, что выход из кризиса от нас не зависит. А выздоровление промышленности зависит от действий правительства?
Конечно, зависит. Надо понимать: в нефть инвесторы будут вкладывать всегда и всюду. Мировой опыт показывает, что для этого не требуется ни нормальная судебная система, ни некоррумпированная бюрократия, ни даже элементарный правопорядок. А вот если вы хотите, чтобы инвесторы вкладывались в высокотехнологические производства, то будьте любезны: гарантии прав собственности, разделение властей, прозрачность принятия государственных решений, свободную прессу, которая может обратить внимание на коррупцию в государственном аппарате, и так далее. Все это очень легко сказать и совсем не просто сделать.
В связи с этим я хочу вернуться еще к одному вашему мартовскому прогнозу: тогда вы оценивали вероятность того, что из кризиса Россия выйдет с более либеральным режимом — как 50 на 50. Ваша оценка не изменилась?
Не изменилась, вероятность такая же.
