Лия Ахеджакова об Эльдаре Рязанове
Рязанов — это огромное явление в нашей культуре. Это особое место в мире, это неповторимая индивидуальность, это высочайший уровень режиссуры, это мера, которой еще будут мерить масштаб личности в искусстве, и в нашем гражданском обществе.
Его место в России ни до, ни после не будет занято. Он был неповторимым. Еще один Рязанов может быть родится с таким масштабом личности и масштабом художественных идей, но с таким созвездием талантов, обаянием личности, творчества — никогда.
Везде, где мне пришлось гастролировать, в разных странах, и в самых маленьких городах, нет людей, которые бы мне не улыбались, потому что я — из рязановских.
Невозможно представить масштаб его электората. В далекий Мельбурн приезжаешь, там расспрашивают про него. С тех пор, как он заболел, где бы я не была, незнакомые люди просили передать ему свою любовь, пожелания здоровья передать ему привет. Точная цифра неизвестна — сколько их — любящих Рязанова. Наш русский мир разломился на патриотов и «нацпредателей», на тех кто верит, и не верит, кто надеется, и не питает никаких иллюзий, но все одинаково тоскуют по фильмам Рязанова.
Эльдар Александрович Рязанов (1927 — 2015)
Его фильмы на многие годы было утешением, объяснением в любви, сочувствием и сопереживанием. Это особая миссия, которую взвалил на себя этот человек – художник, поэт и хулиган. Да, я его видела и в проявлениях хулиганства. И никогда это не было грубым, обидным и мелким. Это было хулиганство человека веселого. И никогда я не видела на его лице серьез, от которого мухи дохнут и лампы гаснут.
Я ведь случайно попала к Рязанову. Он увидел меня в фильме «Ищу человека» Миши Богина, и позвал в «Иронию судьбы».
Главное, что было на съемках всех фильмов Рязанова — это необыкновенная атмосфера.
Многие актеры, которые у него снимались, были харизматичными, остроумными и настоящими поэтами. Помню, на Гараже в какой-то из перерывов, все сидели, и сочиняли эпиграммы. тогда обрушился целый град эпиграмм — Жора Бурков, Гафт и Ия Савина… я не все помню, но даже эти минуты вне работы вспоминаются как счастливое время.
А Эльдар Александрович всегда был центром, от него шли разряды энергии, создававшие невероятную атмосферу на площадке. И в «Гараже» были такие метафоры мощного противостояния совку. Он мог сражаться, и был бесстрашен, бросался на амбразуру, как Александр Матросов.
Рязанова всегда окружали его люди. Был один хороший артист. Но, как говорится, случилось у них несовпадение художественной и гражданской позиции. Точнее — биологическая несовместимость. Эльдар Александрович тихонько сказал мне тогда: «я его снимаю первый раз. Он же — последний». И засмеялся.
Помню, как в «Клячах» нас — всех героинь, очень хорошо одели, и посадили в клетку на суде. Я стала лезть на рожон: зачем вы нас, нищих, так вырядили? Но Рязанов на своем настоял. Когда я уже увидела фильм и ту сцену как машина с нами — клячами, уезжает, а Эльдар Александрович остается, я поняла, что он придумал прощание со своими любимыми актрисами. И с чем — то еще он прощался, с гораздо более серьезным, не формулируемым и очень важным для него. Мы уезжали навсегда. Ему хотелось, чтобы мы были красивые и элегантные.
Когда я через несколько лет пришла в Хамовнический суд, в той самой клетке, где мы — старые клячи, сидели, были Ходорковский и Лебедев. Шел суд.
На Клячах я подружилась с Ирой Купченко, и со Светой Крючковой. С Люсей Гурченко я лет 20 до этого была знакома, мы с ней когда-то уже снимались, и я давно обнаружила, что она очень хороший партнер. С ней легко придумывалось. А сам Рязанов любил актерскую импровизацию.
Можно сказать, что вся Москва знакома по фильмам Рязанова.
И роскошная Москва в «Служебном романе», и помойки, кладбище, и мастерская, где делали мраморные надгробья — в «Старых клячах» и «Небесах обетованных».
Помню, как нам — актрисам, было трудно, холодно, сыро, тесно и неуютно. Но вспоминаю все с нежностью. Хотя Эльдар Александрович в работе был настойчив и всегда добивался, чтобы сцена несла тот смысл, который ему нужен, который ему необходим.
Я помню, как стояла почти по колено в каких-то миазмах, где плавали рваные бинты, коробки из-под молока, одним словом — помойка. И сцена не заладилась. Часов 5 я торчала в помойке, пока мы не сделали то, что было нужно Эльдару Александровичу. Проезжаю сейчас мимо этого места. Теперь там стоят элитные дома, витые заборы, за которыми роскошные иномарки.
Потом этот эпизод не вошел в картину. Но больше всего запомнилось не то что вошло, а сам душераздирающий процесс.
Рязанову всегда нужны были свои актеры-талисманы, и ему никогда никто не отказывал.
В фильме «О бедном гусаре» он всех своих женщин-актрис поставил на балконе махать платочками, приветствовать эскадрон.
Он просил меня в «Вокзале для двоих» сыграть официантку, только мелькнуть с подносом, но я была занята, не смогла.
Ему хотелось, чтобы хоть маленький эпизод, но сыграли и Бурков, и Хазанов, и Петя Щербаков.
Даже, когда он не снимал кино, в его клубе «Эльдар» выступали лучшие из лучших. Он сам освящал, пока мог, вечера выдающихся актеров.
В последний раз мы виделись с Эльдаром Александровичем летом. Он тяжело болел. Мы часто перезванивались с его женой Эммой. На ее плечи легла трагедия, и она, не жалуясь, так мужественно, с такой нежностью несла эту страшную ношу. Она была его ангелом хранителем.
Главное — Эльдар Александрович Рязанов прожил жизнь, окруженный любовью, и ушел в любви.
Фото: Илья Питалев/РИА Новости, kinopoisk.ru